Отмыкание земли. Егорий вешний
Дыхание весны свежо, как сама жизнь,
возможно ли пресытиться тобой, скажи?
И обаяние вечнозелёное по паркам
и лесам нарочно разложи
каждый листок или былинка
уродятся в знак опровержения лжи.
Смерть ложный, неотложный шаг
к рождению юных зорь,
из пепла холода восставших,
одолевших хилый тлен и злую хворь.
Земля теперь ликует, травами владеет пламя,
зелёный шум идёт, играет кровь цветами,
а в небе распласталось светло-голубое знамя
символ победы над коварством гиблых дней,
и отблеск солнца рябью на воде дрожит
и с каждым днём сильней
сплетается с волшебным ароматом
сирени, вишен, яблонь
тени облаков гуляют садом
и затянуть хотят,
околдовать простором новой воли,
и жажда жизни чистой влагой заговóрит,
и вторит ликованию природы,
галкой тараторит,
что не удержишь царство буйных красок
в отражении глаз,
а дух наш и не спорит,
взлетает сойкой над раздольем в поле,
и каждый вдох как первый отродясь,
вбирает полной грудью так,
как если б жил в последний раз.
Радуница
Не плачьте, небеса, не рвите душу!
Я так люблю ваш лик умытый,
столь важный и великодушный,
под пеленой вечерних облаков сокрытый.
Во влажности весеннего дыхания
среди листвы нельзя нам раствориться.
Рыданиям внемлю, слышу: слёзам покаяния
приказано намедни на землю излиться.
Ах, милые черты живительного чуда,
подарок бескорыстный ревность безутешна
предательства по имени Иуда.
Чего там изводится, все мы грешны.
Как можно воплощать в себе две крайности:
следы порока и святости веками вопрошают,
как можно жить без настоящей радости:
там, где одни находят счастье, другие погибают.
Писать, ваять в дожде, не требуя отдушины,
в небо смотреть, вдыхать благоухание.
Нет наслаждения от ужина!
Нет утоления для жгучего желания!
Читаем песни строчками и каемся,
найдя пробелы в буквенных обличиях.
И многоточием наполнив их, мотаемся
разорванными стягами опричники.
Нет повода для грусти ведь эпохой радости
воспели наше время соплеменники.
Подташнивает иногда от жуткой скисшей сладости
Радуница
Не плачьте, небеса, не рвите душу!
Я так люблю ваш лик умытый,
столь важный и великодушный,
под пеленой вечерних облаков сокрытый.
Во влажности весеннего дыхания
среди листвы нельзя нам раствориться.
Рыданиям внемлю, слышу: слёзам покаяния
приказано намедни на землю излиться.
Ах, милые черты живительного чуда,
подарок бескорыстный ревность безутешна
предательства по имени Иуда.
Чего там изводится, все мы грешны.
Как можно воплощать в себе две крайности:
следы порока и святости веками вопрошают,
как можно жить без настоящей радости:
там, где одни находят счастье, другие погибают.
Писать, ваять в дожде, не требуя отдушины,
в небо смотреть, вдыхать благоухание.
Нет наслаждения от ужина!
Нет утоления для жгучего желания!
Читаем песни строчками и каемся,
найдя пробелы в буквенных обличиях.
И многоточием наполнив их, мотаемся
разорванными стягами опричники.
Нет повода для грусти ведь эпохой радости
воспели наше время соплеменники.
Подташнивает иногда от жуткой скисшей сладости