На меня взирал он с тихой завистью,
с грустью я рассматривал его.
В будущем его, я знал безжалостно,
будет всё, не сбудется всего.
Он застенчив, весел, нет в нем скрытности,
пишет он наивные стихи.
Я провижу позднее развитие,
я предвижу ранние грехи.
Будут имя, книги, фильмы, женщины.
Только все, что взял, берешь ты в долг.
И на время Нет нужды в оценщике
ты пустым уходишь в эпилог.
Главное богатство это горести,
наживаешь их из года в год!
Что имеет отношенье к совести,
из печалей и невзгод растет.
Он в меня смотрелся, словно в зеркало,
отраженье старая балда!
Лишь бы душу жизнь не исковеркала,
если что другое не беда.
Слушал он, смеялся недоверчиво,
сомневался в собственной судьбе.
Прошлое и нынешнее встретились!
Или я немного не в себе?
Попрощались мы с улыбкой странною,
разошлись и обернулись вслед.
Он потом растаял за туманами,
будто его не было и нет.
Только капли россыпями с дерева
шлепаются в мокрую траву
Мне, пожалуй, не нужна уверенность,
было ли всё это наяву.
1987
P.S. Это стихотворение натолкнуло меня на сюжет мистической повести «Предсказание», где уже поживший писатель встречается сам с собой, только молодым. А потом, в 1992 году, возник и фильм, где главные роли исполнили очаровательная французская актриса Ирен Жакоб, а также Олег Басилашвили и Андрей Соколов.
На отдыхе
У природы нет плохой погоды
написал я много лет назад.
Столько я упреков от народа
выслушал, что сам себе не рад.
Был моложе, веселей, беспечней,
не страшился я держать ответ.
Болтанешь, как будто плюнешь в вечность,
ан обратно уж дороги нет.
Да и мне не скрыться от судьбины:
отдых! Я приехал на курорт!
Три недели страшной холодины,
дождь на нас чихал, как злющий черт.
Мнимый парадокс весьма опасен,
фраза прилепилась, как печать.
Я и сам с собою не согласен,
я хочу при солнце отдыхать.
Штормы, вихри, смерчи, ураганы,
зной, буран, самум и снегопад,
я скажу вам, очень не желанны.
Я беру свои слова назад!
Отрекаюсь от своей ошибки,
забираю эту песню вспять.
У природы редкие улыбки!
Только их и надо привечать.
Жизнь идет, сменяя цикл за циклом.
Ну, какая старость благодать?!
А меня и эту беспринципность
надо понимать и принимать.
1989
1989
Монолог участника массовых съемок
Я снимаюсь тридцать лет в массовке,
у меня, считайте, юбилей.
Мне платили в день по трехрублевке,
а теперь аж по пяти рублей.
Я носил немецкие мундиры,
ватники и фраки надевал,
я бывал и красным командиром,
но за белых тоже воевал
Чтоб подзаработать хоть немного,
я в массовку как-то заскочил.
И застрял! Вот так кинематограф
жизнь мою обжег и погубил.
Съемки шли. Мне было интересно.
Верил, что еще сыграю роль.
Но судьба поставила на место:
и в кино, и в жизни не герой!
Наважденье кончилось не скоро,
шашкой дымовой горели дни.
На меня орали режиссеры,
материли кинохолуи.
Но упрям! И не терял я веры.
Как-то раз мне дали эпизод.
Я вложил всю душу! В день премьеры
в Дом кино влез через черный ход.
Этот вечер помню и поныне,
мелочей не стерли и года
Эпизода не было в помине,
вырезан был кем-то навсегда.
Продолжал мелькать я на экране,
и потел, и мерз, и хлопотал,
но всегда я был на заднем плане,
на передовую не попал.
Чередою шли кинокартины.
В вечном ожиданье перемен
я прожил средь слез из глицерина,
бутафорских стен, актерских сцен.
Оптимизм растаял, словно свечка.
Безнадега. Нищета. И злость.
Не сказал я в кадре ни словечка.
И за кадром тоже не пришлось.
Я никто! Статист я из массовки.
Кинозвезд снимаю я тайком
и за фото их беру рублевки,
чтоб не слыть уж полным дураком.
Больше мне надеяться не стоит,
что осталось, надо доиграть.
Жизнь моя снята на целлулоид,
только там ее не отыскать.
Ну и пусть! Бухгалтер из конторы
тоже для меня не идеал.
Если мне предложат жизнь повторно,
я б на жизнь его не променял.
1987
* * *
Воспоминанья зыбки, хрупки
Их память прячет, хороня.
Теперь живут мои поступки
отдельной жизнью от меня.
Всех дел своих уж не припомню,
они давно, они везде.
И, словно брошенные комья,
круги пускают по воде.
Они меняют цепь событий,
рождают действия других
Пусть за зазнайство жесткий критик
не посчитает слов моих.
Но чью-то участь чуть иначе
закрутит Только чью и где?
И даст ли это «чуть» удачу?
Кого-то приведет к беде?
В неведомом далеком крае
кому-то горе причиню
И не узнаю, не узнаю,
какое, где и почему?
Бывал я смелым и несмелым,
добро вершил и нагрешил.
Случалось, лучшим было дело,
которое не совершил.
Теперь тем хвастаюсь, тем каюсь,
что учинил, в чем устоял.
Хоть я и не за всё ручаюсь,
нарочно зла не учинял.
Да, обошлось не без уступок
В душе немало ссадин, ран.
Пусть каждый прошлый мой поступок
летит в меня, как бумеранг.
1986
* * *
Не множу я число друзей,
поменьше стало их с годами.
Пусть мало, тем они верней,
есть связь незримая меж нами.
Зато растет число врагов,
их умножать владею даром.
Я будоражу вражью кровь
и, стало быть, живу недаром.
1987
Несостоявшийся мюзикл
Обычно заявки на сценарий, пьесы и т. д. не публикуют, ибо они в определенном смысле полуфабрикат. Но в данном случае я решил нарушить правило, так как это объяснит появление некоторых моих стихотворений
После комедии «Невероятные приключения итальянцев в России» кинематографисты Италии обратились ко мне с предложением: сочинить еще какой-нибудь веселый сценарий для совместного производства. Это было году эдак в 7778-м. Я вспомнил свои неоднократные муки в клинике лечебного питания и сочинил сюжет новой комедии под названием «Толстый и Тонкая». Я намеревался занять в ней свою любимую артистку Людмилу Гурченко и замечательного Альберто Сорди, с которым подружился в Италии.
Толстый и тонкая
Толстый и тонкая. Заявка на комедийный сценарий для совместного производства СССР Италия
Живет в Италии толстяк. В прошлом знаменитый футболист. Но бросил заниматься спортом и растолстел. Ныне он комментатор телевидения, выступающий с еженедельными популярными обозрениями. Одним словом, человек в Италии весьма известный. Несмотря на то что ему под пятьдесят (представим себе в этой роли Альберто Сорди), он собрался жениться на молоденькой, довольно богатой барышне, в которой удачно сочетаются красота и состояние. Однако невеста поставила ему жесткое условие похудеть на двадцать килограммов, иначе она замуж за него не пойдет. Более того, для наглядности она взяла фотографию жениха, снятую анфас, и прямо на его лице фломастером очертила контур, как бы рамку, в которую должна уместиться его физиономия после похудания. Характерец у невесты был крутой, что подкреплялось солидными капиталами. Нашему комментатору оставалось одно сократиться в объеме. Но как? Где? С чьей помощью? Наш герой отличается замечательным, отменным аппетитом. Пребывание в специальных клиниках, где его заставляли худеть и в итальянской, и в швейцарской, не помогло. Он никак не может преодолеть «возбужденного отношения к пище, или пантагрюэлизма» так по-научному называется его болезнь.
Толстый и тонкая
Толстый и тонкая. Заявка на комедийный сценарий для совместного производства СССР Италия
Живет в Италии толстяк. В прошлом знаменитый футболист. Но бросил заниматься спортом и растолстел. Ныне он комментатор телевидения, выступающий с еженедельными популярными обозрениями. Одним словом, человек в Италии весьма известный. Несмотря на то что ему под пятьдесят (представим себе в этой роли Альберто Сорди), он собрался жениться на молоденькой, довольно богатой барышне, в которой удачно сочетаются красота и состояние. Однако невеста поставила ему жесткое условие похудеть на двадцать килограммов, иначе она замуж за него не пойдет. Более того, для наглядности она взяла фотографию жениха, снятую анфас, и прямо на его лице фломастером очертила контур, как бы рамку, в которую должна уместиться его физиономия после похудания. Характерец у невесты был крутой, что подкреплялось солидными капиталами. Нашему комментатору оставалось одно сократиться в объеме. Но как? Где? С чьей помощью? Наш герой отличается замечательным, отменным аппетитом. Пребывание в специальных клиниках, где его заставляли худеть и в итальянской, и в швейцарской, не помогло. Он никак не может преодолеть «возбужденного отношения к пище, или пантагрюэлизма» так по-научному называется его болезнь.
В это самое время в телевизионной программе, которую он ведет, попадается документальный репортаж, рассказывающий о поразительных успехах в области сбрасывания веса. Репортаж снят в одной из московских клиник. На экране была показана женщина, которую лечение уменьшило вдвое, а именно со ста сорока килограммов до семидесяти. Больница называется «Клиника лечебного недоедания» (на самом деле в Москве нет клиники с таким названием). Эта документальная съемка производит сильное впечатление на толстого телекомментатора. Он даже сбивается и проваливает следующую страничку своего обозрения.
Чего не сделаешь ради молоденькой и богатой?! И наш герой намеревается использовать последний шанс испытать на себе достижения российской медицины.
А в Москве в той самой клинике готовятся к приему итальянского пациента. В палату вносят цветной телевизор, устанавливают телефонный аппарат. Лечение итальянца поручают докторше талантливому медику, которая пишет кандидатскую диссертацию на тему «Борьба с раздражительностью больных во время процесса похудания». Ученая крайне недовольна, что ей навязывают больного, когда ей необходимо время для завершения диссертации
И вот итальянский комментатор вселяется в отдельную палату. Происходит первое знакомство героев нашей комедии. Бурный, экспансивный итальянец, избалованный успехом и популярностью, сразу же начинает недвусмысленное ухаживание за миловидной русской докторшей (представим себе в этой роли Людмилу Гурченко). Он убежден в своей неотразимости, но, во-первых, в России его никто не знает, а во-вторых, наша докторша-очкарик из тех, кого называют «сухарь», «педант». Она увлечена своей диссертацией, наукой и дает стойкий отпор стремительному ухажеру. Нахальные притязания толстяка сразу же обостряют конфликтность ситуации. Докторша не щадит своего пациента, заявляя, что, мол, с таким пузом надо думать не об ухаживании за прекрасным полом. Ссора заходит так далеко, что наш герой может даже схлопотать пощечину от взбешенной диссертантки.