Не удивляйтесь, мать аббатисса, что, явившись от имени короля, я попрошу вас рассказать мне о дочери его величества, герцогине де Кастро. Я тщетно высматривал ее среди встречавшихся мне монахинь. Надеюсь, она не больна?
Нет, господин виконт, ответила настоятельница. Но все же я велела ей не покидать сегодня обители и немного отдохнуть, так как она всех нас превзошла мужеством и самоотречением. Повсюду она поспевала, ко всему была готова. О, это достойная дочь французского народа! Но она пожелала скрыть свое положение, свой титул и будет вам признательна, господин виконт, за соблюдение ее достославного инкогнито. Она назвалась по имени нашего святого сестрой Бенедиктой. Но наши раненые не знают латыни и называют ее "сестра Бени".
Это звучит не хуже, чем "госпожа герцогиня"! воскликнул Габриэль, ощутив радостные слезы на глазах. Итак, я смогу ее завтра повидать, если мне суждено вернуться?
Вы вернетесь, брат мой, уверенно ответила настоятельница, и где будут раздаваться самые громкие стоны, там вы и найдете сестру Бени.
Теперь Габриэль был уверен, что он выйдет целым и невредимым из страшных опасностей предстоящей ночи.
XXIX
МАРТИН ГЕРР СЛИШКОМ НЕЛОВОК
XXIX
МАРТИН ГЕРР СЛИШКОМ НЕЛОВОК
Чтобы не заблудиться в незнакомых местах, Габриэль тщательно изучил план окрестностей Сен-Кантена. Под покровом надвигающейся ночи он беспрепятственно выбрался вместе с Мартином Герром из города через плохо охраняемый врагом потайной ход. Одетые в темные плащи, они проскользнули, как тени, по рвам и через брешь в стене вышли в поле.
Но самое трудное было еще впереди. Неприятельские отряды день и ночь рыскали по окрестностям осажденного города, и всякая встреча с ними могла оказаться роковой для наших воинов, переодетых в крестьянскую одежду. Малейшая задержка могла погубить весь разработанный план.
Поэтому, когда они добрались через полчаса до развилки дорог, Габриэль остановился и задумался. Остановился и Мартин Герр. Впрочем, ему-то обдумывать было нечего это занятие он обычно предоставлял своему господину. Ведь он, Мартин-Герр, только длань, а голова же сам Габриэль, так полагал храбрый и преданный оруженосец.
Мартин, заговорил Габриэль после недолгого размышления, перед нами два пути. Оба они ведут к Анжимонскому лесу, где нас поджидает барон Вольперг. Если мы пойдем вместе, то можем и вместе попасть в плен. Если же пойдем разными дорогами, то шансы у нас удвоятся, как это было и при поисках госпожи де Кастро. Ступай же вот по этой дороге: она длиннее, но более надежна. На пути ты натолкнешься на лагерь валлонов, где, вероятно, содержится в плену господин де Монморанси. Обойди лагерь, как мы это сделали прошлой ночью. Побольше самообладания и хладнокровия! Если тебя остановят, выдавай себя за анжимонского крестьянина: ты, мол, возвращаешься из лагеря испанцев, куда ходил сбывать съестные припасы. Постарайся подражать пикардийскому наречию. Но, главное, помни: лучше нахальство, чем нерешительность. Надо иметь самоуверенный вид. Если ты растеряешься, пиши пропало!
О, будьте спокойны, господин виконт! подмигнул Мартин Герр. Не так-то я прост, как вам кажется, и без труда их одурачу.
Хорошо сказано, Мартин. А я пойду вон той дорогой. Она короче, но опасней, потому что ведет прямо в Париж и находится под особым наблюдением. И если я не доберусь до назначенного места, пусть меня дольше получаса не ждут и не теряют драгоценного времени. Ведь ночью опасность не так велика, как вечером. Тем не менее посоветуй барону Вольпергу от моего имени быть крайне осторожным. Ты знаешь, как надо поступить: разделить отряд на три колонны и, по возможности, незаметнее подойти к городу с трех противоположных сторон. На успех всех трех колонн рассчитывать трудно. Но гибель одной, быть может, будет спасением для двух остальных. Ну вот и все, мой славный Мартин. Может, больше мы и не свидимся Дай же мне руку, и храни тебя Господь!
О, молю Господа сохранить и вас! ответил Мартин. Все-таки я надеюсь, что нынче вечером мы сыграем какую-нибудь ловкую штуку с этими треклятыми испанцами.
Я рад, что ты в таком расположении духа, Мартин. Так будь же здоров! Желаю тебе удачи и, главное, нахальства.
И я вам желаю удачи, господин виконт, и осторожности.
Так расстались рыцарь и оруженосец. Поначалу у Мартина все шло гладко, и он, скрываясь в густом мраке, ловко избежал нескольких встреч с подозрительными личностями. Но, приближаясь к лагерю валлонов, Мартин Герр очутился вдруг между двумя отрядами, пешим и конным. Грозный окрик: "Кто идет?" не оставлял ни малейшего сомнения, что его заметили.
"Ну, подумал он, теперь как раз пора пустить в ход свое нахальство".
И, как бы осененный свыше необыкновенно удачной мыслью, он затянул во все горло чрезвычайно подходящую к этому случаю песню об осаде Меца:
В пятницу, день Всех Святых,
Не знали жители Меца.
Куда от насевших на них Германских разбойников деться.
Эй! Кто идет? снова рявкнули из темноты; владелец этого грубого голоса говорил на каком-то непостижимом наречии с непостижимым произношением.
Крестьянин из Анжимона, ответил Мартин Герр на столь же непонятном языке и продолжал путь, с еще большим усердием распевая свою песенку.
Эй, стой на месте и перестань горланить свою проклятую песню! Слышишь? продолжал свирепый голос.
Мартин Герр мгновенно сообразил, что против сотни он не боец, что от конных пешком не убежишь, да и бегство его произведет на них самое дурное впечатление. И он остановился. В сущности, он был до известной степени рад случаю блеснуть своей ловкостью и хладнокровием. Габриэль, иной раз как будто сомневавшийся в нем, не имел бы впредь подобных оснований, если бы ему, Мартину, удалось выпутаться из такого трудного положения.
Мартин Герр мгновенно сообразил, что против сотни он не боец, что от конных пешком не убежишь, да и бегство его произведет на них самое дурное впечатление. И он остановился. В сущности, он был до известной степени рад случаю блеснуть своей ловкостью и хладнокровием. Габриэль, иной раз как будто сомневавшийся в нем, не имел бы впредь подобных оснований, если бы ему, Мартину, удалось выпутаться из такого трудного положения.
Поэтому он постарался выглядеть как можно беспечнее.
Клянусь святым мучеником Кантеном! ворчал он, приближаясь к отряду. Что за бестолковщина задерживать бедного крестьянина, коща он торопится домой к жене и детям, в Анжимон! Ну, говорите, да живей, чего вам надобно от меня?
Чего нам надо? спросил окликнувший его человек. Допросить и обыскать тебя, ночной бродяга. Одежда-то на тебе крестьянская, а на деле ты, может быть, шпион.
Хо-хо! Допрашивайте, обыскивайте, громко и неестественно рассмеялся Мартин Герр.
Это мы сделаем в лагере.
В лагере? повторил Мартин. Ладно! Идем! Я желаю говорить с начальником. Это что ж такое? Останавливать бедняка крестьянина, который относил провиант вашим товарищам под стены Сен-Кантена и теперь идет домой? Будь я проклят, если еще раз туда пойду! Это я-то шпион! Я буду жаловаться начальнику, идем!
Ишь ты, языкастый какой! усмехнулся командир отряда. Начальник это я, приятель. И ты будешь иметь дело только со мной. Не думай, что мы разбудим генералов ради такого плута, как ты!
Нет, вы меня к генералам ведите! Я требую! возразил скороговоркой Мартин Герр. Я должен им сказать, что так не хватают ни с того ни с сего кормильцев армии. Я ничего не сделал плохого. Я честный крестьянин из Анжимона. Я потребую возмещения, пускай-ка вас повесят.
Он, видно, уверен, что его зря обидели, заметил один из всадников.
Ну конечно, согласился начальник, и я бы его отпустил, да больно уж знакомы и его голос, и фигура Марш вперед! В лагере все разъяснится.
Мартин Герр, конвоируемый двумя всадниками, не переставал всю дорогу сыпать проклятиями. Не умолк он и в ту минуту, коща его ввели в палатку.
Вот как вы себя ведете со своими союзниками! Ну ладно же! Поищете вы теперь овса для коней и муки для себя, я вам больше не поставщик!..
В этот миг начальник конного отряда поднес факел к самому лицу Мартина Герра и даже попятился от изумления.
Дьявол мне свидетель, я не ошибся! закричал он. Это он и есть! Разве вы не узнаете этого негодяя?
Он! Он самый! гневно поддакивали остальные солдаты, по очереди подходившие взглянуть на пленника.
Ну вот! Узнали меня наконец? заговорил несчастный, начинавший не на шутку тревожиться. Сами видите, что перед вами Мартин Корнулье из Анжимона Теперь вы меня, слава Богу, отпустите.
Отпустим тебя? Вор, свинья, висельник!.. сжимая кулаки, сверкнул глазами начальник отряда.
Что такое? Что с тобой, приятель? изумился Мартин Герр. Уж не перестал ли я вдруг быть Мартином Корнулье?
Ты и не был никогда Мартином Корнулье! Мы все тебя знаем и можем запросто изобличить во лжи. А ну-ка, друзья, скажите этому мошеннику, как его зовут, сорвите с него личину.
Это Арно дю Тиль! Это же мерзавец Арно дю Тиль! повторил хором десяток голосов.
Арно дю Тиль? Это кто же такой? спросил, бледнея, Мартин.
Да, отрекайся от самого себя, подлец! воскликнул начальник. Но вот, по счастью, десять человек могут опровергнуть твои враки. Неужто у тебя хватит наглости отрицать, что в день святого Лаврентия я взял тебя в плен и что ты состоял в свите коннетабля?
Да нет же, нет, я Мартин Корнулье! бормотал Мартин, совершенно растерявшись.
Ты Мартин Корнулье? переспросил начальник, презрительно смеясь. Так ты не хочешь быть тем негодяем Арно дю Тилем, который посулил мне выкуп, снискал мое расположение, а прошлой ночью сбежал, захватив с собой и те небольшие деньги, что были при мне? Каналья!
Вы уверены, что не ошибаетесь? пролепетал подавленный Мартин. Вы могли бы все поклясться, что мое имя Арно дю Тиль? Что в день святого Лаврентия этот бравый молодец взял меня в плен? Вы могли бы присягнуть, что это так?
Могли бы, могли! энергично воскликнули солдаты.
Ну, так это меня не удивляет, понурился Мартин Герр, который, как мы помним, всегда говорил вздор, когда заходила речь о раздвоении его личности. Поистине это меня не удивляет. Я мог бы вам без конца повторять, что меня зовут Мартином Корнулье, но раз я знаком вам как Арно дю Тиль, то я умолкаю, я больше не спорю, я примиряюсь со своею участью. Раз дело обстоит так, то я связан по рукам и ногам Этого я не предвидел Ну что ж, прекрасно, делайте со мною что угодно, уведите меня, заприте, свяжите!