Тот, кто представил меня герцогу, нахмурился.
"Что за ребячество?" строго спросил он Ангеррана.
"Пустое, ваша милость! Это и вправду ребячество", побледнел Ангерран и, повернувшись в мою сторону, шепнул мне: "Вы в своем уме, Диана? Это что еще за бунт? Отказывать в повиновении родителям, которые вас нашли и возвращают к себе?"
"Где же мои родители? крикнула я. Я желаю сама поговорить с ними".
"Мы явились от их имени, сударыня, ответил суровый вельможа. Здесь я их представитель. Если вы не верите мне, вот приказ за подписью короля Генриха Второго, нашего государя. Читайте".
Он показал мне пергамент с красной печатью, и я прочитала вверху страницы: "Мы, Божьей милостью, Генрих Второй", а внизу королевскую подпись: "Генрих". Я была ослеплена, ошеломлена, уничтожена. Голова кружилась, мысли путались. Мои родители представились мне! Имя короля! А тебя не было со мною, Габриэль!
Но мне сдается, что мое присутствие не так уж было вам необходимо.
Ах! Будь ты здесь, Габриэль, я бы еще сопротивлялась. А без тебя Когда тот важный дворянин произнес: "Ну, мы и то уж замешкались. Госпожа Левистон, я вверяю вашему попечению герцогиню де Кастро, мы ждем вас, чтобы отправиться в часовню", то голос его прозвучал так резко и властно, что я позволила увести себя. Габриэль, прости меня, я была уничтожена, растеряна, в голове ни единой мысли
Отчего же? Все это так понятно, саркастически усмехнулся Габриэль.
Меня увели в мою комнату, продолжала Диана. Там эта госпожа Левистон с помощью двух или трех женщин извлекла из большого сундука белое шелковое платье. Затем, как ни стыдно мне было, они меня раздели и снова одели. Я еле осмеливалась переступать ногами в этом роскошном наряде. Затем подвесили мне жемчужные серьги, надели жемчужное ожерелье, и слезы мои катились по жемчугам. Наконец мы спустились вниз. Тот вельможа с грубым голосом опять предложил мне руку и повел меня к носилкам, украшенным золотом и атласом, в которых мне пришлось усесться на подушки. Герцог де Кастро ехал верхом подле дверец, и так мы медленно поднялись к часовне замка Вимутье. Священник уже стоял у алтаря. Я не знаю, какие слова произносились вокруг, какие слова мне подсказывали. Будто во сне, я почувствовала, как герцог надел мне кольцо на палец. Затем, спустя двадцать минут, а может, двадцать лет, не знаю, свежий воздух пахнул мне в лицо. Мы вышли из часовни. Меня называли герцогиней. Я оказалась замужем. Понимаешь, Габриэль? Замужем!..
В ответ Габриэль только дико захохотал.
Знаешь, Габриэль, продолжала Диана, я до того обезумела, что только дома пришла в себя и решилась взглянуть впервые на мужа, которого мне только что навязали эти незнакомцы. До этой минуты я хоть и смотрела на него, но не видела. Ах, Габриэль, он совсем не так хорош, как ты! Во-первых, он среднего роста и менее изящен в своей богатой одежде, чем ты в простом камзоле. Во-вторых, он настолько груб и надменен, насколько ты учтив и любезен. Обменявшись несколькими словами с тем, который назвал себя представителем короля, герцог подошел ко мне и, взяв за руку, сказал с лукавой усмешкой:
"Герцогиня, простите меня, тяжкий долг велит мне теперь же расстаться с вами. Вы, должно быть, знаете, что мы воюем с Испанией, и мой полк не может дольше обходиться без меня. Надеюсь, вскоре я свижусь с вами при дворе, куда вы отправитесь на следующей же неделе. Прошу вас принять от меня несколько подарков. До скорого свидания, герцогиня!"
Сказав это, он бесцеремонно поцеловал меня в лоб, и я даже укололась о его длинную бороду. А затем все эти господа и дамы с поклонами удалились и оставили меня наконец одну с Ангерраном. Он понял не намного больше меня, что произошло. Ему дали прочитать пергамент, в котором, по-видимому, содержалось повеление короля обвенчать меня с герцогом де Кастро. Вот и все. Ну, а сверх того Ангерран сообщил мне еще одну грустную новость: эта самая госпожа Левистон, которая меня одевала и которая живет в Кане, приедет за мною на днях и отвезет меня ко двору. Вот вся моя страшная и горестная история, Габриэль. Ах, забыла рассказать: вернувшись к себе, я увидела в большой коробке угадай-ка что? Никогда не угадаешь! Великолепную куклу с полным бельевым набором и тремя платьями белым шелковым, пунцовым атласным и зеленым парчовым, все это для куклы! Я была обижена, Габриэль. Таковы подарки моего мужа!
"Герцогиня, простите меня, тяжкий долг велит мне теперь же расстаться с вами. Вы, должно быть, знаете, что мы воюем с Испанией, и мой полк не может дольше обходиться без меня. Надеюсь, вскоре я свижусь с вами при дворе, куда вы отправитесь на следующей же неделе. Прошу вас принять от меня несколько подарков. До скорого свидания, герцогиня!"
Сказав это, он бесцеремонно поцеловал меня в лоб, и я даже укололась о его длинную бороду. А затем все эти господа и дамы с поклонами удалились и оставили меня наконец одну с Ангерраном. Он понял не намного больше меня, что произошло. Ему дали прочитать пергамент, в котором, по-видимому, содержалось повеление короля обвенчать меня с герцогом де Кастро. Вот и все. Ну, а сверх того Ангерран сообщил мне еще одну грустную новость: эта самая госпожа Левистон, которая меня одевала и которая живет в Кане, приедет за мною на днях и отвезет меня ко двору. Вот вся моя страшная и горестная история, Габриэль. Ах, забыла рассказать: вернувшись к себе, я увидела в большой коробке угадай-ка что? Никогда не угадаешь! Великолепную куклу с полным бельевым набором и тремя платьями белым шелковым, пунцовым атласным и зеленым парчовым, все это для куклы! Я была обижена, Габриэль. Таковы подарки моего мужа!
Он обходился со мной, как с маленькой девчонкой!.. Кстати, кукле больше всего идет пунцовое платье. Башмачки ее тоже очаровательны, но это неприличный подарок, потому что не ребенок же я больше, в самом деле!
Нет, вы ребенок, Диана, ответил Габриэль. Его гнев незаметно уступил место печали. Вы настоящий ребенок. Я не сержусь на вас: ведь вам всего лишь двенадцать лет. Сердиться на вас было бы просто несправедливо и глупо. Я вижу только, что совершил нелепую ошибку, привязавшись так пылко и глубоко к юному и легкомысленному существу Однако, повторяю, я на вас не в обиде. Но будь вы сильнее, найди вы в себе силу воли, чтоб воспротивиться несправедливому приказу, сумей вы добиться хотя бы небольшой отсрочки, Диана, мы были бы счастливы, потому что вновь обрели своих родителей, а они, по-видимому, знатного рода. Я тоже, Диана, собирался посвятить вас в большую тайну: лишь сегодня она открылась мне. Но теперь это излишне. Я опоздал Я предвижу, что всю жизнь буду вспоминать вас, Диана, и что моя юношеская любовь будет всегда гореть в моем сердце. Вы же, Диана, в блеске двора, в шуме празднеств быстро потеряете из виду того, кто любил вас в дни вашей безвестности.
Никогда! воскликнула Диана. Послушай, Габриэль, теперь, когда ты здесь, когда ты можешь поддержать мое мужество и помочь мне, хочешь, я откажусь ехать с ними и не поддамся ни на какие просьбы, ни на какие уговоры, а навсегда останусь с тобой?
Спасибо, дорогая Диана, но отныне перед Богом и людьми ты принадлежишь другому. Мы должны покорствовать своему долгу и своей судьбе. Каждый из нас пойдет своим путем: ты ко двору и к его утехам, а я в стан бойцов. Только бы дал мне Бог когда-нибудь свидеться с тобой!
Да, Габриэль, мы свидимся, я буду тебя вечно любить! воскликнула Диана, со слезами на глазах обнимая юношу.
Но в этот миг на смежной аллее показался Ангерран, а следом за ним г-жа Левистон.
Вот она, сударыня, сказал Ангерран, указывая на Диану. А, это вы, Габриэль! произнес он, заметив молодого графа. Я поехал в Монтгомери повидаться с вами, но встретил карету госпожи Левистон, и мне пришлось вернуться.
Герцогиня, обратилась к Диане г-жа Левистон, король дал знать моему мужу, что ему не терпится увидеть вас и чтобы я ускорила наш отъезд. Мы отправимся в путь через час, если вам угодно.
Диана взглянула на Габриэля.
Мужайтесь, горячо шепнул он ей на ухо.
Диана, всхлипывая, быстро убежала к себе.
Через час, когда в карету уже вносили вещи, она вновь появилась в саду, одетая в дорожный костюм. У г-жи Левистон, следовавшей за нею, как тень, она попросила позволения в последний раз пройтись по саду, где провела в играх двенадцать беззаботных и таких счастливых лет. Габриэль и Ангерран пошли следом за нею. Диана остановилась перед кустом белых роз, посаженных ею и Габриэлем в прошлом году, сорвала две розы, одну приколола к своему платью, другую протянула Габриэлю. Юноша почувствовал, как в этот миг в его руку скользнул конвертик. Он быстро спрятал его. Потом, распрощавшись с аллеями, рощами, цветами, Диана наконец подошла к карете и пожала руки слугам и поселянам, которые знали и любили ее. Бедная девочка не могла выговорить ни слова, она только дружески кивала головой провожающим. Затем поцеловала Ангеррана и Габриэля, нимало не смущаясь присутствием г-жи Левистон. К ней даже вернулся голос, когда на последние слова ее друга: "Прощай!" она возразила: "Нет, до свидания".
Наконец она села в карету и, сделав гримаску, которая так шла ее детскому лицу, спросила г-жу Левистон:
А вы не забыли уложить наверх мою большую куклу?
Карета умчалась.
Габриэль открыл полученный от Дианы конвертик: там оказалась прядь ее красивых пепельных волос, которые он так любил целовать.
Месяц спустя Габриэль приехал в Париж, явился во дворец Гизов и представился герцогу Франциску де Гизу под именем виконта дЭксмеса.
III
В ЛАГЕРЕ
Да, господа, говорил окружавшим его офицерам герцог де Гиз, входя в свою палатку, да, сегодня вечером, двадцать четвертого апреля тысяча пятьсот пятьдесят седьмого года, вернувшись на неаполитанскую территорию и овладев Кампли, мы приступаем к осаде Чивителлы. Первого мая, взяв Чивителлу, мы раскинем лагерь перед Аквилой. Десятого мая мы будем в Арпино, а двадцатого в Капуе, где заночуем, подобно Ганнибалу. Первого июня, господа, я намерен дать вам возможность увидеть Неаполь, если будет угодно Господу Богу!
И папе, брат мой, заметил герцог Омальский. Если я не ошибаюсь, его святейшество после всех посулов помочь нам своими солдатами до сих пор предоставляет нас самим себе, а наша армия едва ли настолько сильна, чтобы так углубляться в чужую страну.
Павел Четвертый не может оставить нас без поддержки, возразил Франциск, он слишком заинтересован в успехе нашего оружия Какая прекрасная ночь, господа! Прозрачна и светла Господин маркиз дЭльбеф, продолжал он, что слышно про обозы с провиантом и снарядами из Асколи, обещанные нам? Надеюсь, сюда-то они наконец прибудут?
Да, я слышал об этом разговоры еще в Риме, ваша светлость, но с тех пор увы!..
Простая задержка, только и всего, перебил его герцог де Гиз, и, в конце концов, мы еще не совсем обнищали. Взятие Кампли несколько пополнило наши запасы, и, если бы я через час заглянул в шатер каждого из вас, уверен, я увидел бы хороший ужин на столе. Идите же лакомиться, господа, я не задерживаю вас. Завтра на рассвете я приглашу вас, и мы сообща обсудим, с какого боку надгрызать этот сладкий пирог, Чивителлу. А до тех пор вы свободны, господа. Хорошего вам аппетита и спокойной ночи!