Таким образом, к концу республики древняя форма семьи изживает себя. Она сохраняется лишь в древних патрицианских родах, но и там доходит до того, что, по словам Тацита уже не найти кандидатов на значимую для Рима должность жреца Юпитера: «Ведь древний обычай предписывает выдвинуть кандидатами трех патрициев, чьи родители сочетались браком по обряду конфарреации, и на одном из них остановить выбор; теперь, однако, в отличие от старины нет прежнего обилия соискателей, потому что обряд конфарреации вышел из обихода или удержался среди очень немногих»[244]. Заметим, что эта должность значима не только для города, но и для честолюбивого гражданина, мечтающего о политической карьере. С нее начинали Юлий Цезарь и Нерон. Обряд, о котором упоминает историк, это наиболее торжественный и священный способ заключения римского брака, доступный только высокородным патрициям. Он совершался в присутствии жреца культа Юпитера, главы коллегии понтификов (высшего жреческого института царского и республиканского периода) и 10 свидетелей. В их присутствии брачующиеся садились на шкуру животного, служившего жертвой богам при отправлении в путь и испрашивании ауспиций (гадание по полету птиц, в данном случае род благословения) на заключение брака, соединяли правые руки и произносили торжественные слова клятвы, от которой сохранилась лишь одна фраза: «Где ты, Гай, там и я, Гайя» (Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia). Завершалась церемония принесением жертвы Юпитеру. Так что пришлось прибегать к юридическим уловкам, и вот: «По рассмотрении сакральных установлений сенат определил не менять порядка назначения на должность фламина, но издал закон, согласно которому супруга фламина подвластна мужу лишь в том, что имеет касательство к священнодействиям, а в остальном пользуется одинаковыми с прочими женщинами правами»[245].
Таким образом, к концу республики древняя форма семьи изживает себя. Она сохраняется лишь в древних патрицианских родах, но и там доходит до того, что, по словам Тацита уже не найти кандидатов на значимую для Рима должность жреца Юпитера: «Ведь древний обычай предписывает выдвинуть кандидатами трех патрициев, чьи родители сочетались браком по обряду конфарреации, и на одном из них остановить выбор; теперь, однако, в отличие от старины нет прежнего обилия соискателей, потому что обряд конфарреации вышел из обихода или удержался среди очень немногих»[244]. Заметим, что эта должность значима не только для города, но и для честолюбивого гражданина, мечтающего о политической карьере. С нее начинали Юлий Цезарь и Нерон. Обряд, о котором упоминает историк, это наиболее торжественный и священный способ заключения римского брака, доступный только высокородным патрициям. Он совершался в присутствии жреца культа Юпитера, главы коллегии понтификов (высшего жреческого института царского и республиканского периода) и 10 свидетелей. В их присутствии брачующиеся садились на шкуру животного, служившего жертвой богам при отправлении в путь и испрашивании ауспиций (гадание по полету птиц, в данном случае род благословения) на заключение брака, соединяли правые руки и произносили торжественные слова клятвы, от которой сохранилась лишь одна фраза: «Где ты, Гай, там и я, Гайя» (Ubi tu Gaius, ibi ego Gaia). Завершалась церемония принесением жертвы Юпитеру. Так что пришлось прибегать к юридическим уловкам, и вот: «По рассмотрении сакральных установлений сенат определил не менять порядка назначения на должность фламина, но издал закон, согласно которому супруга фламина подвластна мужу лишь в том, что имеет касательство к священнодействиям, а в остальном пользуется одинаковыми с прочими женщинами правами»[245].
Менее торжественным и менее священным был обряд «купли» (coemptio), который существовал в среде простолюдинов. Здесь девушка в присутствии пяти свидетелей спрашивалась, хочет ли она стать матерью семейства. Такой же вопрос задавался и мужчине. При обоюдном согласии невеста символически «выкупалась» женихом у ее отца за один асс. Тем самым она становилась как бы собственностью мужа и тем самым на нее распространялась его власть, manus. Эта форма брака также исчезла к середине I века до н. э. Наконец низшим разрядом брака, передававшего женщину во власть мужа, был союз, образуемый по «привычке», «давности» (usus): прожив безотлучно в доме мужа один год, женщина становилась его законной женой со всеми вытекающими отсюда правовыми последствиями. При этом также учитывалось согласие обеих сторон. Но и этот брак законами Августа был упразднен.
Семья теряет ауру священного союза, древний торжественный брачный ритуал исчезает. Исчезает не только обряд конфарреации, но и остальные формы сакрализации брака; на месте того, чем заведовали боги, остается простое согласие людей. Между тем всякая церемониальная форма скрывает под собой какое-то свое содержание, ее изменение отражает не одни формальные, но и сущностные перемены. Поэтому за словами Тацита мы видим, что дело не кончается исправлением XII таблиц, снятием налагаемых ими ограничений.
К концу республики господствующим становится брак, в котором женщина сохраняет за собой правовую самостоятельность (sine manus). Она пользуется в частной жизни такой же свободой, как и ее муж, то есть сама распоряжается своим имуществом, обладает правом подать на развод.
Параллельно отметим еще одно обстоятельство, которому предстоит играть важную роль в истории не только семьи, но и социума. Уже одно обретение экономической независимости существенно меняет положение женщины в обществе из той, которая долгое время терялась в тени своего мужа, она превращается в самостоятельную силу. Как было сказано, вторжение правовых норм в жизнь патриархальной семьи это вторжение социума, но, с обретением такой самостоятельности, в развитии последнего начинает сказываться и ее влияние. В результате положение женщины начинает меняться не только в социуме, но и в жизни тех фамилий, где у нее нет имущественной независимости. Словом, мы можем заключить о постепенном возрастании ее роли.
В I веке до н. э. рядом с семьей, в которой женщина сохраняет свободу от власти мужа, появляется еще одна форма брака конкубинат. Другими словами просто постоянное сожительство мужчины и женщины (которое существует и сегодня). Оно не запрещается законом, но, не отвечая его духу, не сообщает сторонам никаких брачных прав; социальный статус конкубины остается прежним, ее дети не подпадают под отцовскую власть, а вместе с этим ограничиваются и в наследственных правах. Конкубинат практикуется во всех сословиях. Женщины, принадлежащие сенаторскому, живут с вольноотпущенниками; сенаторы с вольноотпущенницами. Официальный брак с ними считался позором для всей семьи, к тому же сопровождался известными правовыми последствиями; к сожительству же в конкубинате закон относился нейтрально (что не мешало смотреть на него как на отступление от общественной морали). Ни о каком благословляемом богами священном союзе здесь уже нет и речи. Не случайно одним из синонимов конкубины во всех языках станет понятие наложницы, само же сожительство в христианской традиции будет граничить с блудом. К слову, и сегодня понятия «сожитель», «сожительница» несут в себе негативный осуждающий оттенок.
В I веке до н. э. рядом с семьей, в которой женщина сохраняет свободу от власти мужа, появляется еще одна форма брака конкубинат. Другими словами просто постоянное сожительство мужчины и женщины (которое существует и сегодня). Оно не запрещается законом, но, не отвечая его духу, не сообщает сторонам никаких брачных прав; социальный статус конкубины остается прежним, ее дети не подпадают под отцовскую власть, а вместе с этим ограничиваются и в наследственных правах. Конкубинат практикуется во всех сословиях. Женщины, принадлежащие сенаторскому, живут с вольноотпущенниками; сенаторы с вольноотпущенницами. Официальный брак с ними считался позором для всей семьи, к тому же сопровождался известными правовыми последствиями; к сожительству же в конкубинате закон относился нейтрально (что не мешало смотреть на него как на отступление от общественной морали). Ни о каком благословляемом богами священном союзе здесь уже нет и речи. Не случайно одним из синонимов конкубины во всех языках станет понятие наложницы, само же сожительство в христианской традиции будет граничить с блудом. К слову, и сегодня понятия «сожитель», «сожительница» несут в себе негативный осуждающий оттенок.
4.2.3. Вторжение социума во внутреннюю жизнь семьи
Демократизация брака, десакрализация брачного ритуала это внешние симптомы какого-то фундаментального процесса, течение которого, как течение Гольфстрима, скрыто от поверхностного взгляда. Точно таким же симптомом становится и признание юридических норм, а не обычая в качестве основной формы регулирования брачных отношений. Древнейшая, согласно греческой традиции, кодификация норм, приходящая на смену обычному праву, осуществляется Залевком в Локрах (Италия), Харондом в Катане (Сицилия). Подобные сборники составлялись и в других греческих городах-государствах, в том числе и в Афинах в конце VII века до н. э. (законы Драконта). То же мы видим и в Риме (Законы XII таблиц). Заметим, что кодификация права тесно связана с десакрализацией обычая. Ведь до появления законов, принимаемых в ходе установленных процедур, правом хранить и толковать традицию обладали только жрецы.
Во всем этом отражается объективное изменение (вернее сказать утрата) той роли, которую древняя семья играла в становлении и в истории нашей цивилизации. Уже во времена Рима она перестает быть тем, чем становится к концу переходного периода от «первобытного человеческого стада» к социуму. С кристаллизацией последнего никому, кроме целостного социального организма, уже недоступен код интегрального жизнеобеспечения. Поэтому роль патриархальной семьи оказывается завершенной во всяком случае к обретению государственности, и она продолжает существовать в своем архаическом виде до расцвета античных государств исключительно «по инерции». Никакой потребности в существовании замкнутого на себя независимого ни от кого ни в экономическом, ни в политическом, ни в культурном аспекте уже нет. Более того, подобная замкнутость и независимость становится объективным препятствием развитию социума и централизации управления им.