Однако в то время Анастасия позвала её к себе, чтобы водиться с племянниками. К тому времени у неё уже было двое маленьких детей. А маме так хотелось быть поближе к родной сестре. Для виду она отнесла её документы в заводской техникум, заведомо зная, что мама не поступит туда, потому что у неё не было никакого времени на подготовку.
Она действительно не поступила, а возможность обучаться в лесном институте также была упущена безвозвратно. Так мама осталась водиться с племянниками.
Она действительно не поступила, а возможность обучаться в лесном институте также была упущена безвозвратно. Так мама осталась водиться с племянниками.
Сестра жила на окраине города в посёлке Сыга в скромном деревянном доме с сенями. За «свою работу» мама получала «паёк», но всё равно со слов свекрови она поняла, что «объедает» их. Её выгнули жить в сени, как скотину; когда наступил август, она стала замерзать в сенях. И тогда мама приняла самостоятельное решение ей нужно получить хоть какое-нибудь образование. Она сдала свои документы в медучилище и начала усиленно готовиться к экзаменам, невзирая на упрёки сестры и её свекрови, ибо всё своё свободное время она тратила на подготовку к экзаменам, а не на племянников.
Наконец, она поступила. Жилья и денег у неё не было, и ей пришлось полуголодной ходить в городскую столовую. За 1 копейку она брала стакан чая, а хлеб был бесплатным. Таким образом она «протянула» с месяц (в доме её сестры не кормили, а ей самой было неудобно просить еды).
..Затем какой-то преподаватель походатайствовал за неё, и мама получила общежитие. Она начала учиться «без троек», и ей регулярно платили стипендию.
Мама рассказывала, от сестры она переселилась в общежитие уже глубокой осенью с ведром картошки. В одной комнате с мамой жили девочки, у которых были живы родители. Они ездили на выходные домой и привозили продукты. Мама же была фактически сиротой, и ей не откуда было ждать «манны небесной».
Мама рассказывала, как однажды её обокрали это сделала соседка по комнате. Староста группы, чтобы помочь маме, вынесла этот случай на суд общественности.
Если деньги не вернутся, громко заявила староста, я буду ходатайствовать, чтобы этого человека отчислили из медучилища.
После этого деньги неожиданно подкинули в мамину тумбочку.
Она ещё рассказывала, что в последующем каждый раз откладывая со стипендии, мама решила купить ручные часы, потому что на занятиях они считали пульс у больных, и им нужны были эти часы. Она рассказала Анастасии о своём желании.
Дай деньги, произнесла старшая сестра, я сама куплю тебе на них красивые часы.
Мама естественно поверила ей в силу своей молодости, тем более, это сказала ей её родная сестра. Прошёл месяц, другой, а часов всё нет и нет. Им уже начали говорить на занятиях, что не допустят без часов. Оказалось, эти сто рублей Анастасия потратила на семью на покупки себе и детям. Пришлось заново копить деньги, отказывать себе во многом и даже в самом необходимом. Часы всё-таки были куплены, они действительно были очень красивыми.
Мама рассказывала, когда они переехали в Глазов всей семьёй в квартиру, которую достал Яков, бабушка, ихняя мать, не получала пенсии семью содержали практически два человека мама и Яша. Лариса к тому времени ещё только училась. Мама вкладывала в семейный бюджет даже чуть больше дяди, так как какую-то часть денег он тратил на своих девчонок на мороженное, походы в кино, сигареты.
Однажды она пришла домой очень поздно уставшая с работы (она уже работала медсестрой в Медсанчасти). Ей очень хотелось есть. Она помнила, как бабушка, прежде всего, волновалась и заботилась о сыне Якове, чтобы он всегда был сыт.
Обо мне никто никогда не беспокоился, с грустью вспоминала мама, В тот вечер бабушка сказала, что ужина мне нет, что всё съел Яша. Я обиделась, и со слезами убежала к подруге в общежитие медучилища. Там было очень тесно, в одной комнатушке ютилось несколько человек, и мне пришлось через три дня вернуться домой.
За эти три дня её даже никто не кинулся искать. Да, спустя столько лет, прошедших с тех злополучных событий, я теперь понимаю, почему у мамы выработался такой жёсткий характер. Она не видела любви, те люди, что окружали её все эти годы, являлись большими эгоистами и думали только о самих себе, своём благополучии и счастье, но не о ней.
Она прожила трудную жизнь. После окончания медучилища работала акушеркой в сельской местности в деревне Кулига. Затем медсестрой в детской соматике.
Папа рассказывал, когда он впервые увидел маму, в его голове родилась мысль: «Это твоя будущая жена», хотя тогда у них не было никаких отношений. Он говорил, что она была очень красивой и божественно танцевала вальс. Её никто не учил танцевать вальс, просто она всегда была очень пластичной от природы.
После детской соматики мама пришла работать в противотуберкулёзный диспансер, потому что зарплата там была повыше доплачивали 15% «вредности». Она хорошо шила, таким образом зарабатывала на семью. Она также хорошо вязала, вышивала скатерти гладью и вкусно готовила. Я помню томатную подливку с мясом, которую я периодически хлебала.
..Существовали и очень тяжёлые времена, граничившие с жизнью и смертью. Она перенесла тяжёлую операцию по поводу миомы матки, потеряла около 2 литров крови. Помню, мама тогда едва передвигалась, из-за слабости у неё было бледное почти восковой бледности лицо. Ей кололи гормоны, переливали много плазмы, эритроцитов. Потом оказалось, что после операции в животе у неё оставили салфетку, которая впоследствии загноилась. Мама случайно узнала об этом и то только потому, что её подруга работала в рентген-кабинете.
Помню, у неё образовался свищ, и оттуда выходило много гноя. Последовала вторая операция, после которой у неё извлекли эту салфетку. Я боялась, что останусь сиротой.
Был ещё один случай. Мне тогда было шестнадцать лет. В тот вечер я собиралась пойти на дискотеку в молодёжный клуб «Родник». Помню, я вертелась перед зеркалом, нанося на лицо косметику, на мне было чёрное с белыми пятнами платье, сшитое мамиными руками.
Я совсем не слышала, как стонала мама, только нечто, напоминающее всхлип. Оказалось, в это время мама была в туалете. Она умирала. Мы вызвали скорую. Приехали какие-то люди в белых халатах. Они суетливо начали щупать ей пульс, затем пытались измерить ей артериальное давление. Однако судя по всему, им это не удалось. Прибор практически не фиксировал периферическое давление крови. Ей вкололи что-то, затем предложили отвезти в стационар. Мама отказалась.
Я никуда не поеду, коротко и вполне ясно выразилась она.
Позже она рассказывала, что в туалете она почувствовала острую резкую боль в животе. В тот момент ей казалось, что ей вырывали все внутренности.
Мне же больно! кричала она, но её голос уходил куда-то вглубь неё.
Затем она увидела перед собой тоннель (этот тоннель хорошо описан в книге Раймонда Моуди «Жизнь после жизни»). И вдруг она услышала, да, буквально услышала внутренний голос, который задал ей один единственный вопрос:
Ты готова уйти?
И мама мысленно ответила:
Нет. Там у меня осталась дочь, и она не справится без меня. Ей нужна будет моя помощь.
После этих «слов» мама почувствовала, как вновь вернулась в своё тело. Постепенно у неё стали появляться экстрасенсорные способности. Возможно, это совпало с телевизионными сеансами Кашпировского, которые в те времена показывали по телевидению. Впоследствии она много занималась, работала над собой.
К ней обращались уже безнадёжно больные люди, обошедшие почти все медицинские инстанции. Многим она отказывала, многих бралась лечить. У меня с ней были сложные взаимоотношения, однако в трудные времена она всегда приходила мне на помощь, несмотря на жёсткость своего характера.
В душе моя мама осталась ранимым и чувствительным человеком, которая на мой взгляд заслужила намного большего, чем получала в действительности.
3
«Величайший триумф не в том,
чтобы не падать,
а в том, чтобы
подниматься каждый раз,
как упадёшь.»
(Неизвестный).
..Папа родился в 1934 году в селе под названием Алтайское в обычной крестьянской семье. Позже спустя много лет, когда мне исполнилось лет 9 10 мы всей семьёй побывали на родине отца в том самом бревенчатом доме. После этот дом был продан другу отца Геннадию.
Мне он запомнился каким-то большим, тёмным, закопчённым.
Дед Николай служил в Красной Армии, участвовал в гражданской войне 1918 1921 гг. В нашем семейном фотоальбоме сохранилась фотография дедушки, сделанная примерно в эти годы. Передо мной двое высоких крепких красноармейца в будёновках. Мой дед в самом центре белокурый с большими голубыми глазами. Говорили, он был очень красивым. После войны дед стал водителем-дальнобойщиком. Со слов отца он не очень-то ладил с дедом, потому что не помнил ни его ласку, ни заботу о нём, как о единственном сыне.
Семейная жизнь с бабушкой Ниной у деда как-то не сложилась. Со слов отца дед приезжал домой, устраивал попойки своим приятелям, затем вновь уезжал на долгое время. Семью он практически не содержал.
Возможно, из-за того, что у моего папы было отчуждение с его отцом, существовало в будущем некоторое отчуждение между ним и моим братом. Словно по какой-то заезженной колее. Мой брат был старше меня на десять лет.
Папа являлся не единственным ребёнком в семье. У дедушки Николая и бабушки Нины кроме отца была ещё общая дочь Валентина. В связи с тем, что бабушка Нина вышла замуж, уже будучи вдовой, у папы и Валентины существовал ещё сводный брат Василий (от первого брака бабушки Нины Григорьевны и её покойного мужа Егора). О первом муже бабушки Нины в семейных хрониках не осталось практически никакой информации. Осталась лишь фотография Василия. Большой глянцевый портрет в картонной раме, местами заретушированный опытным фотографом того времени.
Передо мной молодой парень лет восемнадцати с короткой стрижкой и голубыми, какими-то даже задумчивыми глазами. Внешне с отцом Василий не был похож (я имею в виду с моим отцом т.е. со своим сводным братом). Его дальнейшая судьба сложилась очень трагически. Папа рассказывал о том, что Василий любил выпить. Случилось так, что он упал с коня и повредил себе позвоночник.
Если бы его никто не трогал, а дождался врача, возможно, он бы остался жить, говорила бабушка Нина Григорьевна, но все начали его активно двигать, перетаскивать куда-то.