Моя жизнь была бы похожа на типичный чик-лит после такой романтичной истории, если бы не одно темное пятнышко на идеальной семейной картине маслом. Но об этом в другой раз.
Карабас-Барабас
Понедельник. С утра зарядил дождь. Зонт выворачивается от порывов ветра, и, кажется, я сейчас взлечу, как Мэри Поппинс. Вы и сами всё это видели, если живете в регионе с резко континентальным климатом: собачий холод зимой, жара, как в сауне, летом, осенью потоп, и потрясающая ранняя весна кошмар для аллергиков. Тополиный пух летает уже в конце апреля.
Карабас-Барабас
Понедельник. С утра зарядил дождь. Зонт выворачивается от порывов ветра, и, кажется, я сейчас взлечу, как Мэри Поппинс. Вы и сами всё это видели, если живете в регионе с резко континентальным климатом: собачий холод зимой, жара, как в сауне, летом, осенью потоп, и потрясающая ранняя весна кошмар для аллергиков. Тополиный пух летает уже в конце апреля.
Вот за это папа и называет меня Буба («бу-бу-бу», ворчу). Для мамы отзываюсь на Дульсинею Тобосскую, даму сердца Дон-Кихота. Не спрашивайте, сама не знаю почему.
Соломенные волосы моментально завернулись в бараньи кудряшки от влажности. Очки то и дело запотевают. От станции метро до офиса встречаюсь с огромной лужей. Никак не обойти. Но кто бы мог подумать, что сегодня внутри неё портал прямиком к Кикиморе болотной. Чёрные брюки в тонкую белую полоску промокли до середины голени, а в лаковых тупоносых ботинках хлюпает грязная жижа. Всё, в выходные пойду покупать резиновые сапоги.
В таком виде я появляюсь в холле корпорации номер один в финансовом секторе страны. Какой страны? О, нет, нет, нет, не спрашивайте. Я, как партизан, в глубоком окопе. Ни за что не видам себя. В своем блоге сижу только с VPN, чтобы никто не вычислил реальный IP-адрес.
К неудовольствию уборщицы, которая моет мраморные полы дорогой поломоечной машиной, за мной тянется мокрая светло-коричневая дорожка. Низ брюк под тяжестью дождевой воды растянулся и неопрятно волочится. Придётся замотаться палантином в туалете и реанимировать брюки сушилкой для рук.
Я и так-то не особо эффектная бизнес-леди. Для меня главное практичность. Об этом кричат большущая сумка, за которую офисные мужчины прозвали меня «саквояжем» (шеф в курилке подслушал), и туфли на небольшом квадратном каблуке.
Знаю, как должна одеваться, чтобы выглядеть хорошо. Мой тип по Кибби драматический классик. Угловатый подбородок, острый нос, отчетливые скулы. Грудь и бёдра одной ширины, выраженная талия и узкие плечи. Тяжеловато держать осанку из-за увесистой груди. Хотелось бы на размер меньше.
Всякие модные объемные вещички, джинсы-бойфренды, как и воздушные, летящие ангельские платья не для меня. Выгляжу в этом смехотворно. Классика, и только классика мне к лицу. Строгие линии, плотные ткани, никаких цветочков и горошков. Платья-футляры, юбка-карандаш, чёрные водолазки и брюки непременно со стрелками и хорошим ремнём.
Но у меня просто нет сил на шоппинг. Равнодушна к одежде. Только в студенчестве в голове что-то закоротило, захотелось быть модной и обворожительной. Но в первый же год стахановской работы в офисе и шестичасового сна эту блажь выбило из головы.
Самое ужасное воспоминание из детства бесконечные хождения по барахолке с мамой, вот она самая настоящая модница. Я таскалась с ней только за компанию, ну и за палку армянского шашлыка из уличной забегаловки на выходе с вещевого рынка.
Мама одевала меня не по годам. Пушистый свитер, как розовая сладкая вата, полосатые радужные гольфы, оранжевые джинсы, сарафанчики с бантиками и искусственными жемчужинами. Я не возражала, хотя надо мной смеялись в школе. Не хотела обижать маму. Она пришла на выпускной в девятом классе и сама всё поняла при одном взгляде на моих одноклассниц. Гардероб поменялся, но моя внутренняя сущность, характер остались.
Прикладываю пропуск к офисному турникету и замечаю широкую квадратную спину главы информационной безопасности возле лифта. Опасный человек. И я перешла ему дорогу.
Решаю повременить, разворачиваюсь в обратную сторону и иду к Веронике офис-менеджеру на ресепшн.
Зашел в лифт? показываю одними глазами на Карабаса-Барабаса, не поворачивая головы.
Напрасно мужчины помешались на модных бороде и усах. На некоторых эти атрибуты мужественности выглядят комично, особенно когда кто-то пытается компенсировать этим маленький рост, любовь к пельменям перед сном и отвращение к физической активности.
Всё, путь свободен, шепотом отвечает мне черноволосая и большеглазая Вероника, будто заскочившая на пару минут в банк прямо с подиума.
Почему я боюсь Карабаса-Барабаса?
Придется рассказать кое-что о себе.
Моя должностная инструкция занимает целых пять альбомных листов. Но утомлять вас бесконечным списком своих обязанностей не буду. Пункт номер десять обязывает меня контролировать: а) соблюдение работниками режима рабочего времени; б) присутствие в офисе (проще говоря, посещаемость).
И не просто проверять, но наказывать нарушителей.
Стукач я, короче.
В оправдание скажу, что другого выхода у меня нет. Все передвижения в офисе фиксируются системой с точностью до секунды. Отчетность прозрачная и доступна руководству банка. Мою работу, как и любого другого работника, ежегодно проверяет независимое подразделение внутреннего аудита. Вот они настоящие кровососы, раздуют из мухи такого слона, что жалостливое укрывательство «опоздунов» обернется с подачи аудиторов чуть ли не коррупционным преступлением. Хотя самое большое, что мне предлагали это шоколадка.
Не накажу я накажут меня.
Но я честна и нелицеприятна. Никакая дружба, статус и ранг в компании не спасут нарушителей от моей кары (здесь должен быть зловещий смех: «Бу-га-га»).
Рабочие разговоры по телефону со мной напоминают диалог с Siri или «Алисой». Только по делу. «Договориться» не выйдет, если Вы реально проштрафились.
Три опоздания в месяц, хотя бы на секунду, нарушитель получает письмо от меня, после которого его квартальная премия уменьшится на четверть, как недопеченные эклеры, когда преждевременно открываешь дверцу духовки.
Уж я-то знаю толк в эклерах. Выпечка ещё одно моё хобби. Торты, пироги, кексы, пончики, меренги, чуррос, муссы. Эта любовь у меня от мамы. Во времена её молодости не было ни интернета, ни инстаграма с обилием понятных рецептов. Мама переводила со словарем статьи из кулинарной рубрики немецкого журнала «Burda Moden». До сих пор помню её творожно-клубничный торт. Пока родители были в поликлинике, я незаметно отрезала тонюсенький кусочек от оставшейся с вечера части десерта. Никак не могла дождаться их возвращения, а по семейной традиции сладкое мы ели только все вместе за столом.
Так что на выходных я совершенно другой человек. Не ненавистная кадровичка. Субботний пекарь так написано в шапке моего основного профиля в инстаграме.
Работа в нашей компании потребовала от многих жертв супругов, хобби, молодость, спортивную фигуру. А теперь ещё лишает нас индивидуальности.
На юбилей банка нам «подарили» макияж и портретную фотосессию. Позавидовали? Не торопитесь. Бесплатный сыр только в мышеловке. На всех фото стоял новый логотип компании. Ребрендинг продать старое в новой обёртке. Теперь работники должны, словно по сигналу таймера, одновременно сменить аватарки в соцсетях, мессенджерах и опубликовать пост с рекламным хэштегом. У всех одинаковый фон сзади, все в белоснежных рубашках, будто армия клонов, штурмующих интернет. Но мы же КОМАНДА. Ещё одна причина моего подпольного писательского блога, в котором могу публиковать то, что Я хочу, а на аватарку и вовсе поставить любимую актрису, котика или рисунок племянницы. Какой ещё племянницы? Нет её у меня. Ох, куда воображение занесло.
Но вернемся к нашим баранам. Если найдется смельчак, решивший бросить вызов системе, и продолжит опаздывать, его ждет приказ о дисциплинарном взыскании на моём столе, а банк сэкономит теперь уже половину его квартальной премии.
Для совсем непонятливых увольнение с приговором в трудовой книжке. Чтобы вы знали, все статьи Трудового кодекса о прекращении трудовых отношений, кроме инициативы самого работника, словно статьи Уголовного кодекса. Ничего хорошего в будущем не светит. Сродни теневому бану в соцсетях как ни стараетесь, резюме никто не замечает из-за двух цифр, обозначающих причину увольнения.
Вторая категория нарушителей в черном списке «саквояжа» прогульщики. Те, кто отсутствовал на работе, но не оформил ни отпуск, ни больничный.
Перед выплатой зарплаты каждый месяц меня ждут два адских дня. В один из них выявляю прогульщиков, пишу им и их боссам «письма счастья». О чем? О том, что ничегошеньки они не получат за свой халявный день. И прикладываю позорный список всех «штрафников». Завершаю работу только к ночи, потому и рассылка попадает в почтовые ящики работников не раньше десяти часов вечера. Знаю, что в офисе ходят страшилки на эту тему.
Наутро телефон не умолкает, электронная горит красным пламенем, а вокруг стола собирается очередь моих «поклонников», чтобы выразить непечатными словами, как они меня «обожают», передать больничные листы, заявления на отпуск, написанные задним числом и якобы позабытые в тумбочке. Вот потому в тумбочке у меня припасена бутылочка успокоительного, иначе увезли бы в смирительной рубашке.
В прошлом месяце я наказала главу информационной безопасности, того самого Карабаса-Барабаса. И неважно, что он важная шишка, большой босс, и может отрубить мне одним кликом и Интернет, и электронную почту, или подкинуть троянский вирус. Перед правилами все равны. Или отменять ограничения для всех, или требовать соответствия стандартам, начиная с самого верха.
В прошлом месяце я наказала главу информационной безопасности, того самого Карабаса-Барабаса. И неважно, что он важная шишка, большой босс, и может отрубить мне одним кликом и Интернет, и электронную почту, или подкинуть троянский вирус. Перед правилами все равны. Или отменять ограничения для всех, или требовать соответствия стандартам, начиная с самого верха.
Только отправила письмо Карабасу-Барабасу, шеф тут же услышал по телефону хриплый генеральский бас. Взгляд нашего единственного в кабинете мужчины говорил больше, чем слова. Даже он струсил и обещал разобраться. Я отказалась идти на уступку только из-за авторитета нарушителя. Рискую рабочим местом, если соглашусь, если откажусь тоже рискую.
Теперь звонили уже мне. Всего одна фраза. Как нож к горлу. Отрывисто. Весомо. Давит.
«Тот, кто живет в стеклянном доме, не должен бросаться камнями в других», сказал Карабас-Барабас и положил трубку.
Угроза. Совершенно точно.
Двоюродный брат Стаса, Лёня, крепко напугался этого выражения, всерьез переживает за мою жизнь. И его тревога передалась мне. За последние две недели кто-то дважды пытался взломать мой инстаграм. Подозреваю, что началась охота. Если бы служба информационной безопасности хотела получить доступ к моим соцсетям, сделали бы это легко, чисто, без улик. Но меня намеренно пугают.