«Рено» небрежно отмахивался на бегу, но Катя не отставала:
Я лучше всех буду учиться!
Замректора убегал, даже не ответив, Катя в сердцах плескала из ведра воду на пол и остервенело драила этот пол шваброй, а из открытых дверей учебных классов были слышны голоса педагогов летного отделения. Там у Марины и Гюльнары были занятия по английскому, воздушному праву, радиообмену. А у Кати всё то же мытье полов. Вымыв спортзал, она подходила к турнику и пыталась допрыгнуть до перекладины. Безуспешно. Тогда она направлялась к шведской стенке, взбиралась на нее, висела вниз головой и как в детских снах летела над тундрой, раскинув руки. Росла
Глава 5Опустить учебные будни или все-таки рассказать, как по утрам под песню Цоя курсанты делают зарядку на спортивных снарядах своего стадиона подтягиваются на турнике, крутят «солнышко», толкают ядро. Но стоит Гюльнаре и Марине появиться на беговой дорожке вокруг футбольного поля, как к ним то и дело пристраиваются на бегу старшекурсники, флиртуют и пытаются познакомиться.
Тут, может быть, совершенно не к месту, но все-таки нелишне сказать, что город Приволжск возник на заре самолетостроения на выжженных солнцем приволжских степях, гладких, как женское колено, и плоских, как письменный стол Господа Бога. По этой причине тут могут безбоязненно взлетать и садиться все виды летательных аппаратов, от первых «этажерок» до космических кораблей, и, между прочим, именно сюда, в эти степи в апреле шестьдесят первого приземлился Юрий Гагарин.
Ну, а если говорить конкретно, то первым здесь еще в двадцатые годы возник АЗЛ Авиастроительный завод имени, конечно, Ленина, потом Авиамоторный имени Октябрьской Революции, затем Бетонный и стройматериалов ведь для взлетов и посадок тяжелых самолетов пришлось все-таки бетонировать ВПП, да и людям нужно было строить жилье. Бурный рост советской авиации, а затем космонавтики требовал все больше и больше летчиков, авиамехаников, диспетчеров и других авиационных специалистов, и правительство не жалело денег на их подготовку. Еще в 1944-м, едва немцев откатили от Волги, здесь основалось Высшее авиационное училище имени героя Николая Гастелло, позже переименованное в училище имени Юрия Гагарина. Огромные учебные корпуса, оборудованные по последнему слову тогдашней техники, с тренажерами всех видов самолетов, учебные классы, спортивные сооружения, общежитие для курсантов, административный корпус и собственный учебный аэродром с музеем летательных аппаратов и своим учебным авиапарком. Короче летай не хочу
Впрочем, вру летать тут как раз хотели все, даже уборщица Екатерина Осина. И потому, драя по утрам лестничные пролеты, полы и подоконники административного корпуса, Катя с острой завистью смотрела издали на стадион. Там Егор Спешнев тот самый парень, который высадил ее из своего «жигуленка», крутил на турнике «солнышко», его сокурсник и толстяк Микола Гринько с открытым ртом столбенел при виде пробегавшей мимо худенькой Гюльнары, а второй сокурсник, грузин Вахтанг Микеладзе, увидев пышногрудую Марину, просто рухнул с гимнастических колец на землю
Катя выжала половую тряпку и увидела того, кого каждое утро в 07:55 поджидала на лестнице административного корпуса.
Валерий Иванович, здравствуйте! Ну, пожалуйста! Разрешите мне ходить на занятия! Вольнослушате
Отстань! «Жан Рено» хотел проскочить мимо нее. Скажи спасибо, что тебя уборщицей взяли.
Но Катя, загородив ему дорогу, не двигалась с места.
Я лучше всех буду учиться!
Осина, осерчал «Рено», ты меня достала!
Еще нет, Валерий Иванович. Но я расту. Я уже на полсантиметра выросла!
Да ну тебя! все-таки обошел ее замректора и скрылся в своем кабинете.
Всё равно я буду здесь учиться! вслед ему крикнула Катя.
Потом у курсантов начинались занятия физика, математика, английский, воздушное право А Катя, домыв пол в ленинском уголке, доставала из кармана халата крохотную иконку Николая Чудотворца, ставила ее рядом с книгой «Новое мышление» М. С. Горбачева и Постановлениями XXI съезда, опускалась на колени на еще мокрый пол и, оглядываясь на дверь, шептала:
Ну, прошу тебя, святый, сотвори чудо
И что вы думаете? Хотите верьте, хотите нет (это, как говорится, ваше личное дело), но уже в декабре, то есть всего три месяца спустя после начала занятий, Катя снова сидела в кабинете ректора училища. На столе перед ректором лежала стопка распечатанных почтовых конвертов и тетрадных листов, исписанных ровным женским почерком.
Четырнадцать пятнадцать шестнадцать считал генерал эти конверты. Ну, ты даешь, Осина! Шестнадцать писем министру авиации! Думаешь, ему делать больше нечего, как твои письма читать?
Катя молчала. Она еще не знала непреложного правила высшей бюрократии спускать жалобы тому, на кого эти жалобы были написаны.
Ректор взял одно из ее писем и прочел вслух:
«В то время, как по призыву генерального секретаря Коммунистической партии во всей стране происходит перестройка, ускорение и новое мышление, в Приволжском летном училище сохраняются старые нормы приема на пилотов ростом только выше ста шестидесяти пяти сантиметров» Ректор поднял глаза на Катю. То есть я консерватор? Да или нет?
Я выросла, ответила Катя. На два сантиметра! Можете измерить. Хотите?
Ректор не отвечал. Он разглядывал Катю так, словно действительно измерял своим взглядом. Но не только рост, а еще, я бы сказал, и ее крохотный бюст, и тонкую шею Потом вздохнул:
Ладно Так и быть Я разрешу тебе посещать занятия.
Ой! вскочила Катя. Спасиб
Подожди, перебил ректор. Ты можешь их посещать при условии, что останешься уборщицей.
Как это? изумилась Катя.
А так, сказал он жестко. Летать все хотят, а полы мыть некому.
Глава 6Столовая гудела от голосов обедающих курсантов. В углу, на кронштейне под потолком, находился телевизор, Горбачев сообщал о выводе советских войск из Афганистана. А Катя, Гюльнара и Марина стояли со своими подносами в очереди у стойки раздачи блюд.
Блин! говорила Гюльнара. Полгода никаких полетов! Сплошные классные занятия!
Катя, первой взяв себе пару блюд и заплатив, отошла с подносом от кассы, поискала глазами свободный столик. Но все столы были заняты, только за одним проглядывал свободный стул. Катя направилась к этому столу.
Ребята, тут свобод? И осекалась, увидев, что один из сидящих за этим столом ее знакомый Егор Спешнев.
Садись, пожал плечами Егор. Мягкой посадки.
Двое других Вахтанг и Микола прыснули от смеха.
Но Кате уже деваться некуда, она поставила свой поднос и села.
Спасибо. Приятного аппетита.
Тут мимо них в поисках свободного места прошла Гюльнара с подносом в руках. Микола восхищенно посмотрел ей вслед.
Оце шахиня!
Действительно, Гюльнара высокая, стройная и с черными оленьими глазами выглядела восточной принцессой из диснеевской мультипликации.
Блин! говорила Гюльнара. Полгода никаких полетов! Сплошные классные занятия!
Катя, первой взяв себе пару блюд и заплатив, отошла с подносом от кассы, поискала глазами свободный столик. Но все столы были заняты, только за одним проглядывал свободный стул. Катя направилась к этому столу.
Ребята, тут свобод? И осекалась, увидев, что один из сидящих за этим столом ее знакомый Егор Спешнев.
Садись, пожал плечами Егор. Мягкой посадки.
Двое других Вахтанг и Микола прыснули от смеха.
Но Кате уже деваться некуда, она поставила свой поднос и села.
Спасибо. Приятного аппетита.
Тут мимо них в поисках свободного места прошла Гюльнара с подносом в руках. Микола восхищенно посмотрел ей вслед.
Оце шахиня!
Действительно, Гюльнара высокая, стройная и с черными оленьими глазами выглядела восточной принцессой из диснеевской мультипликации.
Катя закрыла глаза, шепотом произнесла короткую молитву и быстрым жестом перекрестила свою тарелку с супом.
Егор и его сокурсники изумленно посмотрели на это.
А она, не смущаясь, принялась за еду зачерпнула горячий суп и подула на ложку.
Я нэ поняв, сказал Микола своим друзьям. У нас училище чи эта сэминари́я?
А тебя как звать, монашка? спросил Вахтанг.
Катя снова подула на ложку с супом и только после этого подняла глаза на Вахтанга:
Вообще-то, мне папа рассказывал, что летчики, знакомясь, сначала называют себя. Вы летчики?
Мы-то летчики начал Вахтанг, но тут же отвлекся на проходящую мимо них Марину. Вах!.. И повернулся к Кате: Это твоя подруга, да?
Да, это Марина.
Передай от меня: поднос ей не нужен.
Катя непонимающе захлопала ресницами.
Она тарелки можэ на грудях носыть, объяснил Микола.
Нет! сказал Вахтанг. Я буду ее подносом!
Очень смешно, саркастически заметила Катя. Вы лучше скажите, когда у нас полеты начнутся. На втором курсе или на третьем?
А ты не дождешься полетов, усмехнулся Егор.
Это еще почему?
А вы все трое не дождетесь. И он впервые посмотрел ей прямо в глаза.
Она не отвела взгляда:
С чего бы это?
А понесете, заявил он с вызовом. Ну, забрюхатите и свалите отсюда.
Катя продолжала смотреть ему в глаза. Потом встала. Подняв свою тарелку с горячим супом, плеснула этим супом Егору в лицо и ушла.
Назавтра Егор всё лицо в волдырях и мази от ожога а также Микола, Вахтанг и Катя стояли перед ректором в его кабинете.
Ну, рассказывайте, сказал ректор. Кого отчислять? И поочередно посмотрел на Катю, Егора, Миколу и Вахтанга.
Меня, товарищ генерал! после короткой паузы разом сказали и Катя, и Егор.
Ректор удивленно посмотрел на обоих.
Я ей нагрубил, объяснил Егор.
Я его супом облила, сказала Катя.
Ну-ну протянул ректор и спросил у Егора: Ты забыл, что я тебя взял условно?
Егор молчал.
И вообще, сказал ректор, вы же проходили экзамены на выдержку А представьте, что это у вас в полете происходит. Вы экипаж, у вас за спиной сто сорок пассажиров. Ты, Спешнев, командир, а ты, Осина, штурман или второй пилот.
Ужас! заметил Микола.
А я с ней не полечу, сказал Егор.
А тебя никто не спросит, ответил ректор. Назначат в экипаж, и полетишь. Но я не об этом. Если один нагрубит другому, то он показал на лицо Егора, в воздухе это уже не ожог. Это ну? Что?
Авария, догадался Вахтанг.
Вот именно, сказал ректор. Гибель ста сорока пассажиров и экипажа. Понятно?
Так точно, товарищ генерал! вразнобой заверили его все четверо.
И вообще задумчиво продолжал ректор. Кто такой летчик? А? Летчик это небожитель это единственный человек, под которым вращается земной шар. Понимаете? Вы если, конечно, доучитесь будете летать на высоте десять километров. А под вами Земля медленно так вращается, уплывает под вас Представляете? И если смотреть оттуда, с неба, то по сравнению с этим кайфом полета ну, что какие-то личные претензии, обиды? А? И вдруг резко сменил свой тон: Идите с глаз моих!