Да ну ее! заныли мальчишки. Она нас уже достала! «Магия начал самая главная магия в мире!» В общем, Дэн правильно в нее знаком кинул. Пусть не выделывается!
Это что еще такое? не выдержал я. Кто дал вам право обсуждать учителей?
А чего? набычился класс. Сама виновата!
Но они уже поняли, что хватили лишку. Я хоть и был для многих ребят слишком молод для авторитета, но все-таки являлся учителем, а школьники побаиваются учителей. Это я помнил по своим школьным годам, когда дрожал от страха, слыша звонок. Пожалуй, когда он прозвенел для меня в последний раз, я не испытывал ничего, кроме облегчения.
И вот прошло несколько дней. Школа успела немного отойти от инцидента, но я до сих пор чувствовал себя не в своей тарелке, входя в учительскую. Еще бы! Я осмелился защищать ученика, напавшего на учителя! И не раскаялся в этом! Лыбедь и Маска все эти дни подчеркнуто игнорировали меня, Лилита так вообще отворачивалась, стоило мне показаться на пороге, а Спурий как-то подошел и спросил, ношу ли я все еще пояс-оберег от нападения оборотней. Дама Морана не упускала случая, чтобы не подпустить шпильку в мой адрес, и уже трижды вызывала меня на ковер для беседы. Чувствуя, что этот разговор не принесет мне ничего хорошего, я старательно избегал ее, находя тысячу поводов, чтобы не появляться в районе учительской и кабинета завучей.
Так и получилось, что я оказался в одиночестве и мало-помалу привык коротать вечера в живом уголке или среди фолиантов библиотеки. В хранилище нашлось много старых изданий, потрепанных, кое-где с мятыми страницами, но от этого не потерявших своей ценности, и я часами просиживал где-нибудь в уголке, склонившись над толстым томом.
В субботу библиотека закрывалась в четыре часа дня, поэтому я возвращался к себе не спеша. Впереди был долгий вечер, который как-то надо было убить. Самое время сесть и начать готовиться к занятиям на новой неделе, но с некоторых пор учебники у меня вызывали раздражение.
Во второй половине субботы дети уже не учатся и даже на факультативы никто не ходит. Поэтому четвертый и пятый этажи к тому времени опустели. Только в учительской и кабинете директора кипела жизнь, но я нарочно стороной обходил это место.
Подходя к своему кабинету, я заметил у стены невысокую фигурку. Мальчик стоял в тени, и мне пришлось подойти ближе, чтобы узнать Даниила Мельхиора. Он был один, без своих приятелей-телохранителей.
Во второй половине субботы дети уже не учатся и даже на факультативы никто не ходит. Поэтому четвертый и пятый этажи к тому времени опустели. Только в учительской и кабинете директора кипела жизнь, но я нарочно стороной обходил это место.
Подходя к своему кабинету, я заметил у стены невысокую фигурку. Мальчик стоял в тени, и мне пришлось подойти ближе, чтобы узнать Даниила Мельхиора. Он был один, без своих приятелей-телохранителей.
Ты что тут делаешь? спросил я.
Вас жду, шепотом ответил он.
Давно?
Уже часа три.
Проходи. Я отпер дверь и впустил мальчика в тамбур. Зажег лампу, скинул и повесил на вешалку мантию, в которой ходил по школе. Из тамбура открывались три двери одна вела в живой уголок, другая в мою комнату, а третья через зал для практических занятий выводила в лекционную аудиторию. Чтобы школьники не толпились практически у меня в прихожей, в лекционную аудиторию был и второй вход, а зал для практических занятий вообще устроили проходным. Я провел Даниила в зал практических занятий.
Там вдоль стен стояли двадцать конторок и еще несколько откидных столов, заставленных реактивами. Возле каждой было по вращающемуся табурету, сверху нависала лампа. У окна находилась кафедра учителя, и часть стены была освобождена для того, чтобы возле нее ставить крупных животных. Несколько полок с клетками и четыре шкафа по углам довершали обстановку.
Мы сели на два табурета возле дальней конторки, неосознанно забиваясь подальше в уголок. Я чувствовал себя заговорщиком. Из клеток на нас косились зверьки крысы, ласки, кошки. В клетке, подвешенной под потолок, забились мелкие птицы.
Мы долго сидели молча. Даниил понурился, вертя в руках коробочку, я ждал его слов. Птицы и зверье в конце концов успокоились, а мы все молчали. Я исподтишка наблюдал за мальчиком. С того педсовета я видел его лишь однажды, на занятии. Он был необычайно тих и задумчив.
Как жизнь у тебя? первым нарушил я молчание.
Нормально, отозвался Даниил.
Как одноклассники?
Нормально.
А с учителями как?
Вместо ответа он дернул плечом.
Придираются? догадался я.
Он кивнул. Меня начала раздражать эта игра в угадайку.
Вот что, Даниил. Я встал. Не хочешь ничего говорить я не настаиваю. Но, если ты не против, я займусь делом. Мне еще всю эту живность кормить надо. Так что ты тут посиди, если нет желания уйти, а я пойду.
А можно, он вскинул голову, можно мне с вами?
Пойдем.
Кроме живого уголка, на моей шее теперь висели шесть кошек, восемь ласок, горностай, девять крыс, три ящерицы и без счета мышей, лягушек и попугаев, которых натащили после каникул третьекурсники по моей просьбе. Мне это только прибавило работы, потом что дети не приходили проведать своих бывших любимцев. А я теперь тратил дополнительный час в день, чтобы накрошить кошкам и ласкам мясо, попотчевать крыс и мышей хлебом и сыром и обеспечить лягушек мокрицами и червями не считая уборки клеток.
Даниил некоторое время таскался за мной по живому уголку, глядя, как я выгребаю грязную подстилку из клеток и засыпаю новые сухие опилки, как меняю воду в поилках и раздаю корм. Проще всего было с Жаравь-птицами, волками, единорогами и грифами им достаточно было дать простое мясо, зерно и сено. Для остальных приходилось готовить специальные кормовые смеси. Исключение составляли драконы и аспиды для них уже давно выпускают комбикорма, которые надо только размочить в горячей воде.
А можно, услышал я голос Даниила, о котором успел позабыть за делами, можно я вам помогу?
Отлично, обрадовался я. Тогда, будь добр, на столе лежит колбаса. Покроши ее и дай кошкам и ласкам. Много не давай она кровяная.
Даниил поставил свою коробочку на стол и застучал ножом по доске.
А почему вы не пользуетесь магией? спросил он через некоторое время. Гораздо проще взмахнуть рукой и прочесть заклинание...
Во-первых, магия это еще не все. Она не панацея от всех проблем, ответил я. Во-вторых, таких заклинаний не существует, и у меня нет времени сидеть и выдумывать их. Ну и в-третьих надо же что-то и самому делать! Зачем тогда человеку руки и ноги? Чтобы ими размахивать в такт сказанным словам?
Но ведь иной раз слова действительно помогают!
Да, когда другие способы неприемлемы. Помнишь, как лорд Вэл заставил замолчать даму Морану на педсовете? Он нашел те единственные слова, которых она боялась.
Да, когда другие способы неприемлемы. Помнишь, как лорд Вэл заставил замолчать даму Морану на педсовете? Он нашел те единственные слова, которых она боялась.
Помню, помрачнел Даниил и отвернулся, отложив нож.
Извини. Я запоздало вспомнил, что коснулся больной темы. Но ты на собственном примере почувствовал, что слова могут причинять боль. И даже если бы я сейчас прочел над тобой какое-нибудь забористое заклинание, тебе не было бы больнее.
А вы знаете такие заклинания? мгновенно оживился Даниил.
В нашей Школе Колдовских Искусств преподавали Искусство Словесной Битвы, но у меня была другая специализация магические животные. Поэтому этой темы я почти не касался. Помню только кое-что из теории. Но, надеюсь, ты пришел сюда не для этого?
Нет. Даниил сложил в кучку нарезанную колбасу, вытер руки об себя и осторожно взял коробочку. Вот. Посмотрите, пожалуйста.
Я торопливо сунул ведро с комбикормом в вольер драконам пусть сами разбираются, кому первым есть, и подошел к мальчику. В коробочке лежал его серый с бурыми разводами мотылек. Он не шевелился, но когда Даниил поднес к нему палец, медленно забрался на него.
Последние два дня он какой-то вялый. Не ест ничего.
Я посмотрел на мотылька, который лениво ползал по руке мальчика. Не надо было быть специалистом, чтобы понять насекомое впадает в спячку. Другое дело, что для ТАКИХ мотыльков спячка означает смерть.
А чем ты его кормил?
Сиропом. Я таскал из буфета сахар, разводил в воде и давал ему. А позавчера он поел совсем мало. Вчера не ел совсем и даже не летал, когда я его выпустил. И сегодня...
Мотылек заполз ему на большой палец и там уселся, сложив крылья.
Сколько дней он уже у тебя?
Я нашел его на каникулах.
То есть уже недели две? Надеюсь, ты знаешь, что это за насекомое?
Да. Даниил твердо взглянул мне в глаза. Это душа моего отца.
Ты в этом уверен?
Даниил погладил мотылька по пушистой спине. Тот задвигал усиками.
Я это знаю, сказал мальчик, потому что уже однажды видел его.
Когда?
В ночь после смерти отца.
Для тринадцатилетнего мальчишки он слишком спокойно говорил о таких вещах, и я заподозрил неладное.
Ты знаешь, что случилось с твоим отцом?
Да. Он... однажды он приехал в школу, где я учился, и забрал меня. Прошло всего четыре месяца со дня смерти мамы, и я обрадовался, что отец хочет побыть со мной. Я даже не спросил, куда мы едем, а сам он не говорил об этом. Мы приехали в Индию, остановились в гостинице на границе с Непалом, и отец сказал мне, что если я буду хорошо себя вести и не выйду из номера до завтрашнего утра, то утром он придет за мной и мы поедем кататься на слонах и посетим Храм Вишну. А нам как раз задали доклад о богине Кали и еще кое-что из индийской мифологии, и я обрадовался. Я люблю писать доклады. Даниил мечтательно улыбнулся, но тут же опять погрустнел, вспомнив тот день. Ну, в общем, я сидел в номере один. Я не знал, когда придет отец, и решил не спать всю ночь. Но около полуночи я как провалился в сон. А когда проснулся, было уже утро. И в окно бился этот мотылек. Он вел себя как-то странно. Я вспомнил формулу, которой нас учили на втором курсе как отличить живое от неживого, и сразу понял, что мой отец умер в ту ночь, а это... это...
Голос его дрогнул, и я обнял мальчика за плечи. Он не плакал и выпрямился, быстро справившись с собой.
А дальше? рискнул спросить я.
Дальше ничего. Даниил опять погладил насекомое. Я спустился вниз и от портье позвонил дяде в Хельсинки. Сказал, где нахожусь и что папа умер. Он сразу вылетел за мной. А мотылек... Я хотел его забрать, но он куда-то делся. И обнаружился только на чердаке дядиного дома. Я сам сказал дяде, что больше не хочу учиться в Полых Холмах. Пусть он найдет школу поближе к его дому. Вот меня и перевели сюда...