Сара Даниус
Смерть домохозяйки и другие тексты
The cost of this translation was defrayed by a subsidy from the Swedish Arts Council, gratefully acknowledged.
© Sara Danius, 2014
Published by agreement with Hedlund Agency.
© ООО «Ад Маргинем Пресс», 2022
Предисловие
Двадцатичетырехлетней практиканткой я пришла в отдел культуры газеты Dagens Nyheter. Я не умела печатать на машинке, да и вообще мало что умела, но у меня были некоторые навыки по части обращения сложностей себе на пользу, так что я написала все заявки от руки. Письма с заявками я разослала шефам отделов культуры всех известных мне газет. Откликнулся Арне Рут, шеф отдела культуры и заодно главный редактор Dagens Nyheter, позвонил собственной персоной. Его, оказывается, впечатлил мой почерк. Вот так всё и началось.
И всего пару недель спустя я получила свое первое задание написать рецензию на книгу, и не потому, что у меня в этой области были какие-то таланты или хотя бы амбиции, а потому, что у Арне Рута было такое хобби: бросать человека за борт на глубоководье, чтобы проверить, умеет ли он плавать.
На седьмом этаже высотки штаб-квартиры Dagens Nyheter состоялось собрание отдела культуры. Все знаменитые журналисты были там: Мадлен Густафссон, Бенгт Хольмквист, Торстен Экбом, Лейф Нюлен, Биргит Мункхаммар и другие. Присутствующие передавали из рук в руки одну из самых интересных новинок сезона шведский перевод книги «Camera Lucida» Ролана Барта. Арне Рут спросил, кто желает написать рецензию. Все вежливо отказались никто не посчитал себя достаточно компетентным. Я была потрясена. Ведь все они, несомненно, были профессиональными «пловцами».
Шеф отдела культуры тоже удивился. И вдруг повернулся к практикантке и протянул книгу. Может, ты возьмешься? Я не помню, что именно я ответила, проблеяла что-то, заикаясь и запинаясь.
Итак, днями я сражалась с редактурой, а по ночам сидела и писала. Через две недели я принесла в редакцию свою рецензию. Ее тут же «завернули». Всем и каждому было ясно, что эта практикантка не ходила в школу плаванья. Рецензия больше походила на вольную интерпретацию барахтанья «по-собачьи».
Прошло еще две недели ночных бдений, и я принесла новую версию. Редактор прочитал текст, посветлел лицом и вскочил со стула я до сих пор помню стук его башмаков, когда он несся в наборный цех.
Спустя год, проведенный в качестве практикантки в Dagens Nyheter, я решила продолжить свое образование. Причина была проста. Я хотела стать хорошим критиком. Вместо этого я стала литературоведом. Много лет я занималась междисциплинарными исследованиями в университетах Англии и США, и в итоге сконцентрировалась на модернизме начала ХХ века в особенности на творчестве «мертвых белых мужчин» и связи эстетики и машинной культуры. Но одновременно я продолжала работать в качестве критика, писала рецензии и эссе. Это была неплохая школа.
В сборник «Смерть домохозяйки» я включила тексты, которые сочла наиболее удачными. Выбор определяется сферой моих интересов: связь высокого и низкого в культуре (Пруста и майонеза, например); взаимоотношения между эстетикой и техникой, модернизмом и индустриализмом; женская литература и гендерная проблематика, а также «менее значимые» виды искусства мода, фотография, художественные ремесла. Возможно, непросто сразу понять, что связывает все эти разные темы, но связующее звено есть это исторические изменения. Я также припрятала здесь несколько мелких «безделиц» устроила нечто вроде потайного ящичка в секретере. Не скажу, какие именно это тексты, намекну только, что это вовсе не обязательно самые короткие эссе в сборнике.
Все тексты, вошедшие в сборник, были тщательно перечитаны, отредактированы, а порой и переписаны заново. В основном, правки были небольшие, но случались и серьезные изменения. Бóльшая часть текстов публиковалась в Dagens Nyheter, остальные печатались в различных журналах, антологиях и сборниках разной степени доступности.
22 августа 2014 года, СтокгольмСмерть домохозяйки: поваренная книга издательства Bonniers, 19602010
Впервые опубликовано в газете Dagens Nyheter 30 января 2011 года под названием «Время наносит удар старой доброй домохозяйке».
Кто угодно может стать цивилизационным критиком.
Для этого не обязательно родиться Гегелем. Или Адорно. Или Ханной Хеллквист.
И вовсе не обязательно быть мрачным типом.
Достаточно взять в руки поваренную книгу издательства Bonniers.
Тем более что для этого имеется отличный повод другой такой представится еще очень нескоро. Так что сейчас или никогда. Поваренная книга Bonniers празднует пятидесятилетний юбилей. По каковому случаю издательство выпустило новую, модернизированную версию. Четвертую с 1960 года.
Метод, лежащий в основе цивилизационной критики, прост и хорошо известен. Он называется «сравнение». И выглядит всё так: берете поваренную книгу 1960 года, кладете рядом с изданием 2010 года и сравниваете.
Если ваши научные амбиции по-настоящему высоки, вы также изучите издания 1983 и 2002 годов, но мы настроены взять вершину с наскока. Потому что, скрупулезно штудируя все четыре тома, рискуешь превратиться в историка. А мы с вами стремимся не к этому. Мы хотим быть цивилизационными критиками. Нам не интересно пересчитывать рисовые зернышки. Мы хотим узреть звездное небо. Большую Медведицу. Андромеду. Кассиопею.
Вдумчивый читатель достаточно быстро заметит, что материал для исследования просто выдающийся. Вся шведская история за пять десятилетий отражена в изменениях, внесенных в издания поваренной книги.
Всё предельно ясно: если потребность в пище от Природы, а способ ее приготовления и потребления от Культуры, то кулинарная книга многое может поведать о современной шведской цивилизации. И даже не нужно читать между строк. Достаточно просто просмотреть определенные разделы. Например, можно начать с приготовления угря.
Есть еще один момент важный, если вы склонны расценивать прогресс как феномен удручающий или, наоборот, воодушевляющий. Возможно, всё зависит от личных пристрастий и сиюминутного настроения, но лично я считаю, что шведская цивилизация между 1960 и 2010 годами претерпела изменения, которые иначе как трагическими не назовешь. Однако вовсе не по тем причинам, о которых многие, наверное, подумали.
Именно это и отличает рядового историка от цивилизационного критика. Историк считает рисовые зернышки и раскладывает их аккуратными кучками. И он изо всех сил старается удержаться от субъективных суждений.
Цивилизационный критик, заметим, не имеет ничего против рисовых зернышек, разложенных аккуратными кучками. Однако его (или, в данном случае, ее) задача выносить суждения. Цивилизационный критик играет в отношении поваренной книги ту же роль, что Кант в отношении философии. Он обязан развить в себе способность выносить суждение, никто другой не сделает это за него.
Какого пола кухня?
Ясное дело, слышим мы в ответ, кухня это женская епархия. Так было во все времена, хотя некоторые из нас и слышали о мужчинах, с виду вменяемых и гетеросексуальных, которые способны часами возиться с готовкой на кухне и которые знают, как обращаться с посудомоечной машиной и прочими хозяйственными приспособлениями. Иногда эти же мужчины в рабочее время прогуливаются с детскими колясками или катаются с горки на детской площадке, невзирая на риск быть принятыми за нянек-геев проходящими мимо иностранными туристами.
Когда мы сравниваем поваренные книги 1960 и 2010 годов, то приходим к тому, о чем и так знали всё это время: эпоха домохозяек прошла. Ну, или, если выразиться деликатнее: эпоха домохозяек подходит к концу.
Во времена Туре Вретмана[1] ни у кого не вызывал сомнений тот факт, что у поваренной книги есть конкретный адресат. Автор поваренной книги обращался к домохозяйке. И она это знала. Этот союз был нерушим. И если поваренная книга принимала порой менторский тон, домохозяйка снисходительно прощала. Она же понимала цель у них общая: сделать женщину госпожой в ее собственном мире:
Плита надлежащим образом моется теплой водой с добавлением мыла или синтетического моющего средства. Въевшиеся пятна убираются с помощью мочалки из стальной ваты. Чистящий порошок старого типа, эффективность которого зависит от большой силы трения, нельзя использовать при мытье эмалированных плит; такой порошок может поцарапать эмаль. Однако новое моющее средство мягкое и пенистое отлично подойдет.
Кто же был домохозяйкой? Женщина, конечно, не мужчина. Мать не отец. Иногда женщина еще и работала, но чаще нет. В любом случае, кухня была ее континентом, и там она правила безраздельно.
На плите стояла кастрюля с замоченной на ночь красной фасолью. В буфете располагались банки с солеными огурцами, бутыли с соком черной смородины, брусничный джем и сливовый компот. В холодильнике помещались масло, сыр, яйца и прочие продукты, например рыба или мясо, всегда в плотно закрытых контейнерах или пластиковых пакетах. В миске, накрытой кухонным полотенцем, убранное подальше от сквозняков, «подходило» тесто для хлеба. В кухонных шкафчиках были припасены свечи на случай, если домохозяйка пожелает устроить торжественное застолье.
Дети могли время от времени забегать на кухню, и даже настоящим мужчинам случалось туда заглядывать, но они были всего лишь мимолетными гостями в чужой стране. Единственным полноправным гражданином кухонного королевства могла считаться только другая домохозяйка. Но у такого союза были свои условия как и у любого союза в принципе. Об этом знала всякая невестка, считавшая себя прежде всего хорошей женой, и только потом хорошей матерью.
Эпоха домохозяек действительно канула в небытие. Это установленный факт.
Но осознали ли мы последствия?
И что еще важнее: оценили ли мы их?
Кто-то может подумать, что исчезновение домохозяйки означает, что шведский дом убирается значительно реже, а это влечет за собой аллергию и распространение паразитов. Разве не так? Дети взращиваются теперь преимущественно вне дома в яслях и детских садах, а мама и папа тем временем вкалывают на работе. И никто уже не варит варенье, за исключением разве что Моники Альберг[2].
Бывает, навалится ностальгия, и вспомнится то волшебное создание, которого больше не существует: та, что мариновала селедку, нежно поглаживала детские щеки, запекала ветчину в панировке, отбрасывала со лба непослушную прядь, вынимала из духовки противень с ароматными булочками, выбивала мужнину трубку, разливала по кружкам малиновый сок, посыпала торт тертым миндалем, расправляла скатерть на обеденном столе, утешала и малых, и больших, когда в мир прокрадывалось зло.