Говнюк, шипела Анна, дергая рычаг и уворачиваясь от обстрела.
Гражданские пилоты не умели держать удар. Им нечем было отстреливаться в ответ, но они обязаны были защищать свой корабль и его пассажиров, маневрировать и уходить от пиратов. Пытаясь улучшить маневрирование, она написала корректировочный модуль к автопилоту, загрузила его в программу, запустила симулятор и рычала от обиды, злости и волнения, пока в нее не врезалась ракета. Экран сразу потух, а она заплакала, застыв на месте.
Говнюк, повторяла она, словно ругалась на контрабандиста из симулятора, но думала она не о нем, срывая очки, закрывая лицо руками и тихо плача.
У Анны были тонкие руки с длинными пальцами, которыми она терла глаза, надеясь остановить поток слез, но те продолжали литься, а она их только растирала по своему бледному лицу.
Она уже не первый год была вместе с офицером ЗАП Лотаром Наридом. Она знала, что он эксперт патруля, занимающийся программированием, что испытывает новые модели, и большая часть его работы совершенно секретная. Только обычно он все равно говорил, как долго будет отсутствовать. В последний раз тоже почесал макушку, поморщился и выдал:
Учитывая всякие нудные протоколы, через дня три вернусь. Не скучай.
Он поцеловал ее в щеку. Она неохотно ее подставила, читая свежие новости сквозь линзы своих очков. Она пила кофе, ела сэндвич и решала, чем занять себя на пару дней, даже радовалась немного, что он уедет и перестанет постоянно торчать в симуляторе, полетает хоть на нормальном крейсере.
Она отпускала его на работу как обычно. За три года совместной жизни привыкшая к его командировкам и к доле опасностей в них с такой же вероятностью и ей было опасно летать она и подумать не могла, что что-то может пойти не так.
Про спецобучение она ничего не знала. Про охоту на проект «Белая молния» тоже. Он просто не вернулся ни через три дня, ни через три месяца, и никто ничего не говорил.
Я хочу сообщить о пропаже человека, сказала Анна, придя в офис общественных коммуникаций, когда он не вернулся в обещанный срок.
Девушка-робот приняла ее запросто, попросила подождать, а затем невозмутимо сообщила:
Лотар Нарид признан пропавшим без вести. Поиски уже ведутся, если он будет найден, вам сообщат. Приятного дня.
Девушка-робот даже улыбнулась приветливо и доброжелательно и оттого мерзко. Анна знала, что роботы не могут проявлять эмпатию, не определяют, когда сообщают хорошие новости, а когда плохие. Они следуют протоколу, а она не знала, как жить с такими новостями. Не представляла, что могло случиться и как это испытатель мог пропасть без вести. Он мог погибнуть, мог получить ранение, а вот как он мог пропасть, Анна, знавшая, что такое полеты, не могла представить, и потому понимала, что он не пропал, а оказался в каком-то месте, о котором нельзя говорить.
«Гребаные власти», думала тогда Анна, стараясь не плакать. Она была уверена, что скоро Лотар вернется и сам все расскажет.
Анна знала его уже десять лет. Они вместе учились в Космической академии, только она на факультете гражданского пилотирования, а он на военном. Некоторые дисциплины у них совпадали, и они часто виделись на лекциях и немало общались на курсе по программированию, который оба выбрали, как дополнительный.
Долговязая, коротко стриженная Анна тогда и не думала про отношения, как и Лотар. Им было что обсудить. Они дружили, и не было между ними никогда страсти и безумной искры. Им было хорошо и интересно вдвоем. К дружбе добавилась близость и вот они уже три года как живут вместе, занимаясь любимым делом.
Они были молоды. О детях не думали, о браке тоже, а теперь его не было, и Анне хотелось просто умереть, только бы не тосковать так сильно по человеку, которого она любила.
О любви они не говорили, и Анна даже не думала о ней, а теперь точно знала, что всегда любила Лотара, очень сильно любила и хотела знать, что с ним происходит.
«Я жив», написал он и больше ничего не добавил, а значит не мог о большем рассказать.
«Я жив», написал он, а значит ему дали браслет связи, и он мог записать ей эти два слова хотя бы голосом, чтобы она знала чуточку больше. Звуки, любые звуки, были бы важнее голографических букв, но он написал всего эти два слова, и Анне хотелось выть.
Говнюк, повторяла она, размазывая слезы руками по лицу.
Ей стоило поспать, но она не могла. Она вечером проверила все возможные сообщения, а потом примчалась в центр, чтобы уточнить есть ли информация о Лотаре Нариде.
Он числится в списке без вести пропавших. В случае появления новой информации вам обязательно сообщат. Приятного дня.
Девушка-робот улыбалась, а Анна не могла и шаг сделать. Она-то надеялась, что будет хоть что-то о нем. Она пыталась не плакать, а губы растягивались в неловкой улыбке, а вот от девушки-робота она отойти не могла.
Вы хотите дать еще один запрос? спросила робот услужливо.
Нет, ответила ей Анна и, наконец, отошла в сторону, прекрасно понимая, что если информации еще нет, значит и официальную версию еще не придумали и надо просто ждать.
Ждать оказалось невыносимо, настолько, что Анна рыдала уже к первому утру своего ожидания и не с кем ей было об этом поговорить. Мать Анны была против ее отношений с Наридом.
Он карьерист, говорила она. Вот засекретят его, запретят ему детей и брак, тогда пожалеешь, что столько лет на него потратила!
Если матери сейчас сказать, что Лотар пропал, она только обрадуется, Анна это понимала и оттого плакала еще сильнее, а у Лотара и вовсе никого кроме Анны не было. Со своей теткой он почти не общался.
Она не бросила меня. Я благодарен ей, но никаких особых чувств мы друг к другу не испытываем, говорил о ней Лотар, пожимая плечами, когда объяснял, почему так и не познакомил Анну со своими родными.
Родителей у Лотара не было и плакать от тоски Анне было не с кем, и теперь все слезы текли по ее лицу разом. Именно теперь, когда погас симулятор, напоминая о самых страшных исходах, но он был жив и это самое главное!
Ухватившись за эту мысль, она немного успокоилась, но тут же заметила уведомление о том, что ее сообщение Лотару было доставлено, но не прочитано.
Но почему? простонала Анна, которая просто хотела знать все ли с ним в порядке, нужна ли ему помощь, может ли она его увидеть или услышать от него хотя бы несколько слов отвлеченных, не связанных с его службой и тайнами Земной Армии Правопорядка. Не прекращая рыдать, она попыталась связаться с ним, но равнодушный голос ей сообщил, что связь нельзя установить, и она может только записать ему сообщение, но она уже писала сообщение, которое он почему-то не прочел не смог, не успел или все же не захотел.
Какой же ты гребаный говнюк, со стоном говорила она и просила, чтобы у нее была возможность взять и хорошенько поколотить этого засранца, чтобы он был жив и здоров, потому что сердце за него болело, а куда бежать и кого просить о помощи, Анна не знала, потому плакала и ложилась спать не в их спальне, а у Лотара в кабинете, как будто он просто немного задержался на службе и очень скоро вернется домой.
Глава 5
Шеф смотрел на лампу в коридоре ту, что мог увидеть через прозрачную стену своей палаты и боялся думать. Его врач не показался ему гнидой: разрешил оставить выключенными лампы над головой, от которых странная боль через глаза растекалась по всей голове. Он даже положил под руку пульт, позволяющий переключать режимы трубки, что стояла у него в горле. Благодаря этому Шеф мог говорить, хоть и странно это было делать с трубкой в горле.
Анализатор его мыслей, или как там на самом деле называлась штуковина, озвучивающая все, что ему в голову придет, сказали, что отключили. Вот только это «вроде как» волновало Шефа, особенно если они и раньше ее включали, просто программа не произносила его мысли, а выводила на экран.
Теперь Оливер знал, что это Лотар придумал включить воспроизведение.
Должен же ты как-то понять, что контакт все же есть, говорил потом Лотар, пожимая плечами.
Шеф же на это не спешил реагировать. Он смотрел на Лотара и не знал, что может или не может спросить. Не знал, насколько опасно думать и выдавать себя таким, каков он действительно есть. Еще один раз быть просто козлом отпущения, жертвой или идиотом ему не хотелось. Не хотелось слушать, что именно мерзкие холеные самодовольные жопы будут говорить о нем, делая при этом такие важные лица, словно никто и никогда не сможет им въебать.
Медсестры к нему не подходили. Врач сказал, что и не подойдут.
Вызывайте меня если что, сказал он. Чуть позже я все объясню еще раз, когда вы немного адаптируетесь.
Вы. Он говорил Шефу это странное инородное «вы» и сбивал его этим с толку.
Медсестры к нему не подходили. Врач сказал, что и не подойдут.
Вызывайте меня если что, сказал он. Чуть позже я все объясню еще раз, когда вы немного адаптируетесь.
Вы. Он говорил Шефу это странное инородное «вы» и сбивал его этим с толку.
«Святой он там, что ли?» подумал Шеф, признаваясь, что вот такая вежливость его бесит ничуть не меньше презрительных взглядов медсестер. Его вообще все бесят, даже бледный Лотар, что сидит в стороне в своем кресле и смотрит куда-то в сторону наверно, тоже на лампу.
Тебе велели за мной присматривать? спросил, наконец, Шеф, решив что этот вопрос нельзя будет использовать как-то против него.
Нет, меня попросили помочь, ответил Лотар, взглянув на Оливера.
Ему тоже было странно тут сидеть, смотреть на убийцу своего отца, на своего бывшего друга, на того, кто на заднице носил такой же выжженный шрам в виде крыла, но внутри при этом ничего не отзывалось.
Лотар не мог понять, что это за странная пустота вместо эмоций и в то же время знал, что ему не все равно. У них было много общего. Они даже были чем-то похожи, ну или Лотар все еще хотел быть похож на того Оливера Финрера, которого знал. Как Шеф он его тоже восхищал, но представить, что они будут друзьями или еще кем-то в жизни друг друга, он не мог, потому и сидел тут, пытаясь разобраться в себе самом, и только больше сбивался с толку.
Он заранее представлял разговор с психотерапевтом. Некоторые его вопросы, от которых челюсть приходилось сжимать сильнее, бесили.
Кто для вас этот человек? спросил бы психотерапевт, и Лотар мог бы признаться лишь в том, что не знает ответа.
Все было слишком сложно, но и молчать теперь было неловко, особенно под внимательным взглядом Оливера.