Повинуясь жесту короля, виконт дЭксмес поднял перчатку сэра Флеминга.
Благодарю, сухо обратился Генрих к герольду.
Затем, отстегнув великолепную цепь, которая была на нем, он передал ее герольду через Габриэля и произнес, снова наклонив голову:
Можете удалиться.
Тот отвесил глубокий поклон и вышел. Спустя минуту снова зазвучали английские трубы, и только тогда король нарушил молчание.
Сдается мне, сказал он коннетаблю, что вы несколько поторопились, обещая нам мир и уверяя нас в добрых намерениях королевы Марии. Это покровительство, якобы оказываемое нами английским протестантам, лишь благочестивый предлог, прикрывающий любовь нашей сестры, королевы Английской, к ее молодому супругу Филиппу Второму. Война с двумя супругами Ну, что там? Что еще случилось, Флоримон?
Государь, доложил вернувшийся церемониймейстер, экстренный курьер от господина пикардийского губернатора.
Будьте добры, господин кардинал, любезно попросил король, просмотрите почту.
Кардинал вернулся с депешами и передал их Генриху.
Ну, господа, сказал король, пробежав их, вот и новости другого сорта. Войска Филиппа Второго собираются в Живе, и господин Гаспар де Колиньи доносит нам, что их возглавляет герцог Савойский. Достойный противник! Ваш племянник полагает, господин коннетабль, что испанская армия готовится штурмовать Мезьер и Рокруа, чтобы отрезать Мариенбург. Он срочно просит подкреплений для усиления этих пунктов и отражения первых атак.
Волнение охватило всех собравшихся.
Господин де Монморанси, продолжал король, спокойно улыбаясь, не везет вам сегодня с предсказаниями. Мария Английская безмолвствует, говорили вы, а нас только что оглушили ее трубы. Филипп Второй трепещет, и Нидерланды спокойны, говорили вы также, а король Испанский так же мало нас боится, как и мы его. Во Фландрии, видимо, идет немалая возня. Так что, думается, благоразумные дипломаты должны ныне уступить место смелым полководцам.
Государь, отозвался Анн де Монморанси, я коннетабль Франции, и война мне лучше знакома, чем мир.
Это верно, кузен, ответил король, и я с удовольствием вижу, что ваш воинственный дух воспрянул. Извлеките же свой меч из ножен, я буду этому только рад. Я хотел всего лишь сказать, что война должна отныне стать единственной нашей заботой Господин кардинал Лотарингский, напишите своему брату, герцогу де Гизу, что ему следует вернуться немедленно. Ну, а внутренние и семейные дела придется на время отложить Что же касается брака герцогини Ангулемской, то мы, пожалуй, хорошо сделаем, если дождемся санкции папы.
Коннетабль скорчил гримасу, кардинал усмехнулся, Габриэль вздохнул с облегчением.
Господа, продолжал король, стряхнувший с себя, казалось, всю свою вялость, господа, надо нам зрело обдумать множество важных вопросов. Сейчас мы закончим, но вечером соберемся опять. Итак, до вечера, и Боже храни Францию!
Господа, продолжал король, стряхнувший с себя, казалось, всю свою вялость, господа, надо нам зрело обдумать множество важных вопросов. Сейчас мы закончим, но вечером соберемся опять. Итак, до вечера, и Боже храни Францию!
Да здравствует король! воскликнули члены Совета в один голос и разошлись.
XII
МОШЕННИК ВДВОЙНЕ
Озабоченный коннетабль возвращался от короля. Мэтр Арно дю Тиль вышел ему навстречу и тихо окликнул его:
Господин барон, одно слово
Что такое? вырвалось у коннетабля. Ах, это вы, Арно? Что вам от меня нужно? Сегодня я совершенно не расположен к беседе
Да, я понимаю, сказал Арно, господин барон огорчен оборотом дела со свадьбой госпожи Дианы и господина Франциска.
Как ты успел уже проведать об этом, мошенник? Но, в сущности, плевать мне на то, что об этом знают. Ветер благоприятствует дождю и Гизам, вот что несомненно.
А завтра ветер подует в сторону вёдра и Монморанси, осклабился шпион, и если сегодня король против этого брака, то завтра он может переменить решение. Пожалуй, дело сейчас не в короле. На нашем пути вырастает новое значительное препятствие, господин барон.
Откуда же ждать препятствия более значительного, чем немилость или хотя бы только холодность короля?
Со стороны герцогини Ангулемской, например, ответил Арно.
Что-то ты учуял, ищейка? подошел к нему, явно заинтересованный, коннетабль.
А на что же иное, по-вашему, ушли у меня минувшие две недели, господин барон?
Да, о тебе давненько не было слышно,
Ну, вот видите! подхватил гордо Арно. А вы-то меня упрекали, что я слишком часто попадаю в донесения полицейских дозоров. Кажется, последние две недели я работал осмотрительно и бесшумно.
Это верно, подтвердил коннетабль, и я немало удивлялся, что мне не приходится выручать тебя из узилищ, каналья. Ты ведь если не играешь, то пьянствуешь или если не дерешься, то развратничаешь.
Но истинным героем последних двух недель был не я, господин барон, а некий оруженосец нового капитана гвардии виконта дЭксмеса по имени Мартин Герр.
Да, да, припоминаю, Мартин Герр заменил Арно дю Тиля в рапортах, которые мне представляют каждый вечер.
Кого недавно подобрал мертвецки пьяным дозор? спросил Арно.
Мартина Герра.
Кто подрался из-за шулерских игральных костей и пырнул шпагой самого красивого из стражей французского короля?
Опять же Мартин Герр.
Наконец, кого вчера накрыли при попытке похитить жену слесаря, мэтра Горжю?
Все того же Мартина Герра. Этот негодяй так и просится на виселицу. Должно быть, не большего стоит и его хозяин, виконт дЭксмес, за которым я поручил тебе наблюдать; он вечно выгораживает и защищает своего оруженосца, уверяя, что нет человека более смирного и добропорядочного.
То же самое вы, по доброте душевной, не раз говорили и обо мне, господин барон. Мартин Герр думает, что он одержим дьяволом. В действительности же он одержим мною.
Как? Что это значит? Не сатана ли ты? в ужасе вскричал коннетабль, крестясь. Ведь он был невежествен, как рыба, и суеверен, как монах.
Мэтр Арно ответил только сатанинским смешком и, заметив, что коннетабль достаточно напуган, сказал:
О нет, я не черт, господин барон. Чтобы вы убедились в этом и успокоились, я прошу у вас пятьдесят пистолей. Будь я чертом, согласитесь, мне бы не нужны были деньги и я бы сам себя выручал из затруднительных положений.
Ты прав, облегченно вздохнул коннетабль, и вот тебе пятьдесят пистолей.
Я их заслужил, господин барон, завоевав доверие виконта дЭксмеса. Я, правда, не дьявол, но я немножко колдун, и стоит мне надеть особый, темного цвета камзол и желтые штаны, как виконт начинает беседовать со мною, точно с испытанным, старым другом, от которого нет у него тайн.
Гм!.. Все это пахнет веревкой, хмыкнул коннетабль.
Мэтр Нострадамус, едва взглянув на меня, когда я однажды проходил мимо него по улице, предсказал мне по моей физиономии, что я кончу жизнь между небом и землей, так что я смирился со своим жребием, а это бесценное преимущество. Человек, которому суждено кончить виселицей, не боится ничего, даже петли. Для начала я сделался двойником оруженосца виконта дЭксмеса. Ну вот, знаете ли вы, догадываетесь ли вы, кто такой этот виконт?
Знаю, конечно: яростный сторонник Гизов.
Хуже того: он счастливый возлюбленный госпожи де Кастро.
Что ты плетешь, бездельник, и откуда это известно тебе?
Я сказал, что у него от меня нет секретов. Это я чаще всего отношу записки его возлюбленной и приношу ответы. Я в наилучших отношениях с камеристкой этой дамы, причем камеристка только удивляется непостоянству характера своего кавалера: сегодня он предприимчив, как паж, в завтра робок, как монашенка. Виконт дЭксмес и герцогиня де Кастро трижды в неделю встречаются у королевы, а пишут друг другу ежедневно. Однако верьте или не верьте их любовь безгрешна. Они любят друг друга, как херувимы, и, по-видимому, с детских лет. Время от времени я заглядываю в их письма, и они меня умиляют. Госпожа Диана ревнует, и представьте себе, к кому, господин барон, к королеве! Но она совсем не права, бедняжка. Возможно, что королева неравнодушна к виконту
Арно, вы клеветник! остановил его коннетабль.
Но ваша усмешка, господин барон, достаточно выразительна! продолжал негодяй. Вполне возможно, говорю я, что королева к нему неравнодушна, но виконт-то равнодушен к королеве, в этом нет никакого сомнения. Любят друг друга эти два голубка, как в Аркадии, безупречной любовью, трогающей меня, как нежный пастушеский или рыцарский роман, что, впрочем, не помешало мне, прости меня Боже, выдать этих птичек за пятьдесят пистолей. Но согласитесь, господин барон, я неплохо начал и вполне заслужил свои пятьдесят пистолей.
Пусть так, сказал коннетабль, но я тебя еще раз спрашиваю: откуда у тебя эти сведения?
Ах, господин барон, простите, пока это мой секрет. Вы можете разгадать его, если пожелаете, но я еще должен таить его от вас. Впрочем, способы мои не имеют для вас ни малейшего значения, вам лишь бы достичь своих целей. А ваша главная цель быть посвященным в планы и поступки, которые могут вам повредить, и мне кажется, что сегодняшнее мое донесение небезынтересно для вас, господин барон, и небесполезно.
Разумеется, плут. Но надо и впредь следить за этим проклятым виконтом.
Буду следить, господин барон. Я предан вам так же, как и своим порокам. Вы будете доставлять мне пистоли, я вам сведения, вот мы и будем довольны друг другом. Но кто-то идет Женщина!.. Черт! Имею честь кланяться, господин барон.
Кто же это? близоруко прищурился коннетабль.
О, сама герцогиня де Кастро! Она, вероятно, идет к королю, и нельзя допустить, чтоб она увидела вас со мной Я исчезаю
И он быстро ушел.
Что же касается коннетабля, то он, поколебавшись, решил лично удостовериться в правоте слов Арно и двинулся навстречу герцогине Ангулемской.
Вы направляетесь в кабинет его величества, герцогиня?
спросил он ее.
Да, господин коннетабль.
Боюсь, что король не будет расположен к беседе с вами,
продолжал Монморанси, обеспокоенный возможными результатами этой беседы, и важные вести, только что полученные
Они-то и делают этот момент как нельзя более удобным для меня, сударь.
А для меня неудобным. Вы ведь, сударыня, относитесь к нам очень враждебно.
Господин коннетабль, я ни к кому не питаю вражды.
Не питаете вражды? Что ж, вы и впрямь способны только любить? спросил Анн де Монморанси так выразительно, что Диана покраснела и опустила глаза. И не эта ли любовь побуждает вас противиться так долго желаниям короля и домогательствам моего сына?