Первислава, придя в орден, честно рассказала, зачем пришла. Поклялась служить всю оставшуюся жизнь, просила только сказать ей, кто пустил красного петуха в её дом и позволить отомстить. Её службу приняли, как и её условие. Кто погубил её семью, ей сказали. Только мстить уже было некому.
Дом подожгла её младшая сестра, которая завидовала, что у Первиславы пятеро детей. Та долго ждала, чтобы забеременеть. В поселении поговаривали, что муж её стал искать любовь на стороне. Был такой старый обычай, почти забытый, если жена не может родить, а муж находит женщину, которая рожает от него ребёнка, то он может либо взять ту наложницей, либо выгнать первую жену и снова жениться.
Сестра Первиславы боялась, что муж скоро укажет ей на дверь. Быть приживалкой в доме сестры, где пятеро детей бегают, было ей невыносимо. Но внезапно отчаяние сменилось радостью она обнаружила, что беременная. Счастью не было предела. Муж снова стал нежным и внимательным, задаривал подарками. Однако длилось это не долго ребёночек родился мертвым.
И вот тогда, не вынеся горя, она подожгла дом сестры, не до конца осознавая, что делает. Утром же осознав, что натворила повесилась в сарае. Все решили, что из-за потери ребёнка.
Первислава в ту ночь дежурила у постели тяжело больной свекрови случайно её не оказалось дома. Узнав, кто виновен в смерти её любимых задохнулась от горя. Когда-то они были очень близки с сестрой, неразлучны. И даже первое время после замужества продолжали общаться. А потом у Первиславы пошли дети и сестра отошла на второй план. Даже поговорить по душам порой было некогда. Сёстры отдалялись друг от друга.
«Когда она потеряла ребёнка, наверно я должна была быть рядом с ней, думала служительница ордена, а я занималась своей семьёй, детьми».
Женщина тяжело вздыхала, отгоняла от себя эти мысли, но они всё равно крутились в голове: «Я ведь была нужна ей. Дети и муж пережили бы, если бы я провела несколько дней с сестрой, разделила с ней горе».
Первиславу переполняли чувства: и горе от потери близких, и любовь к сестре, и ненависть к ней, и вина, замешанная на самобичевании. Удели она время сестре все были бы живы. Теперь же делать было нечего надо было служить ордену, раз дала обещание.
Это был женский орден ворожей. Их целью было служить людям. Они не устанавливали цену за лечение, каждый платил сколько может. Они не брались помогать, если не были уверены, что смогут. Но могли посоветовать ворожею, которая поможет. Ещё они чувствовали, когда за человеком пришла смерть и это конец. Только в этом случае они отказывали без объяснений причин и совета к кому можно обратиться.
Это был женский орден ворожей. Их целью было служить людям. Они не устанавливали цену за лечение, каждый платил сколько может. Они не брались помогать, если не были уверены, что смогут. Но могли посоветовать ворожею, которая поможет. Ещё они чувствовали, когда за человеком пришла смерть и это конец. Только в этом случае они отказывали без объяснений причин и совета к кому можно обратиться.
Приходили в орден девушки совсем в юном возрасте. Обучение длилось на протяжении нескольких лет. Потом женщины уходили в мир. Лишь некоторые оставались в самом ордене. Кто-то из них занимался наукой. Другие учили новых ворожей. Кто-то успевал делать и то, и другое. Те из учениц, что оставались в ордене, давали обет верности это означало, что они оставались одинокими, вся их жизнь была посвящена ордену.
Те, что покинули орден, могли выйти замуж, родить детей. Единственное, что они обязаны были делать до конца своей жизни помогать людям. Лечить всех, кого могли спасти от недугов.
Раз в год бывшие выпускницы возвращались в орден, проводили в его стенах несколько дней и возвращались к своей прежней жизни. Первислава слышала, как бывшие ученицы рассказывали друг другу о сложных случаях, с которыми им довелось столкнуться, делились своими секретами, обретёнными за год. Она решила, что именно для обмена опытом ворожеи посещают орден. Тем более, что наиболее важные их открытия тщательно записывались, изучались, а потом им обучали новых учениц.
Кузина Градислава была, по существу, служанкой самого низшего звания. Помогала там, где нужна была её помощь: и в огороде, и на кухне, и в уборке помещений. Что-то ворожеи делали и сами, но у них были и другие задачи, поэтому были нужны помощницы. Таковых было немного, каждую в орден привело какое-нибудь горе, о котором большинство предпочитали молчать. Отношение к ним было двоякое. С одной стороны, как к людям второго сорта, что живут приживалками. С другой стороны, никто никогда ни в чём не упрекал их, и всё, что надо было сделать, не приказывали, а вежливо просили. Среди этих служанок была старушка, которую давно ни о чём не просили. Она сама пыталась помогать там, где хватало её сил. Ворожеи же её не трогали, разве что изредка интересовались её самочувствием, прашивали ли не нужна ли их помощь. При этом лёгкое презрение едва заметно, но всё же угадывалось, но упрекнуть благодетельниц было не в чем.
Спустя год службы Первислава получила задание от главы ордена: отвезти в замок барона, где служил её троюродный брат, одну из ворожей, представить ту своей дочерью и попросить родственника пристроить девушку служить при замке.
Увидев девушку, которую надо было отвезти в замок, Первислава изумилась. Та была совсем ещё юной, маленькой и хрупкой, от этого выглядела ещё моложе, совсем девочкой. При этом она была удивительным образом похожа на служанку, как будто действительно была её дочерью.
«Когда ж она успела обучение-то пройти? недоумевала женщина, в таком возрасте их только-только в обучение берут, если даже не постарше».
Удивилась, но промолчала, не задавала лишних вопросов. Задание выполнила так, как от неё потребовали: девушку отвезла, брату представила. Очень боялась, что тот вспомнит, что у родственницы только сыновья были, но пронесло. Всё выполнила и вернулась в орден, оставив девушку в замке. Только вот душа за неё болела, как будто та действительно была её дочь.
Вот так Завиша попала в замок. В ордене ей дали секретное поручение, о котором никто не должен был знать. Посвящены были только старшие ворожеи: глава ордена и её помощницы, которые были хранительницами знаний. Они ведали библиотекой, что хранилась в замке ордена, вносили новые заклинания туда. Сами были как ходячие библиотеки.
Завишу готовили в такие помощницы. Возможно, когда-нибудь она могла бы стать и главой ордена. Но сейчас ей надо было выполнить важное поручение. Вот это-то ей никак и не удавалось сделать. Только в последние дней десять она вроде что-то стала нащупывать, но пока так ничего толком и не выяснила. Хотя цель была близка, она это чувствовала.
Теперь же вот ещё и это. Она запросто могла справиться с наёмником, но тогда она была бы раскрыта. Ей же было удобнее оставаться маленькой слабой девочкой, на которую никто не обращает внимание, в то время, когда она может проникнуть в любой уголок замка.
Замок ордена стоял возле ручья в лесу, который ворожеи тщательно оберегали ото всех. В том самом месте, где бил ключ, где ручей выходил из земли вода в ручье обладала особой силой. Чем дальше тёк ручей, тем слабее становилась магия в нём, пока и вовсе не исчезала.
Замок ордена стоял возле ручья в лесу, который ворожеи тщательно оберегали ото всех. В том самом месте, где бил ключ, где ручей выходил из земли вода в ручье обладала особой силой. Чем дальше тёк ручей, тем слабее становилась магия в нём, пока и вовсе не исчезала.
Этот ключ был источником силы. Его вода усиливала способности ворожей. Раз в год они возвращались в родную обитель не только, чтобы поделиться накопленным за год опытом, но, и чтобы напиться оды из ручья, искупаться в этой воде. Так ворожеи набирались энергии, которой им хватало на год.
Они могли существовать и без силы ручья. Их знаний и умений хватило бы, чтобы помогать людям. Вот только каждое лечение забирало часть сил ворожеи. Ей нужно было время, чтобы восстановится. Энергия, полученная от источника силы, позволяла это делать быстрее, да и лечение проходило быстрее. Выходило, что благодаря источнику, женщины могли помочь большему количеству людей.