Эдуард Тополь
Нескучный киносад (сборник)
© Э. Тополь, 2016
© ООО «Издательство АСТ», 2016
Авиатриссы
Простая история
Глава 1Жарким летом 1987 года на пыльном шоссе, проходящем у Приволжского аэродрома, на автобусной остановке «Аэропорт» стояла под палящим солнцем семнадцатилетняя Катя с фибровым чемоданом у ног. Она была маленького роста, и по ее одинокой унылой фигуре было видно, что стоит она давно и безнадежно. Катя высматривала рейсовый автобус, но мимо, поднимая пыль, проносились только грузовики и легковушки.
Наконец какой-то обшарпанный «жигуль» все-таки тормознул подле Кати, и крупный двадцатишестилетний водитель в желтой линялой штормовке окликнул ее:
Эй! Куда тебе?
Подхватив чемодан, Катя подбежала к машине, быстро открыла заднюю дверцу и поставила на сиденье свой чемодан.
В летное училище! Подвезете?
Куда-куда? удивился парень.
В летное училище. На экзамены опаздываю. Катя уселась рядом с ним на переднем сиденье.
На диспетчера будешь учиться? спросил водитель, трогая машину.
Почему на диспетчера? На летчика.
Чиво-о? Парень ударил ногой по тормозу.
На лётное, я пилотом буду, уверенно сказала Катя. Ехай! Пожалуйста!
Но водитель, перегнувшись через ее колени, открыл дверцу машины.
Вылазь! «Ехай»!
Ты чо? изумилась Катя.
А то! Баб на лётное не принимают. Вылазь!
Как не принимают? Почему?
Потому! Курица не птица, баба не пилот. Вылезай, я сказал!
И ведь высадил, обозлившись неизвестно на что. Не знал, конечно, что от судьбы не уйдешь
Однако не будем забегать вперед.
На следующий день Катя сидела в кабинете ректора Приволжского авиационного училища генерала Рыкова. Здесь на письменном столе, на подоконнике и на шкафах стояли макеты самых разных самолетов от всех Анов до Ту-144 и армейских бомбардировщиков сороковых годов, а за окном, на зеленом летном поле, где расположился музей авиационного училища, стояли те же самые самолеты в свою натуральную величину.
Глядя на это сказочное, но, оказывается, недосягаемое богатство, Катя со слезами на глазах говорила генералу:
А как же Гризодубова? Марина Попович?
Но ректор только развел руками:
Ничего не могу поделать. Приказ Министерства гражданской авиации. На летные профессии принимаются только лица, имеющие приписное свидетельство военкомата. То есть военнообязанные. Понимаете? Чтобы, если война
Так я согласна! воскликнула Катя. Если война, пойду хоть на истребитель! Я летать хочу! Я с рождения
Поймите, девушка, перебил генерал, я не могу нарушить приказ министра. Поезжайте к нему. Если мне из министерства прикажут
Да? обрадовалась Катя. Если прикажут, то примете? Правда?
Тут я должен объяснить настырность своей героини.
Каждый из нас в детстве летал, но так, как летала Екатерина Осина, не летал никто. Дело в том, что все мы летали во сне, а Катя наяву, и притом с грудного возраста, да еще в пилотской кабине! А всё потому, что мама у Кати, извините, скончалась в день Катиного рождения в родильном доме города Салехард, а папа был командиром самолета Ан-2, и девать ему Катю было совершенно некуда, кроме своей пилотской кабины. Поэтому зимой под ровный гул мотора мощностью 1000 л. с. Катя, завернутая в оленьи меха, спала позади командирского кресла, куда бы они ни летели за мороженой рыбой к ненцам Тарко-Сале, за соболиными и норковыми мехами на хантыйские зверофермы или с продуктами и спиртным к геологам Урая и Уренгоя.
Конечно, иногда Катя просыпалась и подавала голос. Тогда отец передавал управление самолетом второму пилоту, а сам поднимал с пола меховой сверток, разворачивал дочку и менял ей пеленки или возвращал утерянную во сне соску. И говорил:
Катюша, до Салехарда час сорок. Потерпишь?
И снова они летели над бескрайней тундрой, покрытой снегом и ледяными торосами, и гул авиационного двигателя «АШ-62ИР» был для Кати колыбельной песней.
А летом и того проще в салоне, у переборки, отделяющей этот салон от пилотской кабины, отец ставил детский манеж, привязывал его к этой переборке крепко-накрепко, насыпал в него разноцветных кубиков и кукол, а сверху накрывал антимоскитной сеткой. И был у Кати свой, на высоте тысяча метров, домик, в котором она играла и летала до поступления в детский сад, то есть до четырех полных лет. Правда, порой случались ЧП. Как-то они перевозили ненцев-оленеводов. Взяли их где-то на севере Обской губы и повезли в Салехард на слет ударников труда. А по дороге эти ударники развели на алюминиевом полу салона костер и стали угощать трехлетнюю Катю жареной олениной. И только когда дым и запахи костра проникли в пилотскую кабину, Катин отец испуганно выскочил в салон и закричал на ненцев:
Вы с ума сошли! А ну гасите! Быстро!
А Катя, стоя в манеже, протянула отцу кусок жареной оленьей печени:
Скусно, папа! Куссай!
Глава 2Но вы когда-нибудь пробовали попасть на прием к министру?
Впрочем, если вы летаете первым классом и вообще какой-нибудь олигарх или дочка олигарха, то для вас, конечно, все двери открыты. Но что, если вам всего восемнадцать лет и вы приехали в общем вагоне из города Салехарда или еще из какой-нибудь глубинки? Как по-вашему? Сможете вы пробиться к министру?
Катя сидела на своем фибровом чемодане у высоких дубовых дверей парадного входа Министерства гражданской авиации, что на Ленинградском проспекте. И с изумлением взирала на одну из первых массовых демонстраций времен горбачевской гласности, которая шумным потоком двигалась рядом по этому проспекту. Демонстранты несли портреты Сахарова, Гдляна и Ельцина и самодельные, написанные от руки плакаты:
ТРЕБУЕМ ОТМЕНИТЬ
ШЕСТУЮ СТАТЬЮ КОНСТИТУЦИИ!
ВСЯ ВЛАСТЬ СОВЕТАМ! НЕТ ВЛАСТИ КПСС!
ДОЛОЙ КГБ!
ВЕРХ ПОЗОРА И БЕЗОБРАЗИЯ ПАРТИЯ,
КОТОРАЯ ЗАЩИЩАЕТ СВОИХ МЕРЗАВЦЕВ! В. И. Ленин
ЗАЩИТИМ ДЕЛО ГДЛЯНА И ИВАНОВА!
ЕЛЬЦИН ПРОСНУВШАЯСЯ СОВЕСТЬ КПСС
Вожаки демонстрации кричали в мегафоны требования об отмене цензуры и освобождении диссидентов и политзаключенных, а с тротуара их фотографировали суетливые иностранные журналисты.
Тут высокая входная дверь министерства чуть приоткрылась, из нее выглянул пожилой толстяк в застиранной бледно-голубой форменной рубашке начальник министерской охраны. Увидев Катю, он хотел тут же закрыть эту дверь, но Катя была на стреме, она-то давно ждала этого момента и успела сунуть ногу в проем двери.
Да не примет тебя никакой министр! сказал на это начальник. Убери ногу!
Примет! уверенно ответила Катя.
Ага! Щас! скептически заметил начальник и вдруг ловким толчком отстранил от двери и Катину ногу, и саму Катю. Иди отсюда! И захлопнул дверь.
Но Катя, упрямо дернув плечом, снова села на свой чемодан.
Рядом продолжала катить громогласная колонна демонстрантов. Иностранные журналисты продолжали фотографировать их и брать у них интервью. А над всем этим действом, на фронтонах зданий Ленинградского проспекта, продолжали висеть стандартные транспаранты советской эпохи:
УЧЕНИЕ ЛЕНИНА-СТАЛИНА НЕПОБЕДИМО,
ПОТОМУ ЧТО ОНО ВЕРНО
КПСС УМ, ЧЕСТЬ И СОВЕСТЬ
НАШЕЙ СОВЕТСКОЙ ЭПОХИ
КОММУНИЗМ ЭТО МОЛОДОСТЬ МИРА,
И ЕГО ВОЗВОДИТЬ МОЛОДЫМ!
С решимостью держать свою осаду до победного конца, Катя порылась в дорожной сумке, достала завернутый в «АиФ» пакет и развернула его. В пакете был обычный дорожный набор половина вареной курицы, ломоть хлеба, два крутых яйца. Подумав, Катя быстрым жестом перекрестила свою еду и начала с курицы.
Начальник охраны, который через окно наблюдал за Катей, на такой демарш явно не рассчитывал. Он снова открыл дверь и вышел на каменные ступени.
Министра вообще нет в Москве, понимаешь? сказал он.
Катя смерила его взглядом с ног до головы и решила, что выбрала правильную стратегию. Продолжая есть, сообщила:
Ничо, я подожду, когда прилетит.
А прилетит все равно не примет.
Ага, сказала Катя, продолжая жевать свою курицу. А я не уйду, пока не примет!
А я счас охранников позову, они тебя вышвырнут отсюда.
Катя скептически усмехнулась:
Попробуй. А я вон тех журналистов позову, иностранных
Тут подошла восемнадцатилетняя узбечка, стройная и худенькая, как кинжал, но с рюкзачком и с потертым чемоданом в загорелой руке.
О! Еще одна! насмешливо сказал начальник. Из Ташкента прилетела?
Я не прилетела, ответила узбечка. Я приехала. Из Питера. Из летной академии. Мне начальник академии сказал
Да знаю я, что они вам говорят! Все на министра спихивают. А если с вами чо в воздухе случится, кто под суд пойдет?
Вы летчик? На пенсии? вдруг спросила Катя.
С чего ты взяла? удивился он.
А потому что летчиков злых не бывает. Небо злых не держит, сообщила ему Катя и протянула узбечке крутое яйцо. Будешь?
Спасибо
Узбечка села на свой чемодан, устало стянула с плеч рюкзак, открыла его и достала точно такой же, как у Кати, газетный пакет, тоже завернутый в «АиФ». Развернула, и там, как вы понимаете, тоже оказались половина вареной курицы, лаваш, два яйца и пара редисок. Усмехнувшись, узбечка и Катя чокнулись крутыми яйцами.
Да знаю я, что они вам говорят! Все на министра спихивают. А если с вами чо в воздухе случится, кто под суд пойдет?
Вы летчик? На пенсии? вдруг спросила Катя.
С чего ты взяла? удивился он.
А потому что летчиков злых не бывает. Небо злых не держит, сообщила ему Катя и протянула узбечке крутое яйцо. Будешь?
Спасибо
Узбечка села на свой чемодан, устало стянула с плеч рюкзак, открыла его и достала точно такой же, как у Кати, газетный пакет, тоже завернутый в «АиФ». Развернула, и там, как вы понимаете, тоже оказались половина вареной курицы, лаваш, два яйца и пара редисок. Усмехнувшись, узбечка и Катя чокнулись крутыми яйцами.
Я Гюльнара Насибова. Из Ферганы, сообщила узбечка. А ты?
Катя Осина, из Салехарда, чистя яйцо, ответила Катя.
Чокнутые заметил начальник охраны и ушел, закрыл за собой дверь.
Но Катя и Гюльнара даже не обратили на это внимания.
У тебя отец на чем летает? спросила Катя.
У меня отец пастух, ответила Гюльнара.
Иди ты! А как же ты?..
Хочу летать, хрустя редиской, сказала Гюльнара. И буду!
Но ты хоть штурвал в руках держала?
Честно?
Ну
Гюльнара оглянулась на закрытую дверь министерства. И сообщила негромко:
Я вообще в самолете еще никогда не была.
Иди ты! снова изумилась Катя.
Тут Гюльнара достала из кармана пачку «Ту-134», выбила две сигареты и одну протянула Кате. Но Катя отрицательно покачала головой.