Сильно сопротивляйся греху вражды, а иначе если не будешь подвизаться против него, то легко возобладает враг всем твоим сердцем. Молись, смиряйся, а Господь не оставит тебя (прп. Иосиф, 19).
Сильно сопротивляйся греху вражды, а иначе если не будешь подвизаться против него, то легко возобладает враг всем твоим сердцем. Молись, смиряйся, а Господь не оставит тебя (прп. Иосиф, 19).
Честные отцы и братия! Вот и с Животворящим Крестом в руках прошу и умоляю вас прекращать между собой неудовольствия. Неудовольствия, если не сказать вражда, увеличиваются. Если это так в миру, то да не будет этого между нами в обители. Первая заповедь любовь. Апостол Павел сказал: Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я кимвал звенящий (1 Кор. 13, 1). Любовь выше всего. Я вам решил это напомнить в день памяти святого Иоанна Богослова, апостола Любви Не останавливайтесь на одной внешней исправности, хотя и она нужна, но главное это искоренение из сердца страстей, в особенности злобы (прп. Варсонофий, 20).
Вред
В большие толки с братом своим не пускайтесь. Желая ему принести душевную пользу, остерегайтесь, как бы не повредить себя. Знайте, что вы через брата должны будете в таком случае выслушивать глубины сатанины, то есть пагубные вражие возражения и сомнения, которые он изобретал в продолжение восьми тысяч лет. В силах ли будем опровергать это? И можем ли без вреда выслушивать? (прп. Амвросий, 1).
Не следует давать поблажки там, где может быть или общий вред, или общее смущение (прп. Иосиф, 19).
Никто и ничто не может повредить человеку, если сам себе он не повредит, напротив, кто не уклоняется от греха, тому и тысяча спасительных средств не помогут (прп. Никон, 20).
Если каждое дело, слово и помышление кладут на нас печать, то и надо принять все меры к сохранению себя от всего вредного. И епископ Игнатий (Брянчанинов) и святые отцы пишут, что очень часто, почти всегда, мы не чувствуем вреда для себя от вредного дела непосредственно после этого вредного дела: этот вред сказывается через некоторое время, получается плод от принятого в себя зла, который дает себя почувствовать различными своими проявлениями. Это может каждый видеть на себе, пожиная горький плод своих ошибок и увлечений; не видит и не чувствует этого только тот, кто вообще не внимает себе и не рассматривает себя, свое душевное и сердечное состояние при свете святого Евангелия и писаний отеческих, иначе говоря, проводит рассеянную жизнь. Часто вредное дело не кажется вредным. Это обольщение вражие. Не следует доверять себе, своему сердцу и рассуждению. В решении вопроса, что вредно и что невредно, надо руководствоваться указаниями евангельского писания и Уставом Церкви Православной и святых отцов, а также советами духовного отца или старцев, которые от опыта своего в духовной жизни могут дать назидание (при. Никон, 20).
Время
Дорожи временем, оно невозвратно, внимай более себе, да состоит в этом твой подвиг (прп. Лев, 20).
Справедливо то, что не мы распоряжаемся временем, но оно нами. А действия должны быть основаны на истине, которая непрестанно гласит: если Бог восхощет, сотворим то или другое по предложению (прп. Моисей, 20).
Что ты долго проживешь это обман. Сатана много тысяч обманул этим помыслом. А наш истинный вечный Жених сказал ясно: в который час не думаете, приидет Сын Человеческий (Мф. 24, 44) (прп. Анатолий, 18).
Удивляться трудам святых дело похвальное, ревновать им спасительно, а хотеть вдруг сделаться подражателями их жизни есть дело безрассудное и невозможное.
Время всякой вещи под небом, говорил Екклесиаст (Еккл. 3,1). Изречение это объемлет и те вещи и делания, которые бывают в нашем священном жительстве. Известно, что для подвизающихся есть время бесстрастия и есть время побеждения страстями по причине младенчества подвизающихся; время слез и время сухости сердца, есть время повиновения и время повелевания, есть время поста и есть время принятия пищи. Есть время телесной брани и время погашения разжения, время бури душевной и время тишины ума, время сердечной печали и время духовной радости словом, всему время свое под небесами.
Итак, да не обольщает нас горделивое усердие, побуждая прежде времени искать того, что придет в свое время. Не будем искать того в зиме, что свойственно лету, ни во время сеяния того, что принадлежит жатве. Есть время сеять труды и есть время пожинать неизреченные дарования благодати. В противном случае мы в свое время не получим того, что этому времени прилично и свойственно (прп. Иосиф, 19).
Итак, да не обольщает нас горделивое усердие, побуждая прежде времени искать того, что придет в свое время. Не будем искать того в зиме, что свойственно лету, ни во время сеяния того, что принадлежит жатве. Есть время сеять труды и есть время пожинать неизреченные дарования благодати. В противном случае мы в свое время не получим того, что этому времени прилично и свойственно (прп. Иосиф, 19).
Выбор
Бог хочет, чтобы все люди спаслись и достигли познания истины (1 Тим. 2, 4), но как видим из священных повествований, что есть спасающиеся и погибающие, то неужели виновен Бог, что не дал им мысли благой, могущей их к Нему привести? Это была бы хула на Бога. Он сотворил человека самовластным и хочет, чтобы он сам избирал правый путь и к Нему стремился, Он же готов ему воспомоществовать и укреплять в оном, но не нудит не хотящего избирать правый путь, а попущает по злой его воле, и потому виновен сам человек, не избравший благого пути, как пишет в псалме: не восхотел благословения, и оно удалится от него (Пс. 108, 17). Посему надо, по данному от Бога нам разуму и самовластию, избирать самим благое и просить, да утвердит Он в нас это Своим благоволением и поможет исполнить, ибо без Него не можем делать ничего (см. Ин. 15,5) (прп. Макарий, 20).
Высокоумие
Получив же помощь или исправив, что благо, берегись помысла, хвалящего тебя, а других осуждающего. Это также сеть вражия, закликающая в высокоумие и все плоды добродетели отъемлющая (прп. Макарий, 20).
Берегитесь помыслить о себе нечто высокое, за это благодать Божия лишает своей помощи и предаемся страстям и духам в наказание (прп. Макарий, 20).
Своему же разуму опасайся доверять, хотя ты и точно уверен, что дело так; однако лучше совет, нежели самосмышление: избавишься высимости [высокоумия] (прп. Макарий, 20).
Враг не борет тебя ими [страстями], но влагает высокоумие, всех других пороков тягчайшее. Когда он сам, будучи бестелесен, за один этот грех низвержен с неба, то тщится[61] оным и других запять[62]. И потому Премилосердый Господь попущает нам иногда падать и какими-нибудь душевными страстями запутываться, чтобы видеть свои немощи и грехи и о них пещись, а не смотреть других грехи и неисправления, а паче когда они нам еще не поручены (прп. Макарий, 20).
Если же вы не будете подвержены искушениям и, не познавая своих немощей, будете только видеть свои исправления и на них полагать надежду спасения, то можно впасть в другую крайность высокоумия и прелести неисцельной. Ибо враг когда не может кого победить страстями и немощами, то влагает в ум высокоумие и мнение о себе, от которого впадают в прелесть и в помрачение ума (прп. Макарий, 20).
Не высокоумие ли это, что, получив некоторое временное успокоение от брани, ты поверила, что это хранение ума? Святой Иоанн Лествичник говорит: «Елико отстоят востоцы от запад, толико хранение ума выше хранения помыслов, и несравненно труднее онаго». А мы с тобою и помыслов своих не умеем хранить как должно; то откуда же возьмется у нас хранение ума? Твое спокойствие было не хранение ума, а явная подсада вражия (прп. Амвросий, 3, ч. 3).
Сама сознаешься, что часто бываешь в борьбе с высокоумием. Блюди же за этим и отвергай гордые и всякие другие Богу противные помыслы. Все святые считали себя худшими всех, землей и пеплом, значит, если кто высокое о себе помышляет, тот не идет путем, указанным святыми отцами (прп. Амвросий, 3, ч. 3).
Что же касается высоких дум бойся их как огня. Мерзостен перед Богом всякий высокий[63]. Перед Ним, Чистым и Святым, «самое небо нечисто». И что такое наша всякая правда? Оценил давно пророк Исаия; Рубище жены нечистыя поверженное! (ср.:Ис.64, 6).
Спрашиваешь, как бы не сбиться с этого пути? Послушай не меня, гнилого, а Самой Вечной Истины, Иисуса: озирающийся назад не благонадежен для Царствия Божия (Лк. 9, 62) (прп. Анатолий, 18).
Г
Гибель
Что особенно бывает грустно, что иногда по душе хорошие люди невнимательно относятся к жизни, живут день за днем, не отдавая отчета в своих поступках, и гибнут.
Из далекого прошлого передо мной встает образ одного из моих хороших знакомых, музыканта и композитора Пасхалова. Обладал он огромным талантом, на концертах, которые он давал, собирались тысячи народа. Я в миру был большим любителем музыки и сам играл на фисгармонии. Чтобы усовершенствоваться в игре, я начал брать уроки у Пасхалова. Он сначала спросил большую плату за урок, но деньги у меня были, и я согласился, потом уже он полюбил меня, недостойного, и предлагал заниматься бесплатно, от чего я, конечно, отказался.
Наши занятия шли успешно, одно мне было печально, что Пасхалов совсем отступил от Церкви. По поводу этого не раз приходилось с ним вести беседу.
Без Церкви невозможно спастись, говорил я ему, ведь Вы в Бога-то веруете. Зачем же отвергаете средства ко Спасению?
Что же я такого делаю, живу, как и все, или же, как большинство, к чему нужны обряды? Разве уж без хождения в церковь и спастись нельзя?
Невозможно, отвечаю, есть семь дверей для спасения, в одни Вы уже вошли, но надо войти и в другие!
Какие семь дверей? Ничего подобного я не слыхал.
Семь дверей это семь Таинств. Святое Крещение над Вами совершено, следовательно, одни двери пройдены, но необходимо войти и в двери покаяния, необходимо соединиться со Христом в Таинстве Святого Причащения.
Ну, что Вы мне говорите, Павел Иванович. Каждый служит Богу, как умеет, как, наконец, считает нужным: Вы вот в церковь ходите, посты соблюдаете и т. д., а я служу Богу музыкой, не все ли равно?
И, не дожидаясь ответа, Пасхал ов заиграл. Никогда еще я не слышал такой музыки, неподражаемо играл он в тот вечер. Я жил в меблированных комнатах, и вот все коридоры наполнились народом, изо всех комнат открылись двери, все стремились послушать гениального композитора. Наконец, он кончил.
Удивительно хорошо, заметил я, но музыка музыкой, а Церковь она все-таки заменить не может. Всему свое время.
Наша беседа с ним в тот вечер затянулась далеко за полночь. Ушел он в особенном настроении, умиротворенный, радостный. На другой день он пришел ко мне снова:
Знаете ли, Павел Иванович, всю-то я ночь продумал, какой я великий грешник, сколько лет уже не говел, вот скоро наступит Великий пост, непременно буду говеть и причащаться.
Зачем же ждать поста, говейте теперь.
Нет, теперь неудобно, ведь и пост не за горами.