Ох Когда я мечтаю, ко мне подкрадётся и торговка Ана с двумя зазывалами, не то что ты, нехотя признал Ул. Мама заглядывала сюда.
Рано или поздно проклёвываются все тайны, улыбнулся Сэн.
Безразлично смахнул в сторону наряд для бала и рухнул на кровать. Принялся пялиться в потолок, то улыбаясь, то хмурясь. Так он и делал в последние дни, если не спал. От поведения друга злость на неведомую Элу поднималась кипящим молоком. Влюблённость начинала казаться Улу опаснейшим из недугов.
Эла познакомила меня с домашними, нервно улыбнулся Сэн. Белая ветвь хорошо сочетается с алой, так сказали. Предупредили, Эла не наследница, выгоды от брака не будет. Сэн мгновенно побледнел, зажмурился. Пустое Меня слушали лишь от скуки. Решение о судьбе Элы принимает старший ноб рода, он прибудет в Тосэн к балу. Мне прозрачно намекнули, что Эле подобает изучать претендентов осмотрительно в отношении дохода и владений.
Сэн повернулся на бок, скорчился, прижимая колени к груди, и тягостно вздохнул. Резко сел, вцепился в свёрток и задвинул его под кровать. Пробормотал невнятно о своей готовности дать урок, ведь маета тягостна, а бой светел. Но тут на кухне палочка звякнула о бокал, приглашая к обеду.
Ели молча. Переписчик ждал пояснений, поглядывал в окно и чуть хмурился. Мама Ула суетилась больше обычного, тихонько охала и подкладывала в тарелку Сэну ещё и ещё: не спал, не отдыхал, бледненький
Мы знакомы десять дней, но это не имеет значения, не выдержал Сэн. Я всё понял сразу, лишь услышал её голос. Не увидел даже, странно? Услышал Она ребёнок от позднего второго брака. Возможно, для меня это дает надежду, я числюсь единственным наследником герба, и дар мой весом Дядюшка Монз, я серьезен, как никогда в жизни.
Тебе хоть исполнилось шестнадцать? Монз со стуком положил ложку.
Мне восемнадцать почти. Дядюшка, если я смогу поговорить со старшим Тэйтом, возьметесь составить официальное письмо с родовым гербом и прочим подобающим? Это большая работа, узор по канону Одного поручителя за род Донго я изыщу, бал в помощь. Со вторым сложнее.
Отложим вопрос на два дня, поморщился Монз. Может статься, мы увидим, кто приманивал в Тосэн обедневших нобов, обещая по десять сомов золотом на семью.
При чем тут золото? Сэн вспыхнул, даже вскочил. Вы слушали меня? Я говорю о нас с Элой!
Два дня, ровно. Сегодня изволь помочь Улу разнести книги вот из этого списка людям, в нем же указанным. У тебя кружится голова, в глазах туман любви, а парень надрывается один за всех! Мне помогает, рыбку на обед ловит, полы трёт, с деревянной саблей прыгает до седьмого пота и затем ещё стирает рубаху, надтреснутый голос Монза стал громок и задребезжал гневом. Кто из вас чудовище, следует разобрать! Немедленно вымой посуду, Ула тебе не прислуга. Вечером покажи пацану саблю, покуда он не извелся. С толком покажи, с историей её. Всё понял? Или снова не слушал? Или здесь и нет тех, кого гордому нобу стоит слушать?
Простите, Сэн поклонился и сел, виновато моргая, будто лишь теперь очнулся.
Простить его! воинственно проскрипел Монз, продолжая взглядом выдавливать мелкие оконные стёклышки и не поворачивая головы к собеседнику. Ула, накинь нарядный платок. Сегодня день отдыха, мы заслужили. Да! Мы идем гулять. У тебя сын чудовище, а друг его конченый шалопай. За два месяца в Тосэне оболтусам не выпало свободного дня, чтобы показать матушке главные улицы. Мы без них осмотрим фонтан и откушаем сладких булочек. Сегодня на Первой площади день цветочной торговли, праздник. А эти пусть-ка попотеют.
Против ожиданий Ула, мама ни словечка не возразила и не стала охать. Чинно набросила платок и, отворотясь от стола с грязной посудой, покинула кухню.
Вымыть всё и расставить по местам удалось бы куда скорее без помощи Сэна, более похожей на зловредную помеху. Но Ул не сердился. В голове такое творилось Пока он стрелял из лука, рисовал буквицы и тёрся у свёртка с саблей, как кот возле кошачьей мяты, мама разогнулась и обзавелась кружевным платком! У неё вроде и седины в волосах поубавилось. Или кажется? Но спина-то уж точно распрямилась
Вымыть всё и расставить по местам удалось бы куда скорее без помощи Сэна, более похожей на зловредную помеху. Но Ул не сердился. В голове такое творилось Пока он стрелял из лука, рисовал буквицы и тёрся у свёртка с саблей, как кот возле кошачьей мяты, мама разогнулась и обзавелась кружевным платком! У неё вроде и седины в волосах поубавилось. Или кажется? Но спина-то уж точно распрямилась
Как же понимать? недоумевал Ул, вытолкнув спотыкающегося Сэна в коридор и нагрузив двумя мешками книг. Что я видел? Сколько маме лет, вот вопрос-то Сорок семь. По меркам города она, вроде, не старая. Тетка Ана вон, в свои сорок сжила со свету двух мужей. Теперь вздыхает всякий раз, когда мимо идет рослый грузчик. Дядьке Монзу и на медный пескарик в долг не даёт, а прежде и счёта за ним не вела, я слышал от наёмных торговок. Сэн, я что, упустил так много важного?
Монз привык к вам. Числит семьёй, но не в том смысле, отмахнулся приятель, споткнулся и замер у стены, ожидая, пока Ул запрёт дверь. Он устал быть один и боится, что скоро всё переменится к худшему. Праздник устраивает. Так я думаю.
Ул взвалил на спину мешок с книгами и побрёл, сгибаясь, чтобы ровнее распределить груз. Тяжело и душно стало от слов Сэна, а вовсе не из-за книг. Праздник устраивают напоследок. Был разговор о человеке из столицы, и вот Монз раздаёт книги.
Кажется, он хочет оставить вам дом, едва слышно выговорил Сэн. Надо спросить прямо, пока не поздно. Прости, я оторвался от дел, я и времени не чуял. Мысли бежали мимо, и все не в стихах. Поговорил со старшими у Элы, и рифмы из меня выдавило, как как гной из раны. Мне больно, но я протрезвел.
Дальше шли молча. В голове Ула звенело и гудело недоумение. Он порадовался за маму, а выходит, ничего и нет хорошего в праздниках?
Куда идём? дёрнул за рубаху Сэн. Я видел список, есть адреса в нижнем городе, туда бы сперва дотащить, станет хоть малость легче.
А? Нет, надо срочно подписать бумагу, и сразу станет вовсе легко, Ул загадочно улыбнулся и прибавил шаг.
Сэн едва поспевал следом, но из гордости не просил о передышке. Он старший, его мешки легче, хоть их и два Честь равно неудобна и при общении с врагами, и при сопровождении хитроватых друзей.
Когда Ул прислонил мешок к ограде и разогнулся, на Сэна было больно глянуть. Парня пошатывало, его рубаха вымокла по всей спине. Сэн не разгибался и не отлипал от стены, пока Ул льстивой скороговоркой и горстью монеток убеждал трактирного служку присмотреть за мешками и заодно стращал: в них имущество, предназначенное городу, такое уворовать шею под топор уложить!
Прихваченный за локоть Сэн побрел, куда направили, с полнейшим безразличием. Навис над столом и подписал бумагу, не понимая совершенно ничего. Вернулся к мешкам и сник у стены, лишь теперь понемногу приходя в себя и недоумевая: что он делает возле конюшен? Место людное, почётное, тут богатые жители Тосэна держат породистых скакунов, здесь же проводят конные парады, а юные нобы берут уроки верховой езды. Но книг тут не хранят!
Ул тем временем донимал главного конюха лестью и прямым подкупом, заранее выпросив у Монза несколько серебряных монет Он желал под бумагу получить не абы какого коня, а лучшего! Он заболтал до полусмерти конюха, и тот в отчаянии отмахнулся, указал в дальний угол конюшни и сбежал. Мелкий служка почти сразу вывел из темного крайнего закута коня, отдал Улу повод и безразлично указал на седло, давно не обихоженное, ведь стража такие не любит без серебряной вышивки, потертое. Повозившись, Ул отказался от попыток оседлать коня и повел его прямо так, взвалив седло на плечо. Он жаждал увидеть, как расцветет улыбкой лицо друга Сэна.
И увидел! Выхлопотанный через «друга» конь оказался великолепен. Ул мало что понимал в лошадях, но прочел оценку в сияющих глазах Сэна. Раздражённое недоумение усталого ноба вмиг сменилось детским восторгом!
Сказали, норовист, не терпит смены седоков, не годен для стражи, пояснил Ул, передавая повод. Я уточнил, на свое имя он не откликался. Пока вёл, рассказал ему, какой был славный боевой конь старый Бунга. Он горд новым именем.
Кони не знают человечью речь, шало улыбаясь, отмахнулся Сэн и ткнулся носом в гриву. Не понимаю Ничего не понимаю.
Вот бумаги на владение, а вот породные, Ул комком сунул то и другое. Считай, один нехороший человек откупился от страхов. Ну, я потолковал, он осознал.
Ты ценное чудовище, расхохотался Сэн, почёсывая коня под челюстью. И очень страшное, если от тебя откупаются таким конём!
Вдвоем они справились с заседлыванием, после Ул быстро увязал мешки с книгами, сунул другу список и ткнул в ближний адрес. Сэн мигом оказался верхом. Бежать при стремени, сразу решил Ул, удобно. Так у него еще больше поводов орать имя хозяина, надсаживая глотку и выплескивая радость в гулкие улицы
Все три мешка книг удалось развезти очень скоро. Но высвобожденное время не приблизило вожделенный миг созерцания клинка. До темноты Сэн посещал конюшни близ порта, всюду находя изъяны: пьющий конюх, солома с гнильцой, затхлый запах воды Наконец, конь был устроен у самых причалов, в беднейшем, но опрятном сарае, в странноватой компании трёх коров и дюжины коз. Уже расплатившись за постой Бунги, Сэн вздрогнул, оглянулся на друга.
А его не сведут?
С нашей крыши виден сарай, бежать близко. Молча он с чужими не пойдёт, а шум я разберу, пообещал Ул, выпихивая друга и силой толкая к дому. Сабля. Давай, рассказывай. С самого начала! У неё есть имя?
Что такое бессонница, Ул впервые выяснил не так давно, повадившись читать ночами. Бросить книгу на середине невыносимо. Плохо то, что разбуженный приступом радикулита Монз иногда забредал в зал, разыскивая свои мази. Он неизбежно начинал ругаться ядовитым шёпотом. Вопреки стараниям мамы, переписчика донимали сильнейшие боли, особенно перед дождями. Боли делали Монза нетерпимым к нарушению привычного распорядка и особенно к шуму. Ул сочувствовал старику, на попрёки не обижался, сразу покидал библиотеку и делал вид, что исправно спит. Но загадка непрочитанного жужжала внутри черепа сумасшедшей мухой, запертой в тесноте
Рано или поздно Монз находил мазь или будил-таки маму Улу, чтобы смириться с её суетливой заботой и, забившись в угол на кухне, брюзжать про пересушенные лекарские травы, бессовестных котов и городскую вонь. Тогда Ул вскакивал с кровати, в один рывок добирался до книги, чтобы еще до завтрака насытить любопытство.