Спросить мне было не у кого, потому что после сеанса Дима Колдун удалился куда-то вместе с малолетней богиней Лилией, а Анна Сергеевна была занята какими-то собственными делами, разговаривая с капитаном Серегиным с таким озабоченным видом, что я просто не решилась подойти. Вот так я и сидела, мучимая внутренними сомнениями и спорами, в которых, с одной стороны, были служебный долг и банальное женское тщеславие пополам с любопытством, а с другой стороны, беспокойство и опасение возможных неприятностей, а также страх за свою жизнь, если что-то пойдет не так ведь инициировать меня будет не опытный седобородый маг (как это обычно бывает в книжках), и не прекрасная или ужасная (на выбор) колдунья, а всего лишь одиннадцатилетний мальчик, которому ассистирует вроде бы богиня такого же юного возраста. Ну не помню я в греко-римском пантеоне богини с таким именем и все тут.
Дима уходил следом за Лилией, еле волоча ноги, бледный, страдающий и охающий, а возвращался молодец молодцом, бодрый и веселый, о чем-то перешептывающийся и пересмеивающийся со своей напарницей. Удивительное превращение умирающего страдальца в бодрого живчика! Вот и еще одно подтверждение, что магия в этом мире существует и может действовать на людей. Ну а на собственной шкуре я удостоверюсь в этом всего через несколько минут
Некоторое время, мучимая любопытством, я в нерешительности переминалась с ноги на ногу, но потом все же решилась.
Дмитрий, обратилась я к Колдуну, как человеку своего возраста или чуть моложе, скажите, а инициация особых способностей это очень сложно? А то ваша работа с мадмуазель Никой больше напоминала тяжелую хирургическую операцию
Кажется, я его смутила вот так, как ко взрослому, к нему, видимо, обращались первый раз в жизни, к тому же в том обществе (дважды пережившем, как я уже знаю, смуту и хаос) люди относятся к друг другу значительно более фамильярно, не лучше, чем наши обитатели городского дна. Но я не считала для себя возможным проявить к этому мальчику хоть малейшее неуважение, ведь он делал для общей команды больше, чем было доступно любому взрослому, а значит, заслужил и определенный почет, и статус выше того, который определялся его возрастом. К своей чести, Дмитрий довольно быстро оправился от растерянности, и ответил мне со всей возможной для его возраста и происхождения учтивостью:
Елизавета Дмитриевна, каждый человек имеет свои особенности, и то, что у одного проходит просто, для другого будет очень сложным. Ника это вообще отдельный случай, у нее даже характер взрывной ну, это свойственно магу огня, потому что его основным талантом является разрушение. Ее внутреннее содержание переполнила неуправляемая магия, и поэтому в первую очередь я должен был думать о том, как бы она не сорвалась и не разрядилась самопроизвольно. Последствия могли быть ужасными, но я справился. Между прочим, в древности, когда магия в наших верхних мирах еще была, очень боялись различных ведьм и колдунов да, боялись и ненавидели, потому что они не были инициированы, и могли просто случайно нанести вред, например, из-за всплеска эмоций. Потому что самопроизвольный разряд ничего создать не сможет, а вот разрушить это пожалуйста. Так вот вы находитесь в этом переполненном магией мире значительно меньше, чем Ника, а ваш особый талант лежит в более мирной области, поэтому я думаю, что сил и времени на вас тоже придется потратить меньше, а сами вы после окончания сеанса не будете чувствовать себя так плохо. Ну вот я вам понятно все объяснил?
Дмитрий замолчал, и теперь стоял, отдуваясь и моргая видно было, что он скромный парень, не привыкший читать познавательные лекции взрослым. В его спокойных серых глазах истинного флегматика стояло выражение озабоченности, действительно ли я все поняла, и, казалось, он ожидал еще вопросов. Но я не стала больше ничего спрашивать ответ он дал вполне развернутый и исчерпывающий и только глубокомысленно кивнула. Затем я посмотрела на стоявшую рядом Лилию, на розовых губах которой играла загадочная и чуть ироничная улыбка. Ну точно моя младшая сестра, задумавшая очередную каверзу.
Деметриос прав, сказала эта малолетняя девица, перехватив мой взгляд, никаких опасностей при инициации вам не грозит. Просто выполняйте все, что он вам скажет и тогда вся процедура пройдет гладко, как по маслу. А теперь давайте пойдем и займемся делом, благо уже все готово, люди отдохнули и собрались. Капитан Серегин сейчас нервничает и думает о том, что вам вместе с ним нужно поскорее выехать по важным делам
Вот этим последним замечанием Лилия меня просто убила. Если она знает, о чем думает капитан Серегин, недавно обретший статус бога войны (ну почти) то что уж говорить о нас, простых смертных Внимательно приглядевшись к ней, я поняла, как обманчив образ девочки. Во всем ее милом и наивном облике едва уловимо проступал образ могущественной сущности И я вдруг отчетливо осознала, что этому прелестному созданию, пожалуй, стукнула не одна сотня лет
Что же касается важных дел, о которых так беспокоится капитан Серегин, то действительно, чего тянуть? Ведь, как говорит Ника перед смертью не надышишься. Подумав об этом, я встала и, как Христос на Голгофу, пошла к злосчастному табурету, стараясь ступать твердо и решительно. Хорошо, что обряд инициации не требовал от меня публично обнажаться и делать всякие глупости, о которых я так много читала в своем девичестве в романах жанра «Клинок и колдовство». Там героиню или героя обязательно возводят на алтарь обнаженными, с завязанными глазами и связанными руками, и, прежде чем посвятить их в тайны и наделить силой, немножечко пытают, испытывая дух и волю. Но я знала, что здесь, в этом мире, все обстоит совершенно по-иному Хотя кто знает, каковы обряды при посвящении в адепты херра Тойфеля, о котором я тут уже слыхала неоднократно
Табурет оказался жестким и неудобным, хорошо хоть без торчащих гвоздей и заноз, втыкающихся в мягкое место. Я села на нем прямо, и по просьбе Дмитрия положила обе руки себе на колени ладонями вверх и чуть прикрыла глаза, ожидая начала церемонии. Было слышно, как позади меня, позванивая ножными браслетами, выстраиваются танцовщицы, и как возятся со своими инструментами музыканты. Кстати, ансамбль-то этот, может быть, и самодеятельный, но его выступление на своей сцене с радостью бы показал любой императорский театр хоть в Петербурге, хоть в Москве, хоть в Киеве*. Моя маман заядлая театралка, и я вам говорю, что и она, и ее подруги по увлечению были бы в совершенном восторге.
(Прим. авт.: Петербург, Москва и Киев* три столицы Российской империи.)
Потом руки Дмитрия аккуратно надели на мою шею цепочку с камнем, и я ощутила, как по груди, пока слабо и неуверенно, разливается тепло. Когда раздались первые звуки музыки, сердце мое забилось в такт рокоту барабанов, а голову вдруг повело по кругу с первым синхронным звяканьем ножных браслетов-перельсцид. Я чувствовала, что синхронно с моим сердцем пульсирует и камень, и эта пульсация с каждым мгновением все дальше и дальше проникала по всему моему естеству, заглядывая в самые дальние его закоулки. Раньше я наблюдала эту церемонию со стороны, но теперь, оказавшись в самом центре круга, почувствовала себя как на карусели когда и весело, и интересно, и даже немного страшновато. Взгляд Дмитрия проник прямо мне в душу, и я, как цветок, раскрылась ему навстречу. Серые глаза юного мага источали свет и энергию, они вселяли спокойствие.
(Прим. авт.: Петербург, Москва и Киев* три столицы Российской империи.)
Потом руки Дмитрия аккуратно надели на мою шею цепочку с камнем, и я ощутила, как по груди, пока слабо и неуверенно, разливается тепло. Когда раздались первые звуки музыки, сердце мое забилось в такт рокоту барабанов, а голову вдруг повело по кругу с первым синхронным звяканьем ножных браслетов-перельсцид. Я чувствовала, что синхронно с моим сердцем пульсирует и камень, и эта пульсация с каждым мгновением все дальше и дальше проникала по всему моему естеству, заглядывая в самые дальние его закоулки. Раньше я наблюдала эту церемонию со стороны, но теперь, оказавшись в самом центре круга, почувствовала себя как на карусели когда и весело, и интересно, и даже немного страшновато. Взгляд Дмитрия проник прямо мне в душу, и я, как цветок, раскрылась ему навстречу. Серые глаза юного мага источали свет и энергию, они вселяли спокойствие.
Неожиданно камень, который Дмитрий повесил мне на шею, вращаясь, повис прямо перед моими глазами, завораживая блеском граней и живым сиянием, исходящим откуда-то из его центра. Сделав шаг, я нырнула внутрь камня и вот уже он был мной, а я им. Какой-то частичкой своего сознания я понимала, что по-прежнему сижу своей попой на жестком табурете, и в то же время я путешествовала внутри камня, вспоминая всю свою жизнь. Вот я маленькая девочка, с огромным бантом гуляю с няней в осеннем Александровском саду. Вот я в школе уже постарше, в коричневом, как у всех, форменном платье и белом фартуке, и резкий, как выстрел, выкрик учителя: «Волконская к доске!». Вот мой первый мальчик такой же голенастый и бестолковый, как я, неловко, будто телок, тыкается своими губами в мою щеку. Вот уже другой юноша, лощеный ловелас, на семнадцатом дне рождения моей школьной подруги уводит меня, подвыпившую, в спальню, и валит там на кровать, задирая на мне пышные юбки, и входит в меня решительно и неумолимо, причиняя боль. Вот мой первый, уже без инструктора, полет на планере в аэроклубе и волшебное упоение воздушным парением и видом распростершихся под узкими длинными крыльями полями и лесами. Вот кадет выпускного курса Волконская поднимается в кабину настоящего боевого штурмоносца перед экзаменом по боевому десантированию
Как я понимаю, Дмитрий вел меня по камню, записывая в нем мою историю и тут я впервые порадовалась тому, что он всего лишь наивный одиннадцатилетний мальчик, которому совершенно нет дела до моих приключений прошлого, любовных побед, через некоторое время оборачивающихся унизительными личными неудачами. Это потом я стала умной и сверхчувствительной на ложь, а сперва набила немало шишек на личном фронте с разными жиголо, которые, как мухи на мед, летели на мою громкую фамилию. Лишь появление на горизонте моего тишайшего госбезопасного папы спугивало с меня этих мотыльков полового фронта, и они летели дальше в поисках более безопасной добычи. Последней картинкой в череде воспоминаний было то, как я сажусь на этот табурет перед началом сеанса. Все круг замкнулся.
И когда я прожила в камне всю свою жизнь, неожиданно мое тело пронзила сильная боль, будто раскаленной спицей проткнули весь позвоночник от копчика до головного мозга, после чего внутри моей головы лопнул огненный шар. От неожиданности я зажмурилась, а когда открыла глаза, то обнаружила, что парю в вышине на восходящих потоках воздуха, причем парю без всякого там планера или дельтаплана, а сама по себе, на широких размашистых бело-черных крыльях с мощными маховыми перьями, упруго опирающимися на воздух.