Но Вик уже был в городе, можно сказать под боком. Теперь мне ничего не страшно. Я испытала приятное облегчение и неожиданно для себя сказала: «Не досталось майонеза, застрелился из обреза». Поперхнулась, откашлялась и прошептала: «Гадость, какая». Качество и впрямь было удручающим, но после стольких переживаний претендовать на иное я бы не стала. Меня поразило другое. Я попадала в передряги и выбиралась из них, нещадно жучила себя, чтобы не впасть в лютейшую тоску. И все это время во мне существовал параллельный мир, где не просто сохранялось желание работать и зарабатывать, а и осуществлялось подспудно. Возгордиться от собственной многоплановости я не успела, зазвонил телефон. О моем пребывании в покоях полковника могли догадываться только он сам, мама и Настасья. Поэтому я вразвалочку подошла к аппарату, загадывая, подавлю игривое желание промурлыкать в трубку какую-нибудь глупость или нет. Раздавшийся мужской голос снял проблему, как стакан с опасно накренившегося подноса:
Добрый день, Поля. Звонок мой секретный, так что я коротко. Постарайся изо всех сил в четыре часа прогуляться к поездам своего метро. Мне надо переговорить с тобой насчет Бориса. Надеюсь, встретимся. Пока.
Я рта раскрыть не успела. Старший лейтенант полиции Сергей Балков. Остался на несколько минут в кабинете в управлении один и успел назначить мне рандеву. Наверное, к вечеру отправится беседовать с каким-нибудь потерпевшим или свидетелем и по пути ознакомит меня с заботами своего друга и сослуживца Бориса Юрьева. Из звонка Сергея следовало, что полковник Измайлов раньше шести домой не засобирается, и, что с Юрьевым стряслось нечто небывалое. Такое, с чем он сам справиться не в состоянии. Я забеспокоилась. Парни близки Измайлову, значит, и мне не чужие. Но у нас с Борисом сложные отношения. Сергей, разумеется, в курсе. Поэтому лишь запредельная нужда могла заставить его обратиться ко мне. Объясню по порядку.
Измайлов и Юрьев с Балковым это Учитель и Ученики. Подчеркиваю, Ученики тоже с большой буквы. Не в нашем хамоватом понимании: лекцию прочитал, на практике показал и отвали. А, скорее, в восточном, когда потребность в отношениях взаимна и бесконечна. Мне не удалось выпытать у Вика, почему именно с Сергеем и Борисом у него так сложилось. Отшучивался по своему обыкновению: «Не понимаю смысла поговорки: Не ученик ищет учителя, а учитель ученика, но чувствую правда».
При виде не достигших еще тридцатилетия Балкова и Юрьева многим приходит на ум сравнение боксера с фигуристом. И темпераменты у них разные. Сергей хозяйственный, основательный и добродушный. Борис презирает бытовщину, не вникает в мелочи, скор на интуитивные прозрения, зол и ироничен. Казалось бы, классический тандем. Однако в реальности это не сдвоенный велосипед, но два разных велосипеда, движущихся в одном направлении, со всеми вытекающими отсюда житейскими коллизиями.
Я веду речь не о монахах в монастыре, а о не дававших Богу лишних обетов мужчинах в убойном отделе. Поэтому обсуждать степень их приближенности к человеческому идеалу бессмысленно. Измайлов, по-моему, слишком явно отдает предпочтение Борису. С Балковым ему скучно, с Юрьевым интересно. Но это полбеды. Хуже, что он молча принимает истеричность любимца и распекает уравновешенного его друга за общие промахи. Я пыталась доказать, что Сергей не тупее, а скромнее Бориса. Он терпим к людям и строг к себе, стыдится допущенных из-за небрежности или спешки ошибок. Борис же склонен придираться к каждому и прощать себя. Они оба никогда не ищут оправданий. Сергей, потому что «виноват, так виноват». Борис, потому что считает себя ни в чем не виноватым по определению.
Отношение ребят ко мне есть отражение их отношения к Измайлову. Балков уважает выбор полковника и терпеливо приспосабливается к его женщине, хотя именно Сергея должна бесить моя импульсивность. Юрьев полагает, будто Измайлов связался с такой несолидной оторвой, как я, в момент острого помешательства и теперь из гордости не желает признать промашки. И Борис всячески способствует разочарованию Виктора Николаевича во мне. Он вытворяет примерно то же, что и Настасья, постоянно критикующая полковника, только у Бориса на меня компромата больше. Еще бы. Вик не набивается к моей подруге в ассистенты на операции. А я постоянно лезу в расследования убийств. И никак не могу доказать Боре Юрьеву, что к этому занятию меня принуждает не желание, а исключительно стечение обстоятельств. Натура такая. Я не различаю содействия и противодействия, главное, чтобы вокруг были люди. А там разберемся, кто друг, кто враг, и почему. Однажды в ЦПКО на аттракционах из маминого кармана вытрясло все деньги. Пока она переживала в сторонке и готовилась просить сжалиться дежурную в метро, я смоталась в гущу толпы, разъяснила народу ситуацию и не только принесла два пятака, но и привела толстого весельчака, который захотел взглянуть на мать столь непосредственной девочки. Дяденька немедленно влюбился, и бедная мама отбивалась от поклонника всю дорогу, а после еще пару недель. До сих пор, вспоминая ту или похожие истории, она сокрушается:
У тебя, дочка, есть один существенный недостаток. Ты могла насобирать денег на месячный проезд всей нашей семье. А ограничилась двумя необходимыми монетками.
Поведай я об этом эпизоде старшим лейтенантам, Сергея Балкова озаботило бы то, что я могла потеряться или нарваться на взрослое хамство. А Борис Юрьев часа два распространялся бы об обязанности ребенка смирно стоять рядом с матерью, жалеть ее взглядом и преданным поскуливанием и ждать, когда взрослый человек выберет способ и начнет действовать.
У тебя, дочка, есть один существенный недостаток. Ты могла насобирать денег на месячный проезд всей нашей семье. А ограничилась двумя необходимыми монетками.
Поведай я об этом эпизоде старшим лейтенантам, Сергея Балкова озаботило бы то, что я могла потеряться или нарваться на взрослое хамство. А Борис Юрьев часа два распространялся бы об обязанности ребенка смирно стоять рядом с матерью, жалеть ее взглядом и преданным поскуливанием и ждать, когда взрослый человек выберет способ и начнет действовать.
Я потрясла головой, изгоняя из нее капитанов, и принялась готовить не обед, а ужин. Встреча с Сергеем сулила какую-то новизну. И этого было достаточно, чтобы полностью восстановить мою жизнеспособность. А то за последние двое суток у меня возникло стойкое впечатление, будто я что-то жую, жую, и не могу ни выплюнуть, ни проглотить.
Глава пятая
Сергей степенно вышел из вагона и направился ко мне. Широкое лицо выражало мягкую приветливость и, вынуждена признать, едва уловимую настороженность.
Здравствуй, Сережа. Почему такой встрепанный?
Так Виктор Николаевич приехал, пожал мощными плечами крепыш.
Посторонний подумал бы, что полковник после разлуки таскает подчиненных за вихры. А вы, бедные, настолько привыкли, что не ропщете, засмеялась я.
Ты не посторонняя, скупо улыбнулся Балков. Просто Виктор Николаевич нас распекал, я от напряга ерошил волосы, а расчесаться забыл. Ничего, на улице влажно, прилягут.
За что распекал-то? поинтересовалась я.
За нерадивость и неразумение, Поля.
Я мысленно провела ревизию состояния своей и полковничьей квартир и качества приготовленной еды. Вроде ничего.
Сережа, ты меня заинтриговал. Пропадающий от чего бы то ни было Борис это зрелище в стиле фэнтэзи.
Это зрелище в стиле передвижного зоопарка, Поля, грустно сказал Балков. И Борька в нем самый неприспособленный зверь.
Пытаюсь представить. Не получается, призналась я.
Сейчас объясню и побегу, а ты переваривай. Потом состыкуемся и обсудим. Только, сама понимаешь, никому ни слова. Я себя неделю убеждал, что не предаю Борьку, а выручаю. Но все равно мне не по себе.
Пустой болтовни Сергей не терпел, поэтому я воздержалась от обсуждения вопроса, как часто дорога в ад бывает вымощена благими намерениями. В конце-концов самое захватывающее в жизни не посыл и результат, а процесс. Я лишь подбодрила Балкова:
Взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Ладно, как-нибудь выдюжу.
Вместе выдюжим, Сережа.
И Борька с нами.
Да, у капризного Юрьева был верный друг.
Я трудно привыкала к манере Сергеевой речи. Он не рассказывал, а докладывал. Его лаконизм приводил к недоразумениям: он давно все, что собирался, выложил, а я, привыкшая к прологам и не слишком в них вникающая, ждала основной части. Извинялась, просила повторить. И только добросердечие и снисходительность Сергея раз за разом спасали ситуацию. В данном случае Балков так боялся сболтнуть лишнее, что превзошел самого себя, буркнув:
Борис втюрился во вдову жертвы, а она его на десять лет старше.
И замолчал. Я всегда готова выслушивать человека, произносить ответные монологи, поддерживать диалог, вступать в полемику и помогать. Но это первая эмоциональная реакция на обращение ко мне. Анализировать слова собеседника, соотнося их с его естеством, я, если честно, начинаю в зависимости от личной заинтересованности в сообщенных сведениях сразу, погодя или вообще откладываю в памяти впрок и извлекаю по мере возникновения этой самой личной заинтересованности. С Балковым такой номер не проходит. Над его краткими выкладками приходится думать по ходу беседы. Тот же Юрьев скор на нелестные характеристики: три четверти людей для него дураки и мелкашка. Однако Борис продолжает с этими убожествами общаться и сотрудничать. А терпимый к слабостям человечества Сергей, обнаружив, что вы не силились правильно его понять, обрубает не только разговор, но порой и отношения. При этом в глазах парня плещется детский укор. Дескать, я свел треп к минимуму, я экономил ваше время и щадил нервы, а вы «Рационалист несчастный» посмеивается над другом Юрьев. «Зато ты делаешь вид, что нуждаешься в зрителях, дорого заплативших за билет на представление, а обходишься случайными зеваками», парирует Балков. Так и сосуществуют.
Если разобраться, молчун Балков претендует лишь на то, чтобы его не терзали вопросами, ответы на которые знают сами. И фраза: «Борис втюрился во вдову жертвы, а она его на десять лет старше» комментариев действительно не требовала. Они расследовали убийство женатого мужчины, поскольку упоминалась вдова. Раз расследовали они, покойный был либо богат, либо известен, либо и то, и другое. Если Борису двадцать восемь, вдове не меньше тридцати восьми. В ее возрасте, по мнению Сергея, надо начинать беспокоиться о душе, а не о мужиках. В сущности Балков еще ребенок. Он полагает, что секс приличен в юности, а зрелая тяга к нему граничит с непристойностью. Далее, коли уж разборчивый Борис влюбился в порочную старуху, в ней должна быть какая-то изюминка. Такая женщина легко не отпустит, и Юрьев обречен на муки безответной любви. В случае проявления дамой взаимности тревога Сергея могла только усилиться. В бескорыстное увлечение обеспеченной стервы опером, пусть и перспективным, Балков не верил. И еще одно немаловажное соображение. Поскольку он не давал Борису времени разобраться в себе и перебеситься, я могла смело предполагать, что Сергей подозревал вдову, по меньшей мере, в найме киллера и не желал видеть друга «испачканным» связью с ней.