Не стану останавливаться на том, что вам, Иван Иванович, уже известно. Перейду сразу к событиям в доме Пальцева, куда Зинку с товарками привезли трое господ. Ей клиенты сразу показались чудными расположились в большой зале флигеля, выставили на стол пару шампанского. Пили мало, больше разговаривали. Особенно блондин, Владимир Петрович, и напирали все на какие-то страсти про привидения, кладбища, да чертей. Вроде и смешно рассказывали, но, Зинка говорит, уж больно страшно. Потом двое клиентов ушли с Сонькою, а третий, толстый Матвей Матвеевич, остался с Глашкой и Зинкой. Выпили еще немного шампанского, он опять принялся болтать, а тут и двое его друзей вернулись. Однако без Соньки, сказавши, что та ушла. После чего налили Глашке какого-то вина, из отдельной бутылки. А ей, Зинке, не дали. И опять все повторилось двое ушли с Глашкой, а Матвей Матвеевич остался с Зинкой. Та, почуяв неладное, попыталась сбежать, но клиент стукнул ей в голову кулаком, и она сомлела. Очнулась в каком-то подвале в полной темноте. Услыхала, что где-то рядом разговаривают. Прислушалась и узнала голоса клиентов. Они слышались как бы из соседней комнаты. Потом мелькнул свет и в раскрытую дверь вошли Валерий Петрович (это тот, что с бакенбардами) и Матвей Матвеевич. Последний, увидав, что Зинка очнулась, замахал руками и закричал: «Только без меня! Я не выдержу!» и убежал.
Тут Пульхров озабоченно потер лоб:
А дальше уже начинается непонятное, я затрудняюсь даже объяснить Словом, как рассказала Зинка, из стены комнаты полезли самые настоящие черти! Они смотрели на нее, выли, визжали и тянули к ней руки со страшными когтями!
Должно ее чем-то опоили, предположил я.
Нет, быстро ответил помощник. Она настаивала, что вина ей не наливали. А шампанское она не потребляет, потому что ее с него пучит.
Ну, возможно, ей влили в рот что-то, пока она была в беспамятстве.
Пульхров пожал плечами:
Кто знает Скажу по совести, Зинка эта вовсе полоумная. Трясется вся, глаза что плошки круглые, то и дело на окошко оглядывается А соседи их, я и к соседям на всякий случай заскочил, сказали, что она, Зинка, и раньше-то была как не в себе, блаженная. Такая может еще не то выдумать.
А ежели она правду говорит? Коли она такой страх видала, не важно наяву иль только в своем воображении замутненном, то сложно с ума не сойти.
Ну, Иван Иванович, от удивления Пульхров даже головой замотал, будто отгоняя наваждение. Ну, Иван Иванович, и вы туда же! Какие бесы из стены? С каких это пор вы стали мистиком?
Мистицизм тут вовсе ни при чем. Странно уж больно выходит! Люди все разные купеческое семейство, девки гулящие, сын добропорядочного семейства. Но все умирают одинаково в подвалах домов от разрыва сердца и со следами крайнего ужаса на лицах.
Ну, Иван Иванович, от удивления Пульхров даже головой замотал, будто отгоняя наваждение. Ну, Иван Иванович, и вы туда же! Какие бесы из стены? С каких это пор вы стали мистиком?
Мистицизм тут вовсе ни при чем. Странно уж больно выходит! Люди все разные купеческое семейство, девки гулящие, сын добропорядочного семейства. Но все умирают одинаково в подвалах домов от разрыва сердца и со следами крайнего ужаса на лицах.
Так их всех, верно, одним и тем же зельем опоили
Господин Розенплентер никаких ядов не сыскал. Ну, хорошо положим, яд быстро разложился. Но для чего нужно было всех непременно в подвал тащить? И что, зелье это неведомое у всех один и тот же бред вызывает? Ведь сын-то младший платицинский лишь умом стал скорбен. А телесно совершенно здоров!.. Впрочем, прошу простить, что перебил, продолжайте.
Да. Так вот. Зинка припомнила, что Валерий Петрович, как началась эта чертовщина, стоял рядом, совершенно не обращая внимания на «бесов», и эдак внимательно на нее смотрел, словно шилом буравил! Она еще попыталась схватить его за руку и к нему за спину спрятаться, но он оттолкнул ее. Тут она опять бухнулась в обморок. Очнулась в полной темноте и тишине. Не растерявшись, решила бежать. Стала на ощупь искать выход. Наткнулась впотьмах на трупы подруг своих. Как наружу выбралась, говорит, уж не помнит. В себя пришла только уж когда к дому, где квартировалась, добежала. Не мешкая, она подхватилась и скоренько уехала в свою деревушку. Вот, собственно, все.
И никто ее не искал? Или, может, господ этих она где видала?
Нет, ваше высокоблагородие, никто ее не искал. А сама она с той поры и носу из избы не кажет. Так что никаких ниточек, что ведут к «москвичам», она нам не даст.
Что ж, будем эти ниточки сами искать. Не впервой!
Для поиска братьев Поповых и Иванова я воспользовался тем же способом, что и Груздь через извозчиков. Конечно, времени прошло не мало, но я рассчитывал, что в нашем маленьком городишке не часто случаются седоки с большим кофром, который не доверяют носить никому. Так и вышло один возница быстро припомнил, что на днях возил таких седоков, что мы искали двух тонких и одного толстого. И аккурат с большим ящиком, который они несли сами. Я полагал, что после случившегося «москвичи» направятся на железнодорожную станцию, либо пристань, чтобы поскорее покинуть город. Но извозчик удивил меня, сообщив, что они велели отвезти себя в номера на Хлебной площади.
Верно, господин ротмистр, знаю я таковских, с готовностью подтвердил хозяин трактира, когда я обрисовал ему личности разыскиваемых. Но отчего вы говорите «останавливались»? Они и по сию пору у меня квартируют!
Час спустя под окнами предполагаемых преступников расположился быстроглазый точильщик. А чуть поодаль легкая пролетка на рессорах. Извозчик, пожилой обстоятельный мужчина, целый день неспешно покуривал трубочку, не обращая внимания на потенциальных ездоков.
Наблюдателям удалось выяснить, что один из троих, Валерий, куда-то исчез толстый Матвей Матвеевич и Владимир Петрович всюду показывались только вдвоем. С утра они отправились позавтракать. Потом по Набережной прошлись до собора, оттуда на пролетке (извозчик городовой Симонов) отправились к торговым рядам. Недолго потолкавшись среди покупателей, они зашли в ювелирную лавку Аргунова. Но и там ничего не купили, лишь приценялись. Затем, пешком, неспешно, прошли по Тамбовской до заставы, свернули на Театральную к Хлебной площади, поднялись к себе в нумер, где и пробыли до вечера. Поужинав здесь же, в трактире, опять вернулись к себе и не выходили из комнаты до самого утра.
И так на протяжении нескольких дней они прогуливались по городу, баловали себя водочкой и разносолами, а мы с господином Пульхровым ломали себе головы не зря ли все нами затеяно. В конце концов, никто же не видел, что они убивали гулящих. Всякие совпадения случаются. Вспомнить хоть дело мещанина Герасимова, которого цепь невероятных случайностей едва не привела в желтый дом! А сведений об их причастности к делу Платициных и Владимирова и вовсе не имелось. Одно было подозрительно никакой коммерческой деятельностью «представители торгового дома» тоже не занимались.
В конце концов Иван Владимирович предложил немедля арестовать «москвичей», допросить их и все сразу же разъяснить. Я же считал, что спешить не стоило Иванов и Петровы легко от всего отопрутся.
То, что смерти несчастного семейства Платициных и сына рязанского фабриканта не результат случайности, а чье-то злонамеренное действие, я не сомневался. Положим, Владимиров мог помереть и от сердечного приступа, тем более, по полученным сведениям, он действительно страдал болезнью сердца, наследственной в их роду. Но смерть семейства Платициных, картина которой была совершенно подобной же, схожесть гибели двух проституток и нервическое состояние третьей, просто не укладывались в цепочку случайности.
Опять же, как и с рязанцем Владимировым, наследником Платициных стал человек, при иных обстоятельствах и не смевший бы о нем мечтать внук покойного старшего брата Ивана Поликарповича, проживавший в Петербурге. Как стало известно из ответа столичной полиции на мой запрос, этот отставной артиллерийский офицер погряз в долгах и в самое ближайшее время мог стать центром грандиозного скандала. Так что богатое наследство оказалось как нельзя кстати.
Впрочем, данное подозрительное обстоятельство совершенно не тронуло полицмейстера, и он вновь принялся поговаривать о закрытии дела, как произошедшего вследствие несчастного случая.
К моему счастью, по городу поползли неясные слухи о якобы являющемся по ночам на Соборной площади сатане, который утаскивал свои жертвы в мрачные подземелья дома Платициных. Конечно, появление подобных слухов было не на пользу спокойствию обывателей. Но они, слухи, поспособствовали тому, что начальство озаботилось пресечением явлений, их порождающих. А по-простому говоря, меня вызвал градоначальник и велел немедля разыскать и наказать злодеев, тем самым предотвратив распространение мистических слухов и разговоров о преступном бездействии властей.
Я ответствовал, что делается все возможное, но сам-то прекрасно понимал, что решающих улик у следствия нет.
Но неожиданные последующие события дали мне в руки тонкую, но довольно прочную нить к разгадке тайны.
Произошло все, как и полагается всякой неожиданности, ночью. В два часа пополуночи я был разбужен звоном дверного колокольчика. И через мгновение появился, разумеется, господин Пульхров:
Ваше высокоблагородие, начал он по своему обыкновению. Иван Иванович, собирайтесь!
Фу ты, ну ты, Иван Владимирович! Вы, голубчик, хоть какой новый оборот речи придумали б! Или уж просто сапогами потопали бы, а я и так все бы понял, несмотря на безвременное пробуждение, настроение у меня было приподнятое, должно в предчувствии удачи.
Однако, помощник моей шутки не понял, удивленно похлопал белесыми ресницами и опять зачастил:
Так, тут, ваше высокоблагородие, экстренное известие! В подвале Платициных, в том самом, задержан дворник Федор Зайцев и купеческий лакей Иван Турапин!
А что они там делали? удивился я.
Я еще не разговаривал с ними подробно, но говорят, что какой-то клад искали.
Клад!? Час от часу не легче!
По распоряжению господина полицмейстера в усадьбе Платициных был установлен круглосуточный полицейский пост вплоть до прибытия нового хозяина, дабы людишки хозяйское барахло не потаскали. С полчаса назад старший городовой Шишкин разбудил меня и сообщил следующее
И Пульхров, торопливо, но обстоятельно, принялся рассказывать, покуда я одевался и вместе с ним усаживался в пролетку.