Волна несла Мирину, она ответила прежде, чем успела обдумать ответ! Такого прежде не бывало!
Я не обману твои ожидания, Галах! Я привыкла превышать ожидания, иначе мне не стать бы предводительницей амазонок, сам понимаешь! Мирина с отвращением слушала собственный слащаво щебечущий голосок. Галах тоже с недоверием смотрел на женщину, которой добивался много лет.
Она никогда ТАК не говорила с ним!
Что с ней? Она прониклась чувством к нему? С чего вдруг после стольких лет бесплодной погони?
Она испугалась? Невозможно! Она не боится ничего!
Галаха захлестнуло привычное восхищение.
Как она великолепна! Как она хороша и недоступна! Величественная, поистине царственная осанка! Черты лица и фигуры крупны и ярки; так смело начертаны Создателями, что сразу становится ясно: это существо рождено не прозябать, а править!
Как жаль, как нестерпимо жаль, что отказалась она стать его женой, когда он был ещё юным царевичем, избалованным победами! Вздорным и капризным подростком. И он сломался, лишь единожды не получив желанную игрушку её, Мирину.
И с тех пор следует за ней, как тень, ежедневно продолжая ломать себя, стараясь принять любой немыслимый облик, лишь бы услышать от этой женщины хоть что-то, кроме отказа!
4
Их любовь-ненависть достойна легенд. И звучать они будут, наверное, так.
Галей и Мирина столкнулись в битве, в которой её ловкость победила его силу. Тогда, убедившись, что славная амазонка достойный его, царского сына, противник, он занёс меч и добровольно опустил у ног Мирины, покорившись ей.
Две армии были тому свидетелями. Свидетелями его добровольного унижения.
Ожидал он, что в обмен красавица снимет и отдаст ему пояс, в знак покорности своему избраннику, как это принято у степных воительниц.
А она не пошла за ним, пожелав остаться предводительницей амазонок. Предпочла долю безбрачия.
От позора отвергнутый Галей ушёл из своего племени. Ослушавшись отца, он выбрал участь изгнанника.
Легенды красивы. Люди привыкли слагать их вдохновляюще. Им это необходимо для придания смысла жизни. Чтобы поддерживать себя, когда обыденность существования становится невыносимой.
К сожалению, в реальности всё складывается не так красиво.
Потому что в душе Галея был прах. Не помогла даже смена имени.
От Божественных Предков люди унаследовали обычай для каждой отдельной жизни иметь особое имя. Не смешивая их.
Галей тоже сменил имя. Правда, на похожее, став Галахом. Потому и перетащил из прежней жизни в новую всю злобу и ненависть. И жгучее желание отомстить за свой позор.
Он долго странствовал по разным странам на Восходе. Узнал там много тайн, изучил волхование. И однажды, вернувшись на побережье Амазонского моря под маской, спас племя амазонок, вылечил от неизвестно откуда взявшейся странной напасти. Да болезнь, собственно, не была болезнью. Просто какой-то морок!
Накануне важного боя все амазонки, как одна, стали замедленными и агрессивными друг по отношению к другу.
Галах подходил к каждой и резким окриком и непонятными словами, будто включал её. После этого они стали прежними: дружными и управляемыми.
Но с тех пор управляемыми не только предводительницей. Но и им, Галахом. Что и помогло ему вскоре стать жрецом.
А потом произошли события с амазонкой по имени Косая Сахмейка, случайно взявшей в плен Седого Странника.
Он требовал убить Сахмейку, отнять у неё Странника и пыткой добыть все его тайны общения со Стихиями. Тем более что Сахмейка вскоре забеременела от Странника. Сыном, наверняка, унаследовавшим тайную силу, от бесконтрольности которой невесть чего можно было ожидать!
Все слушались его, как зачарованные, и готовы были подчиниться. Галах добился бы своего, если бы на пути его снова не встала Славная Мирина
Тогда он отомстил, подняв бунт, обвинив Мирину в коварстве, в желании единолично использовать добытого Сахмейкой Седого Странника. А это расценивалось у амазонок как предательство
Что для нашего племени самое позорное? жрец в крупной змеиной маске хитро подводил собрание Тан-Амазона к нужному решению.
Трусость в бою!
Предпочтение мужчины интересам племени!
Предательство! С последним выкриком подруги виновато подняли глаза на Мирину.
Торжествуя, Галах протянул руку за её браслетом в форме змеи.
Но не тут-то было! Мирина в ответ положила руку на топорик-лабир: попробуй, забери!
Оружие жреца слово, а не топор, промямлил Галах. Однако в большей степени остановил увлёкшегося жреца её змеиный взгляд исподлобья. Да ещё подруги-амазонки, все, как одна, сдвинувшиеся за спиной своей Мирины.
Как удалось им в этот миг вырваться из-под его влияния, так никто и не понял. Видно, так велика была преданность Славной Мирине, что пробила даже мутный морок Галаха!
Традиции Амазона, вы преданы! завопил тогда хитрый жрец.
Но делать было нечего. Грозя амазонкам всеми карами в будущем и не желая рисковать, он оставил изгоняемой из Тан-Амазона Мирине браслет. А значит, и возможность превращаться в змею неотъемлемое природное право амазонок.
5
Мирину затопило всплывшее в памяти чувство позора и беспомощности. Затопило до слёз
И теперь этот назойливый подлец, главная трагедия её жизни, сидит перед ней и млеет от мечтаний!
Мирину передёрнуло от отвращения!
Но дело есть дело! Она других обучала самодисциплине так что пришлось и себя пересилить!
Выпрямив спину, она требовательно взглянула в глаза растаявшего жреца.
Пообещал? Выполняй! Где твои дары?
Галах с удовольствием снял бы жреческую маску да расслабился с красавицей Мириной наедине! Но, покорный её воле, вздохнув, достал из внутренних складок плаща перстень с разверстой волчьей пастью, которым жители Тан-Аида превращались в волков, и фибулу застёжку для плаща в форме пера, которой жители Тан-Тагана превращались в воронов. Потом снял с запястья собственный браслет в форме змеи. В открытой ладони всё это протянул Мирине. И склонил голову.
Мучительница моя! В который раз уж падаю ниц перед тобой!
Та фыркнула, взяла только перстень и булавку-фибулу («Браслет у меня свой!») и скрылась за пологом. Вышла очень скоро, в белой рубахе с распущенными и подвязанными белым платом волосами.
Из-за полога волнами шли крепкие дурманящие дымы, а сама Мирина была будто пьяной.
Это было неслыханно! Не в обычаях амазонок использовать дурманящие напитки!
Заметив его возмущение, она возбуждённо пояснила.
Это следствие бессонной ночи, проведённой в молитвах, обращённых к Трёхликой Богине Ночного Колдовства!
Чего же ты просила у Богини? Может быть, я смогу дать тебе желаемое? Мои умения из стран Восхода тоже велики! не удержался, чтобы не повысить себе цену в глазах любимой женщины Галах.
Ах, ты и так дал достаточно, чтобы у меня всё получилось! Мирина потянулась за двумя белёсыми стеклянными чашами, слабо светившимися в углублении молитвенной ниши. Причём, для этого ей пришлось наклониться и задеть Галаха грудью. Всякая настороженность окончательно покинула разомлевшего жреца.
Чаши было две.
Галах размечтался, что она ждала именно его, чтобы вдвоём выпить чашу примирения, а может быть и любви
Но Мирина, взяв таганскую фибулу, начала тайный заговор с использованием совершенно нехарактерных для змей-амазонок тончайших, синих звуков. Потом махом глотнула содержимое одной из чаш и движением сверху-вниз воткнула фибулу себе в темя.
Тело её качнулось и даже марево на миг, будто размыло его
Галах рванулся поддержать, но она змеиным шипением остерегла: не прикасайся! В некоторой растерянности он осел.
После её длинные пальцы овладели танаидским перстнем. Только звучание тайного заговора на этот раз было белое, однообразно шуршащее, словно бесконечно ссыпающийся с обрыва песок.
Второй глоток завершился поворотом ритуального перстня и положил конец его иллюзии о «чаше примирения». Но, странно! не насторожил.
Только инстинкт барабанил изнутри, настаивая на срочном спасении! Сам не зная зачем, он крутанул свой змеиный браслет на запястье и скинул уязвимое человечье обличье. Змеем он чувствовал себя увереннее. Единственно, снизу было плохо видно, что она проделывает.
Повернувшись к жрецу спиной, Мирина продолжала неведомый ритуал. Говорила-приговаривала, шептала-обещала, будто обрекала себя на что-то
Повернувшись к жрецу спиной, Мирина продолжала неведомый ритуал. Говорила-приговаривала, шептала-обещала, будто обрекала себя на что-то
Почему же ему так тревожно?
Может быть, пора уйти, исчезнуть, раствориться в ночной темноте? тело настоятельно просилось куда угодно, лишь бы не оставаться в этом, полном тайных дымов и заговоров, месте!
Ну, надо же! Встреча так хорошо начиналась! Как жаль терять отвоёванные, почти доверительные отношения! И Галах решил ещё немного подождать. Совсем чуть-чуть. Но быть настороже, не сводить глаз с Мирины. Это было нетрудно. Его глаза готовы были упиваться созерцанием любимой бесконечно!
Тут пространство, которое занимало тело Мирины, скрутилось винтом
И на миг, на самый краткий миг, Галах вновь возмечтал, что Мирина решила вслед за ним превратиться в змею
Что ж, любовь двух змей полна шёлковых прикосновений и волшебной неги! Он был не против!
Занятый собственными чувствами, он пропустил точку невозврата.
А она
Как он, влюблённый глупец, мог расслабиться в её присутствии! Будто бы она хотя бы раз давала ему основания к этому!
Тело Мирины не зазмеилось серебром, оно выбрызнуло чёрные перья!
И реальность, в которой пребывали они оба, мучительно застонала
Став вороном (вот для чего она просила жреческую фибулу из Тан-Тагана города воронов!), она схватила змеиное тело Галаха, вынесла из шатра и, несколькими мощными рывками обширных крыльев поднявшись ввысь, с маху сбросила на камни!
Осторожно спланировав, присела. Убедившись наощупь, что змеиный череп назойливого жениха расколот, тяжеловатым вороньим скоком разогналась и быстро набрала высоту, где поймала воздушную волну, несущую её прочь от родного Тан-Амазона.
Дальше всего от него и был вороний Тан-Таган. Там она и решила поселиться.
Будучи Мириной, она ещё не знала, что процесс истекания жизни из расколотого черепа обратим.
Как не знала и мудрейшего и могущественнейшего жреца Тан-Аида Гиера. Для которого превращение всех этих процессов в обратимые было не сложней самого дыхания.