Бледная и поникшая, она предстала перед этим суровым домашним судом.
Садись, Бабетта, молвил Пьер и указал ей на кресло.
Потом сказал ей серьезно, но с оттенком грусти:
Бабетта, твое раскаяние и твои слезы растрогали меня. Мой гнев сменился сожалением, а досада нежностью, и я тебя простил
Да будет Господь к вам так же милосерден, как вы ко мне, братец!
Потом Жан дал мне понять, что твоя беда, быть может, вполне излечима, ибо тот, кто тебя вверг в бездну греха, возможно, сочтет своим долгом извлечь тебя оттуда.
Покраснев, Бабетта еще ниже склонила голову.
Пьер продолжал:
Все это было бы неплохо, однако Мартин Герр все время молчит. Уже месяц прошел после ухода посланца виконта дЭксмеса, а о Мартине Герре ни слуху ни духу И вот сейчас французы у наших стен Думаю, что и виконт дЭксмес со своим оруженосцем в их рядах
Это уж точно перебил его Жан Пекуа.
Я нисколько в этом не сомневаюсь, Жан. Но если нам доведется свидеться с ними, то как мы встретим их, Бабетта: как друзей или как врагов?
Не знаю, братец. Я просто их жду
Итак, ты не знаешь, спасут ли они нас или покинут? Но что возвещает нам эта канонада? Приход освободителей, которых мы благословим, или злодеев, которых мы должны покарать?
Зачем вы спрашиваете меня об этом? ответила Бабетта вопросом на вопрос.
Почему спрашиваю? Слушай, Бабетта! Ты помнишь, как наш отец учил нас относиться к Франции и французам? Англичан мы никогда не считали своими соотечественниками, нет, они для нас угнетатели! Ведь родина это большой очаг, это дружная семья, это всенародное братство! Можно ли уйти в другое братство, к другой семье, к другому очагу?
Боже мой, Пьер, к чему вы говорите об этом? спросила Бабетта.
А вот к чему. Быть может, судьба Кале в грубых мозолистых руках твоего брата. Да, эти руки, почерневшие от каждодневной работы, могут вернуть французскому королю ключ от Франции.
Так чего же они медлят? воскликнула Бабетта, всосавшая с молоком матери ненависть к иностранному игу.
Молодчина! одобрительно кивнул Жан Пекуа. Ты поистине достойна нашего доверия!
Ни мое сердце, ни мои руки не стали бы медлить, ответил Пьер Пекуа, если бы я мог лично передать наш прекрасный город королю Генриху. Но, к сожалению, я ничего не могу сделать без виконта дЭксмеса.
Как это так? удивилась Бабетта.
А вот как: я бы с радостью пошел на такое славное дело вместе с нашим гостем и его оруженосцем. Но теперь я презираю этого бездушного аристократа, который потворствовал нашему бесчестью.
Кто? Виконт дЭксмес? вскричала Бабетта. Такой отзывчивый и бесхитростный!
Да что там говорить, махнул рукой Пьер. Ясно одно: и господин дЭксмес, и Мартин Герр все знали, но теперь сама видишь оба отмалчиваются.
Но что же он мог сделать? добивалась Бабетта.
Он мог, вернувшись в Париж, прислать сюда Мартина Герра и приказать ему дать тебе свое имя!
Нет, он не мог так сделать, грустно покачала головой Бабетта.
Что? Виконт дЭксмес не мог принудить своего подчиненного жениться на тебе?
Жениться? Нет, нет!.. Он не мог лепетала обезумевшая Бабетта.
Да кто же ему мог запретить? воскликнули оба брата.
Бабетта упала на колени и залепетала как помешанная:
Ах, простите меня еще раз Я хотела скрыть от вас Но коща вы заговорили о Франции, о виконте дЭксмесе и об этом Мартине Герре О, неужели правда то, что сообщил тоща мне господин дЭксмес?
Что он тебе сообщил? Голос Пьера дрогнул.
Да, да В день своего отъезда коща я просила его передать Мартину мое колечко я не могла ему, чужому человеку, признаться во всем случившемся
Что он тебе сказал? Договаривай! крикнул Пьер.
Что Мартин Герр женат!..
Несчастная! завопил Пьер Пекуа и вне себя замахнулся на сестру.
И это была правда, прошептала побледневшая девушка, теперь я знаю, что это была правда! И, потеряв сознание, она рухнула на пол.
Жан схватил Пьера за плечи и оттолкнул назад:
Ты в своем уме, Пьер? Не ее должно карать, а того презренного!
Верно! согласился Пьер Пекуа, стыдясь своей несдержанности.
Суровый и замкнутый, он отошел в сторону, а Жан тем временем наклонился над неподвижной Бабеттой. Так прошло немало времени.
Издалека, почти с равномерными перерывами, доносились пушечные залпы.
Наконец Бабетта открыла глаза и, пытаясь вспомнить, что произошло, спросила:
Что случилось?
Она перевела еще затуманенный взгляд на склонившегося над нею Жана Пекуа. Странное дело: ей показалось, будто Жан совсем не грустен. На его добродушном лице застыло выражение глубокой нежности и какого-то странного удовлетворения.
Надейся, Бабетта, надейся! негромко произнес Жан.
Но коща она посмотрела на бледного и подавленного Пьера, она невольно вздрогнула к ней сразу же возвратилась память.
Простите, простите зарыдала она.
Повиновавшись мягкому жесту Жана, Пьер подошел к сестре, приподнял ее и посадил в кресло.
Успокойся, сказал он, я на тебя зла не держу. Ты и так немало пострадала!.. Успокойся. Я скажу тебе то же, что и Жан: надейся!..
Но на что я могу еще надеяться?
Что прошло, того не вернешь, но зато можно отомстить,
нахмурился Пьер. Повторяю, я тебя простил. Знай, Бабетта: я тебя люблю, как и прежде, но гнев мой не угас, он только обратился к одному лицу. Теперь я должен покарать презренного Мартина Герра
О брат! со стоном перебила его Бабетта.
Да, ему не будет пощады! Ну, а с его хозяином, с господином дЭксмесом, у меня особые счеты, ему я верю по-прежнему.
Я же говорил! подхватил Жан.
Да, Жан, и ты был прав, как всегда. Теперь все разъясняется. Благодаря признанию Бабетты мы теперь знаем, что виконт дЭксмес не обманул нашей дружбы.
О, я знаю его благородное сердце! заметил Жан. Он наверняка задался целью возместить сен-кантенское поражение громовой победой.
И сияющий ткач протянул руку к окну, будто приглашая прислушаться к оглушительному реву пушек, который, казалось, становился все сильнее и сильнее.
Жан, спросил Пьер Пекуа, о чем говорит нам эта канонада?
О том, что господин дЭксмес там.
Верно. Но, кроме того, добавил Пьер на ухо своему двоюродному брату, она говорит нам: "Помните пятое число!"
И мы о нем помним!
Теперь, коща все неясности позади, отозвался Пьер,
у нас будут другие заботы. За три дня нам надо сделать многое. Нужно обойти все укрепления, поговорить с друзьями, распределить оружие
И вполголоса он повторил:
Будем помнить, Жан, пятое число!
Через четверть часа озабоченные оружейник и ткач вышли из дома.
Казалось, они начисто забыли о существовании какого-то там Мартина Герра, а тот, в свою очередь, даже не подозревал о горестной участи, которая уготована ему в Кале, где он отродясь не бывал.
XV
В ПАЛАТКЕ
Три дня спустя, к вечеру 4 января, французы, несмотря на пророчества лорда Уэнтуорса, еще продвинулись вперед. Они не только перешли мост, но и захватили форт Ньелле вместе со всеми имеющимися там запасами оружия и снаряжения. Такая позиция давала французам полную возможность заткнуть ту брешь, через которую могли просочиться подкрепления англичан и испанцев. Подобный результат, пожалуй, вполне оправдывал трехдневную ожесточенную борьбу.
Но это же абсурд! воскликнул губернатор Кале, когда увидел, что английские солдаты, несмотря на все его усилия, панически бегут к городу.
И он какое унижение! вынужден был последовать за ними, ибо долг его погибнуть последним.
Наше счастье, сказал ему лорд Дерби, когда они очутились вне опасности, наше счастье, что Кале и Старая крепость все же могут продержаться два или три дня. Форт Ризбанк и выход к морю свободны, а Англия не за горами!
На военном совете, созванном лордом Уэнтуорсом, было установлено, что спасти их может только Англия. С самолюбием считаться теперь не приходилось. Если тут же сообщить в Дувр о происшедшем, то через сутки они получат мощное подкрепление, и тогда Кале спасен!
Скрепя сердце лорд Уэнтуорс согласился с этим решением. И вскоре одинокая шлюпка отчалила от берега, увозя гонца к дуврскому губернатору.
Потом англичане приняли все возможные меры для укрепления Старой крепости самого уязвимого места в обороне Кале. Ну, а форт Ризбанк был надежно защищен морем, дюнами и горсткой солдат городской стражи.
А пока осажденные собирают силы для отражения приступа, заглянем-ка за городскую стену и посмотрим, чем заняты в этот вечер виконт дЭксмес, Мартин Герр и их воинственный отряд. Для этого нам достаточно приподнять край палатки, чтобы сразу обнаружить там Габриэля с его волонтерами.
Картина была поистине живописна. Габриэль сидел на единственном табурете и, наклонившись, о чем-то напряженно размышлял. Мартин Герр, сидя у его ног, прилаживал пряжку к портупее; время от времени он поглядывал на своего хозяина, но не решался нарушить его молчаливые думы.
Рядом с ним, на груде плащей, лежал и стонал раненый. Увы, это был не кто иной, как Мальмор! В другом конце палатки благочестивый Лактанций пылко и добросовестно перебирал четки. Нынче утром, при взятии форта Ньелле, он, к несчастью, отправил к праотцам трех своих братьев во Христе.
Возле него стоял Ивонне. Он уже успел высушить и вычистить свое платье от грязи и пороха и теперь выискивал местечко, где можно было бы хоть немного отоспаться.
Шарфенштейн-дядя и Шарфенштейн-племянник решали сложнейшую задачу вычисляли свою долю, причитавшуюся им при дележке утренней добычи.
Остальные молодцы, расположившись посреди палатки, азартно играли в кости. Большой дымный факел, воткнутый прямо в землю, отбрасывал красные блики на их возбужденные лица.
Мальмор испустил болезненный стон. Габриэль поднял голову и обратился к своему оруженосцу:
Мартин Герр, не знаешь, который час?
Точно не знаю, ваша милость. Дождь загасил все звезды. Но думаю, что идет к шести вечера. Вот уже больше часа, как совсем стемнело.
А врач обещал быть к шести? спросил Габриэль.
Совершенно точно, господин виконт. Поглядите, так и есть вот он!
Габриэль с первого же взгляда узнал гостя и, вскочив с табурета, воскликнул:
Мэтр Амбруаз Парэ!
Виконт дЭксмес! ответил Парэ с глубоким поклоном.
Ах, мэтр, я и не знал, что вы в лагере, так близко of нас!
Я всегда там, где могу принести пользу.
О, узнаю вас! Но сегодня я рад вам вдвойне, потому что намерен прибегнуть к вашему таланту.
О ком же идет речь?
Об одном из моих людей, получившем удар копьем в плечо!
В плечо? Тоща это пустяки, заметил хирург.
Боюсь, что не так, понизил голос Габриэль, один из его приятелей столь неловко выдернул древко из раны, что острие осталось внутри.