Что ж, будь что будет. Я заварил себе ароматного чая, сел за столик из прозрачного пластика, развалился в большом, уютном кожаном кресле и выжидаюче уставился на энергетический слепок города.
Ага Воорга соскребли с пола, убрали останки и увезли на исследование. Что ж поломайте себе ещё голову, вам полезно, господа полицейские. Спасенная женщина пила себе в номере текилу. Закусывала тортом, похожим на большой синий бант и, похоже, уже почти успокоилась. Обслуга суетилась в коридоре роем - наверное, наводила идеальный порядок.
В баре отеля бесились пьяные постояльцы, сторож нашего дома почти уснул, наблюдая за пустынной улицей. На одной из дискотек на крыше небоскреба две компании подвыпивших мужчин и женщин пытались показать друг другу настоящие танцы. Их движения, правда, больше походили на драку, но пьяной публике и такое зрелище по нутру.
Я вздохнул. Как там, интересно, моя Еслена? Мы расстались всего несколько минут назад, но я уже успел здорово по ней соскучиться. Рирры не спят каждую ночь как люди, так что мне предстояло ещё много времени думать, мечтать и переживать. Я попыталась ощутить свою охотницу. Но за стенкой ее не обнаружилось. Я судорожно обследовал квартиру Еслены - каждую комнату, каждый уголок, каждое кресло. Да где же она?
Звонок в дверь вырвал из сосредоточенности на аурном слепке соседней квартиры.
Я ощутил ее - всем телом, всем существом. Так, как никогда ещё прежде не чувствовал. Открыл и впустил в квартиру без разговоров. Все мое - твое, Еслена, распоряжайся. Если, конечно, оно тебе нужно.
Она еще не знает, не догадывается даже - когда я оформлял на себя эту квартиру, в случае смерти или пропажи без вести прописал передать ее соседке-индиго.
Виртуальный адвокат удивился на расстоянии - до меня долетели отголоски его эмоций. Но спрашивать - что к чему не в правилах юристов. Их задача, чтобы клиент остался доволен.
Ко мне прилетело виртуальное согласие и документ, что превращал Еслену в гораздо более состоятельную индиго, чем прежде.
Я наблюдал, как она медленно проходит в квартиру, оглядывается, изучает мебель, стены и пол.
Неторопливо оборачивается ко мне и одаряет незнакомой, но такой прекрасной улыбкой. Чистой, не замутненной сомнениями и страхами.
- Мейзамир, - почти официально произнесла Еслена. - Скажи мне как на духу. Можешь ли ты поклясться, что не убивал людей с появлением сильных индиго?
Я удивился. Я ведь об этом уже рассказывал - тогда, за столом, перед всеми охотниками. Но она посмотрела так требовательно и мило, так трогательно и одновременно упрямо, что я ответил все, как на духу.
Я удивился. Я ведь об этом уже рассказывал - тогда, за столом, перед всеми охотниками. Но она посмотрела так требовательно и мило, так трогательно и одновременно упрямо, что я ответил все, как на духу.
- Клянусь, что не убивал людей, после того как начал питаться энергией сильных индиго.
- Только охотника, в той самой, знаменитой драке? - они прищурилась и заломила бровь. Шаг, еще шаг - и она совсем близко. Наши тела почти касаются друг друга. Желание рвется наружу из одежды, привычно причиняя и боль и сладость. И я совершенно теряю нить ее мысли. Смотрю на маленькие чувственные губы Еслены, в глаза - озера янтарного меда, на грудь, что взволнованно рвется из одежды. Я ничего уже не соображаю. Только что она рядом, лишь руку протяни, коснись, и она не развеется грезой.
- Охотник, - нетерпеливо напоминает Еслена и медленно кладет мне руки на плечи. Зачем? Одно лишь ее касание - и тело дрожит от лихорадки желания, кожа горит, а губы покалывает жаром. И голова такая девственно пустая словно и не древнее существо перед Есленой - так, мальчишка, напичканный гормонами до отказа. Я думаю лишь об одном - ее совершенной коже, которую хочется попробовать губами. Лизнуть, пройтись осторожно и нежно, а после покрыть сотнями поцелуев. Глотнуть ее воздуха из ярких губ Еслены и пропитаться своей женщиной без остатка. А потом потом В голове помутилось.
Я постарался слегка отстраниться. Уж слишком все из брюк выпирало, толкалось в Еслену, искало контакта. Она ухмыльнулась, улыбнулась победно. Я улыбнулся в ответ - просто не смог удержаться. Охотница медленно обняла за шею, прильнула всем телом, не избегая бугра на брюках. Дрожь удовольствия пробежала по телу. Я не сдержался - потерся блудливым котом. Еслена хмыкнула - страстно и немного порочно. Спустилась рукой к тому, что так сильно торчало, провела от начала органа до конца, совершенно лишив меня воли и мыслей. Я весь ушел в ощущения, в боль, которая сладостью отдавалась в теле. Орган налился как никогда прежде. Даже больше, чем перед самым кормлением. Затвердел так, что брюки едва не лопнули. Еслена с наслаждением погладила его еще раз, дразнила, издевалась, но мне все равно нравилось. Я обнял ее и впился губами в губы. Так, когда тела наши переплелись в касаниях, почти смешались в нечто единое целое, я еще мог вынести эту боль возбуждения, привыкнуть к ней и даже получать удовольствие. Дрожь пробегала по мышцам и членам. Половой орган налился как камень. Брюки вытянулись, видимо, до упора, даже застежка отошла от тела. Еслена позволила мне углубить поцелуй, провести языком по щекам и небу и запустила руку прямо в брюки. Я вздрогнул и не сдержался - зарычал, застонал. Еслена сверкнула глазами от удовольствия. Ей нравилось так владеть моим телом. Сейчас не я овладевал своей женщиной, она управляла, властвовала, командовала. Я подчинялся, потому что иначе не мог.
Настойчивое касание ее нежной ладони заставило меня зажмуриться от боли и наслаждения. Одежда давила так, что хотелось кричать, но ласка была невыносимо приятной. Я балансировал на этой тонкой грани, не в силах сделать ничего больше. Внезапно Еслена меня отпустила. Я не знал - стоит ли расстегивать брюки, поэтому просто попытался привыкнуть к ощущениям. Надо было купить одежду посвободней.
Еслена тем временем скинула блузку, длинную юбку и осталась нагая. Я захлебнулся сгустившимся воздухом. Сжал кулаки и заскрипел челюстями. Еслена подошла, чуть покачивая бедрами - уверенная охотница, прекрасная женщина. Спросите меня сейчас - кем уродился, как зовут отца или в каком живу городе Проклятье! Я бы вообще ничего не понял. Ни слова, ни звука, ни одного связного предложения.
Еслена положила мои руки на застежку брюк и почти скомандовала:
- Чего стоишь? Раздевайся?
Дважды мне предлагать, конечно же, не требовалось. Я сбросил одежду как узник кандалы. Ощущая приятную свободу тела, чувствуя тяжелое неутоленное возбуждение. Еслена неспешно встала у стены и наблюдала за мной, исследовала, смаковала. Скользила взглядом по телу, по органу - ни грамма не смущаясь, как взрослая женщина. Ее внимание возбуждало еще сильнее. Я долго сдерживался, терпел и контролировал порывы. Но, в конце концов, просто слетел с катушек. Подскочил, вошел и вжал ее в стену. Казалось, такого наслаждения, освобождения, я не испытывал даже после утоления голода. Я двигался в ней, дрожал и рычал, что-то шептал нечленораздельное на ухо. Она почти царапала мне спину, перебирала тонкими пальцами волосы и отвечала на каждый поцелуй поцелуем.
Несколько раз мы сменили позы. Перебрались на окно, на стол и в кровать.
Я сделал все, о чем только думал. Гладил каждую выпуклость и ложбинку, целовал каждый миллиметр кожи, касался пальцами, языком, кончиком носа. И снова и снова сливался с ней воедино. То двигался быстро и суматошно, то вспоминал - как правильно, как надо, то забывал обо всем и совсем забывался. Но мы оба получали такое удовольствие, что раз за разом вместе сотрясались от оргазма. Еще никогда я не получал оргазма с женщиной. Семя выплескивалось, возбуждение спадало. Но все из-за выпитых из любовницы гормонов, все из-за утоления голода рирра и получения жизненной энергии. Сейчас же я не мог насытиться Есленой и всякий раз упивался освобождением от желания. Мы остановились уже на кровати, мелко дрожа на очередном пике. И я понял, что не хочу кормиться от Еслены. Не коснусь ужасным органом-губкой ее шеи, не выпью ни капли гормонов удовольствия. Еслена столько дала мне за считанное время. Я словно прожил с ней маленькую жизнь. Ужасно короткую, но очень счастливую. Я смотрел на нее часами и не мог наглядеться. Помнил каждую родинку и шрамик. Этот крохотный рубец под глазом, родимое пятнышко посередине запястья. Три больших родинки на спине, под лопатками, несколько шрамов на боку, под мышкой, наверное, от чьих-то зубов и когтей. Я порвал бы ту тварь в мелкие клочья, соединил, восстановил и разорвал заново. Я заметил, что ноготь на правом указательном пальце острижен у Еслены чуть короче остальных. А на мизинце левой ладони - чуть сколот. Схватки с чудовищами - далеко не лучший способ сохранить идеальный маникюр надолго. Но даже это мне в Еслене нравилось.
То, как она выгибалась, словно кошка, тянула руки вверх, расслабляясь на кровати, а потом резко сводила колени и плотно закутывалась в мое одеяло. А потом долго изучала мое лицо. Будто искала там какие-то ответы и пояснения.
Не мог я больше питаться другими женщинами, но и Еслену пить у меня не вышло бы. Нет, что угодно, только не это. Я лежал и смотрел на нее в свой последний день жизни. Понимал, что теперь для меня точно все кончено. Но меня переполняло безбрежное счастье. Его было так много - хоть делись с остальными. Ни разу в жизни я такого не испытывал. Я любил эту женщину всем телом и сердцем, и она любила меня тоже. Не сказала об этом ни слова, не намекнула. Но я это чувствовал, знал и верил. Понимал, что моя жизнь теперь не напрасна.
Завтра уже близилось рассветом за окнами, подкрадывалось алыми лепестками у горизонта. Я знал, что сегодня умру после битвы. Разложусь, как и положено голодному рирру. Но теперь мне было уже все равно. Она лежала рядом и тихо посапывала. Видела хорошие сны и светло улыбалась. Что еще нужно мне в этой жизни? Я получил все, о чем мечтал. И готовился к смерти с чистым сердцем. Она лишь моя, она меня любила, гладила и целовала везде, где можно. Я соединялся с ней по собственной воле Еслены, мы жили и дышали, как один организм.
Я о таком даже помыслить не смел.
Глава 8
Еслена
В тот день я проснулась лишь ближе к полудню. Давненько я не позволяла себе так долго отдыхать, давненько не ощущала себя такой счастливой. Наверное, со дня гибели Ника. Я постоянно ощущала эту тяжесть на сердце, будто пудовый камень подвесили к груди. А вчера она вдруг взяла и пропала. Мейз так и не назвал мне своего вида, так и не рассказал о том, что же пил у людей. Но теперь это казалось уже не таким и важным. Мы любили друг друга - по-настоящему, сильно, и я знала, что рирр со мной искренен, честен.