Троим гостям пришлось тоже встать. Строгий и мрачный вид г-на Монтгомери напугал их.
Вот что, граф, сказал г-н де Сансер. Не вздумайте делать глупости, не будьте опрометчивы и помните, что связываться со львенком так же опасно, как и со львом.
Будьте спокойны, ответил граф.
Но вы ничего не замышляете?
Будет видно.
И с этими словами он проводил их до двери или, вернее, выпроводил за дверь. Вернувшись, он приказал Перро:
Плащ и шпагу!
Тот подал их ему.
Вы действительно знали об этом? спросил граф, пристегивая шпагу.
Да, ваше сиятельство, потупился Перро.
Отчего же вы молчали?
Ваше сиятельство пролепетал Перро.
Понимаю. Вы не друзья, вы только добрые слуги, дружески похлопал по плечу Перро граф.
Был он очень бледен, но говорил с каким-то торжественным спокойствием. Он еще спросил Перро:
Давно ли ходят слухи?
Ваше сиятельство, ответил Перро, вы обручились с госпожой Дианой де Пуатье пять месяцев назад, свадьба была назначена на ноябрь. И вот говорят, будто господин дофин полюбил г-жу Диану через месяц после того, как она приняла ваше предложение. Однако слухи об этом ходят не дольше двух последних месяцев, а до меня дошли только две недели назад. Вчера я избил одного из слуг господина Делагарда, посмевшего в моем присутствии шутить на этот счет, и барон Делагард не осмелился меня отчитать!
Шутки прекратятся!
Граф произнес это так, что я невольно вздрогнула. Он провел рукой по лбу и сказал мне:
Алоиза, пойди за Габриэлем, я хочу его обнять.
Вы спали, господин виконт, крепким детским сном и, когда я разбудила вас, заплакали. Я завернула вас в одеяло и понесла к отцу. Он взял вас на руки, долго смотрел на вас, затем поцеловал ваши полусонные глазки. И в это время его слеза покатилась по румяному вашему личику, первая слеза, которую пролил в моем присутствии этот сильный и мужественный человек. Передав мне вас, он сказал:
Я вверяю тебе дитя мое, Алоиза.
Это были его последние слова, обращенные ко мне. Перро сказал ему:
Я провожу вас, ваше сиятельство.
Нет, Перро, ответил г-н де Монтгомери, я должен быть один. Останься.
Но ваше сиятельство, позвольте
Я так хочу.
Противоречить ему было невозможно, и Перро умолк. Граф пожал нам руки:
Прощайте, мои дорогие друзья Нет, не прощайте, а до свидания.
И он ушел спокойным, твердым шагом, точно собираясь вернуться через четверть часа.
Перро не сказал ничего, но, едва граф вышел, он взял свою шпагу и плащ. Мы не обмолвились ни единым словом, и я не пыталась удержать его: он исполнял свой долг. Он раскрыл мне объятия. Я, рыдая, бросилась к нему. Нежно поцеловав меня, он выбежал вслед за графом. Все это длилось не больше минуты.
Оставшись одна, я без сил повалилась на стул и принялась неистово молиться. За окнами шумел дождь, ревел ветер. Но вы, Габриэль, снова безмятежно погрузились в прерванный сон. И никто не знал, что проснетесь вы уже сиротой.
XXI
КАК РЕВНОСТЬ ИНОЙ РАЗ УРАВНИВАЛА СОСЛОВИЯ ЕЩЕ ДО ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Особняк де Брезе, где жила в ту пору г-жа Диана, находился действительно в двух шагах от нашего дома.
Перро, следуя поодаль от своего господина, видел, как он остановился перед дверьми г-жи Дианы, постучал, затем вошел. Тоща и Перро приблизился к этим дверям. Г-н де Монтгомери надменно и властно говорил со слугами, пытавшимися преградить ему дорогу. Они уверяли, что г-жа лежит в спальне больная. Но граф отстранил слуг и прошел дальше, а Перро, воспользовавшись их замешательством, проскользнул через незапертую дверь и в темноте беспрепятственно поднялся по лестнице за г-ном де Монтгомери.
На верхней площадке лестницы графа уже ждали две взволнованные и заплаканные служанки герцогини; они спросили, что ему угодно в столь поздний час. И точно, на башенных часах пробило в этот момент десять. Г-н де Монтгомери заявил им, что желает видеть г-жу Диану, что должен ей безотлагательно сообщить важные новости и, если она не может его принять тотчас же, он подождет.
Говорил он так громко, что в спальне герцогини, расположенной неподалеку, все было, конечно, слышно. Одна из служанок побежала в спальню и вскоре вернулась с ответом, что г-жа де Пуатье готовится ко сну, но тем не менее выйдет к графу, пусть он ждет ее в молельне.
Итак, либо дофина не было в спальне, либо он вел себя малодушно для наследника французского престола. Г-н де Монтгомери, не возражая, прошел в молельню вместе с обеими служанками.
Тогда Перро, притаившись в сумраке лестничного пролета, пробрался на площадку и спрятался за одним из настенных ковров в широком коридоре, отделявшем спальню г-жи Дианы от молельни. В глубине коридора виднелись две заделанные двери: одна вела в спальню, другая в молельню. Перро тут же понял, что услышит почти все, что будет происходить в обеих комнатах. О, не простое любопытство руководило моим добрым мужем, господин виконт! Прощальные слова графа и какой-то тайный голос шептали ему о грозящей опасности, наталкивали на мысль, что графу готовится западня. Перро хотел быть рядом, чтобы в случае надобности помочь своему господину. К несчастью, г-н виконт, ни одно из слов, донесшихся до его слуха, не может пролить ни малейшего света на темный и роковой вопрос, терзающий вас теперь.
Г-н де Монтгомери не прождал и двух минут, как г-жа де Пуатье стремительно вошла в молельню.
Что это значит, граф? накинулась она на него. Что это за ночное вторжение после моей просьбы не приходить сегодня?
Я вам отвечу откровенно в двух словах, герцогиня, но сперва отпустите своих девушек. Теперь слушайте, я буду краток. Мне только что сказали, что у меня есть по вашей милости соперник, что соперник этот дофин и что сегодня вечером он у вас.
И вы поверили? Если вы сюда примчались для проверки высокомерно сказала Диана.
Я страдал, Диана, и прибежал к вам, чтоб вы исцелили меня от страданий.
Ну что ж, вы меня увидели, вы убедились, что вам солгали, дайте же мне покой. Бога ради, Жак, уходите!
Нет, Диана, заявил граф, очевидно встревоженный тем, что она слишком торопилась от него избавиться. Если утверждение, будто дофин находится у вас, оказалось ложным, то это вовсе не значит, что он не может прийти к вам сегодня вечером А мне бы так хотелось изобличить во лжи клеветников!..
Нет, Диана, заявил граф, очевидно встревоженный тем, что она слишком торопилась от него избавиться. Если утверждение, будто дофин находится у вас, оказалось ложным, то это вовсе не значит, что он не может прийти к вам сегодня вечером А мне бы так хотелось изобличить во лжи клеветников!..
Итак, вы здесь останетесь, сударь?
Останусь, сударыня. Идите спать, если вам нездоровится, Диана. Я же, с вашего позволения, буду охранять ваш сон.
Но, собственно говоря, по какому праву, сударь, вы поступаете так? воскликнула Диана. В качестве кого? Разве я уже не вольна в своих поступках?
Нет, сударыня, твердо ответил граф. Вы не вольны превращать в посмешище всего двора честного дворянина, чье предложение вы приняли.
Предложения меня охранять я, во всяком случае, не приму, отчеканила Диана. У вас нет никакого права оставаться здесь. Вы мне не муж. И я не ношу вашего имени, насколько мне известно.
Сударыня! в отчаянии воскликнул тоща граф. Что мне до насмешек? О Боже мой! Вы ведь знаете, Диана, что не об этом речь. Честь! Достоинство! Имя! Дело не в них, совсем не в них, а в том, что я люблю вас, что я с ума схожу, что я ревную и убью всякого, кто посмеет коснуться моей любви, будь то дофин, будь то сам государь! Мне безразлично имя того, кому я отомщу, смею вас уверить!
А за что именно, разрешите узнать? И почему? раздался властный голос за его спиной.
Перро вздрогнул, ибо узнал только что пришедшего по полутемному коридору дофина, ныне нашего короля. Позади него вырисовывалось глумливое и жестокое лицо г-на де Монморанси.
Ах! вскричала г-жа Диана и, заломив руки, упала в кресло. Вот чего я боялась!
А! вырвалось у графа.
Но через мгновение Перро услышал его почти спокойный голос:
Ваше высочество, одно только слово Бога ради! Скажите мне, что вы сюда явились не потому, что любите госпожу Диану де Пуатье и что она любит вас!
Господин де Монтгомери, ответил дофин, еще не остывший от гнева, одно только слово порядка ради: скажите мне, что вы здесь находитесь не по той же причине.
Ясно было, что здесь уже противостояли друг другу не наследник престола и простой дворянин, а двое мужчин, два раздраженных и ревнивых соперника, два страдающих сердца.
Госпожа Диана отдала мне руку и сердце! Это всем известно, и вам в том числе! заявил граф, нарочно опуская титул.
Обещания это ветер! Их можно забыть! воскликнул дофин. У моей любви права не столь стары, как у вашей, но не менее основательны. Я намерен отстаивать их.
Безрассудный! Он говорит о правах! закричал граф, ослепленный ревностью и яростью. Так вы осмеливаетесь утверждать, что эта женщина ваша?
Я утверждаю, что она, во всяком случае, не ваша! возразил Генрих. Я утверждаю, что нахожусь в этом доме с разрешения хозяйки дома, чего, кажется, вы не можете сказать о себе, а потому и жду, когда вы уйдете, сударь.
Если вам так не терпится что ж, выйдем вместе
Вызов? крикнул тоща, став между ними, Монморанси. Вы осмелились, сударь, бросить вызов дофину Франции?
Здесь нет дофина Франции, отчеканил граф. Здесь есть человек, притязающий на любовь женщины, которую я люблю, вот и все!
Он, очевидно, шагнул в сторону Генриха, потому что Перро вдруг услышал, как Диана закричала:
Он хочет оскорбить принца! Он хочет убить принца! На помощь!
И она, по-видимому, в замешательстве выскочила из комнаты, хотя г-н де Монморанси и просил ее успокоиться, говоря, что у них две шпаги против одной и надежный эскорт на нижней лестничной площадке. Перро заметил, как она, вся в слезах, помчалась по коридору к себе, призывая на помощь своих служанок и людей дофина.
Но ее бегство отнюдь не охладило пыла противников, и граф тут же подхватил вырвавшееся у Монморанси слово "эскорт".
Очевидно, едко усмехнулся он, его высочество считает возможным платить за оскорбление шпагами своих людей?
Нет, сударь, гордо ответил Генрих, мне довольно будет одной моей шпаги, дабы покарать кого угодно за дерзость.
Они уже схватились за эфесы шпаг, коща в спор опять вмешался Монморанси.
Простите, ваше высочество, сказал он, но тот, кто, быть может, завтра взойдет на престол, не вправе рисковать своей жизнью сегодня. Вы, ваше высочество, не только человек, вы народ: дофин Франции может сражаться только за Францию.