А давайте встретимся? По городу погуляем, предложил он. Если бы не сказал этого сразу, если бы только хотя бы секунда отделила мысль от поступка, то поступка, скорее всего, и не последовало. Женя понял это еще в тот момент, когда начинал говорить. «Слава богу, подумал, Значит, так надо».
А почему бы и нет? будто сомневаясь, проговорила Маша, Хорошо. Я позвоню вам, как освобожусь. У нас как раз на корпусе автомат есть.
Спасибо, Маша, Женю снова, как тогда в гостях, охватила радость.
За что? удивилась она.
За то, что не отказали, опять, не задумываясь, ответил он.
Вы меня смущаете, Женя. Я же не принцесса какая-нибудь, у которой вы просите аудиенции.
Пожалуй, здесь я с вами могу согласиться лишь отчасти Женя вдруг осмелел, получив надежду.
Что вы имеете в виду? в ее голосе появилось любопытство.
Вы, если и не принцесса по крови, то по духу уж точно.
Несколько мгновений его последнюю фразу сопровождала тишина.
Не скрою, Женя, в приглушенном голосе почувствовалось волнение, мне очень приятно это слышать, не смотря на то, что я терпеть не могу комплиментарность. Почему-то я верю, что вы это сказали искренне. Спасибо. И до встречи. Завтра ближе к обеду я вас наберу.
До свидания, Маша.
Женя совсем забыл, что хотел поговорить с Игорем поблагодарить его на первых порах хотя бы по телефону. Забыл. А вспомнил лишь через несколько минут после того, как поговорил с Машей Марусечкой.
Сегодня, вспоминая вчерашний разговор, он снова ощущал в груди приятное волнение, перемежающееся с другим волнением, порожденным страхом. Прагматичный ум, боясь поражения, предлагал вопросы, разбавляя мед радости, дегтем, пусть и смехотворных, сомнений. Плоды заблуждений разума эти «а если», отгоняемые уверенностью чувств, как воронье, кружили и кружили в сознании, пока он снова не отвлекся на сборы. Главное ничего не забыть, потому что неизвестно, что его может ждать там за несколько тысяч километров от дома.
Без двадцати час неожиданно прозвенел долгожданный звонок телефона, отозвавшись в груди приливом нежности. «Маша!», он не снял сорвал трубку с аппарата.
Але?
Тембр предательски изменился. Пришлось прикрыть динамик ладонью и откашляться.
Женя? в голосе Маши послышалась неуверенность.
Да, Маша, это я.
Ой! А я подумала, что или не туда попала, или, может быть, это ваш отец Я уже освободилась.
А где вы сейчас? спросил Женя и сразу же вспомнил об автомате на здании университета, Возле первого корпуса?
Да. Я сразу же позвонила, как вышла.
Буду минут через двадцать. Подождете там? Мне две остановки на троллейбусе.
Конечно, Женя. Жду.
Что-то во всем этом было предсказуемым. Так показалось. Будто все, что происходило между ним и Машей, давно расписанный сценарий, и только и остается, что исполнить заученные роли. Женя вдруг осознал и то, что уже со вчерашнего дня пыталось пробиться в сознание. Он понял, наконец, что тоже не безразличен девушке, и что это так очевидно. «Как до жирафа на пятые сутки», подумал. И снова радость разлилась, казалось, по всему телу. Но он тут же спохватился: «Меня ждут а я тут кайфую».
Два оборота ключа в замке Женя, изловчившись, сделал в один. Через ступеньку пролетел до первого этажа и бегом рванул к остановке. Водитель, будто специально ждал его, стоял до тех пор, пока он не заскочил на ступеньку. И только после этого закрыл двери и тронулся. «Ну, и скажи, что не судьба?» пронеслось в голове.
Через пятнадцать минут он уже, улыбаясь, подходил к парадному входу корпуса филологического факультета. Маша встретила его ответной, хотя и сдержанной улыбкой. И от этой улыбки снова восхищенно замерло сердце, отвечая всему, что схватили глаза.
Через пятнадцать минут он уже, улыбаясь, подходил к парадному входу корпуса филологического факультета. Маша встретила его ответной, хотя и сдержанной улыбкой. И от этой улыбки снова восхищенно замерло сердце, отвечая всему, что схватили глаза.
Его русоволосая с пружинками у висков судьба предстала в легком чуть выше колена платьице, обтягивавшем красивую фигурку до середины бедер, а дальше разлетавшемся мелкими складочками. Складочки колыхались в такт движениям, привлекая внимание к себе и к стройным ножкам, на которых еле заметно, но так трогательно виднелись редкие светлые волоски. Движение глаз было мгновенным туда и обратно, и все же успело смутить сознание неловкостью.
Здравствуйте, Женя, совершенно просто сказала Маша, сделав шаг навстречу, Вы так быстро пришли я даже не ожидала.
В ее голосе Женя уловил радостные нотки, хотя заметил свои чувства она старается контролировать. Пришло понимание, что это не показное не рисовка, как, впрочем, и не результат скрытности. Скорее, в чертах ее поведения сквозила какая-то аристократическая сдержанность плод хорошего воспитания не одного поколения ее предков.
Я тоже очень рад нашей встрече, ответил он и снова констатировал, что ответил не так, как если бы успел подумать.
Они пошли вдоль улицы в сторону центра города, сначала беседуя ни о чем. Но с каждым разом все более воодушевлялись по отношению к понятным и тому, и другому темам. Их позиции сближались, вызывая похожие чувства. Они перешли на «ты», потому что уже не могли больше находиться так далеко друг от друга. Им было хорошо вдвоем. И они, чувствуя это, начинали смутно видеть свое ближайшее будущее, где каждый из них уже не представлял себя без другого. Иллюзия единства, хотя ни один из них ни разу не обмолвился ни о чем подобном, сопровождала обоих еще долго после того, как они попрощались у дверей пригородного поезда.
8.
Несколько раз, пока ехала, Маша открывала книгу, пытаясь вникнуть в текст. Но всякий раз мысль уплывала, перетекая, то в воспоминания моментов встречи, то в представления чего-то хорошего и светлого, перекликавшегося с тем, что произошло сегодня. Она смотрела в окно, иногда отвлекаясь от раздумий на картины природы или какие-то эпизоды на полустанках, но совсем ненадолго. Чувства, глубоко покоившиеся в ней до сего времени, вдруг взбунтовались. А возможности успокоить их не то чтобы не было не появлялось даже намерения, настолько завораживающе прекрасным оказалось их присутствие. «Он такой милый, думала Маша, И без всяких заморочек» Мысль запнулась и что-то стала искать в памяти, будто хотела опровергнуть саму себя, засомневавшись, что этих самых заморочек точно нет. «Принцесса» услышала она Женин голос, и сердце тут же отреагировало на него. Сначала радостно замерло. Потом вдруг на какую-то долю секунды озаботилось сомнением. «Это же было искренне, стала оправдываться, словно невидимый визави утверждал, что это и есть то, что она пытается скрыть. То, что хочет оставить себе по причине получения удовольствия и что противоречит ее нравственным представлениям, А если искренне, то неужели и вправду я ему так нравлюсь?» Совершенно не знакомая до сих пор, хлынувшая из сердца нежность, разлившись по груди, сначала поднялась и запершила в горле, потом завибрировала в ресницах заставила увлажниться глаза.
Что случилось, милая?
Маша, словно очнувшись от сна, увидела сидевшую перед ней старушку, которая подалась вперед, сочувственно заглядывая ей в глаза.
Что? машинально спросила Маша, не понимая, что происходит, Вы мне?
Тебе тебе, милая, женщина, как бы убеждая Машу, повертела вправо-влево головой и развела руками, Мы ж с тобой тут, почитай, одни.
В вагоне, и, правда, людей раз, два и обчелся. И то, в основном, по торцам. А Маша со старухой оказались в середине в отдалении от всех.
Что вы спросили, бабушка? Я задумалась и не услышала.
Случилось ли чего у тебя, девонька моя? Глазки что-то заблестели
У меня? изумилась Маша. Ей вдруг стало как-то не по себе от этого сверлившего ее внутренности взгляда. Не то чтобы совсем. Но бесцеремонное вмешательство в ее личное пространство показалось неприятным. Старуха словно вошла в душу и там хозяйничала.
У тебя, моя милая, у тебя.
Да что вы, бабушка, говорите? Маша вдруг, будто испугавшись, поплевала через левое плечо, Все у меня хорошо, она даже попыталась улыбнуться, потому что ей стало жутковато: «Что ей надо от меня?»
У тебя, моя милая, у тебя.
Да что вы, бабушка, говорите? Маша вдруг, будто испугавшись, поплевала через левое плечо, Все у меня хорошо, она даже попыталась улыбнуться, потому что ей стало жутковато: «Что ей надо от меня?»
А то и говорю, милая. Если это слезы радости, то за ними всегда жди других слез. А ты не подумай чего. Мне от тебя ничего не надо, словно отвечая на мысленный вопрос Маши, проговорила она, Просто увидела, что ты вроде плакать собралась. Вот и спросила. Ты, если что, прости уж меня старуху.
Да нет. Что вы. Не надо извиняться, Маше вдруг стало неудобно перед этой доживавшей свой век женщиной, проявившей к ней своеобразное участие и напоровшейся на ее черствость или даже на враждебность, Это вы меня извините. До меня просто не сразу дошло
Ладно, ладно, девонька! махнула старушка рукой, Не мечи бисер-то. Поняла я уж. Не буду больше мешать тебе. Думай свою думу, замолчав, она отвернулась к окну. А Маша осталась с не пожелавшей успокаиваться до конца совестью. А еще с каким-то томительным ощущением потерянной радости, которая, как цыпленок из своего заточения, ритмично пульсируя, старалась проклюнуться в сознание. Она попыталась снова думать о Жене, но того упоения от мысли о нем уже не было. Тревога, появившись в душе, отравляла ее своим неумолимым присутствием. Словно оживляла слова старухи о других слезах, о которых Маше еще знать было не дано, но о которых, вобрав опыт поколений, она подспудно знала. «Пусть ничего не случиться с ним. Пусть долетит благополучно. Пусть вернется. И пусть беды обойдут его стороной», как молитву стала произносить она обережные фразы. Так, словно в ней заговорили голоса всех тех женщин, чья жизненная сила текла сейчас в ее кровеносных сосудах. И проводя обряд посвящения в ней через состояние влюбленности, они обрекали ее на служение любви всеобъемлющей и всепроникающей.
9.
Проводив Машу, Женя заторопился. Белый циферблат вокзальных часов, перерезанный наискосок черной линией стрелок, показывал без десяти минут четыре. А это означало, что у него, чтобы добраться до дома, взять рюкзак и доехать до аэропорта, есть два часа. То есть, времени в обрез. Ему повезло: только подошел к остановке, как подъехал троллейбус, и уже через двадцать минут, выйдя из лифта, он оказался у двери квартиры.
Дома никого: родители на работе с ними он попрощался еще утром. Вытащив из холодильника продукты, приготовленные матерью в дорогу, уложил в холщовую сумку. Отрезал кусок колбасы, хлеба и стал жевать. Мысль о том не забыл ли чего стала метаться от одного к другому. Наконец, пришло понимание, что все равно не сможет учесть всего, потому что вряд ли представляет те условия, в которые попадет. Самое главное не забыть документы: "иначе вилы». Он еще раз проверил куртку все ли на месте.