Вадим во время монолога Михал Михалыча тщетно пытался засунуть файл с бизнес-планом в карман, расположенный позади водительского сидения, но файл никак не хотел засовываться, ему явно что-то мешало. Решив потихоньку вытащить это мешающее что-то, Вадим понял, что карман забит небольшого формата книгами.
У Вас тут книги, я не могу никак засунуть
А, дак возьми себе пару штук.
Вадим вытащил одну книгу и после этого все еще с трудом, но втолкнул свой бизнес-план в карман позади сидения.
Выйдя из машины, Вадим опустил взгляд на только что обретенную книгу. «Михаил Сотников. Обратного пути нет» гласил заголовок. Под заголовком располагалась картина, изображающая полуобнаженную девушку с невероятно тонкой талией и огромными голубыми глазами.
Обратного пути нет, задумчиво проговорил Вадим.
Через день после этого разговора Вадим ушел из банка и устроился в компанию Михал Михалыча финансовым директором. Примерно через полтора месяца после этого разговора Вадим ехал в трамвае с котом под мышкой по направлению к дому родителей.
В полуторамесячный промежуток между устройством на работу и поездкой на трамвае успело произойти множество интересных событий. Прежде всего, состоялось знакомство Вадима с трудовым коллективом «Российского Сельскохозяйственно-Газового Холдинга», точнее, несколькими молодыми людьми, работающими в ООО «РосСельГаз». Динамично развивающийся холдинг состоял из генерального директора Михал Михалыча и нескольких его заместителей: по экономике, по производству, по правовым вопросам, по взаимозачетам, по газу, по молоку, теперь вот еще и по финансам. Единственным недиректором в этом коллективе была Голодова Наталья, главный бухгалтер.
Несмотря на обилие директоров и полное отсутствие в штате пролетариев или хотя бы каких-нибудь специалистов, работа в офисе кипела. Директора таскали свитки факсов, куда-то постоянно звонили, с кем-то постоянно встречались, сутками пропадали в каких-то командировках. Динамики в холдинге действительно было хоть отбавляй. Вадима встретили достаточно радушно, выделили ему стол с компьютером и сразу завалили работой.
Второй сон Вадима. Москва. Середина Того Самого Дня
Второй сон Вадима. Москва. Середина Того Самого Дня
Красный юрятинский трамвай пролетел мимо Амфитеатра и, гремя тормозными колодками, на полной скорости пересёк главный перекресток города, где Проспект Ленина и Комсомольский бульвар сходятся в смертельной битве за звание самой-самой юрятинской улицы. На стороне Проспекта были огни Главного Универмага, а Бульвар пытался взять скамеечками в тени лип.
Вадим, далёкий от этой войны, закрыл глаза и снова надел наушники, чтобы погрузиться в полудрему, в то время как за два часовых пояса от него члены Совета Мудрейших тоже собирались после некоторого перерыва, чтобы продолжить свою работу. Пока прислуга заменяла семисвечники, в которых выгорели свечи, присутствующие в ожидании господина Хавронского разбились на группы и вели светские беседы. Лишь Великий Эльцинд тихонько почивал на троне с золотыми ручками, свесив голову на плечо.
Одна группа состояла из Якова Соломоновича Бердичевского, банкира, и Матвея Израилевича Птицинского, владельца «пятой кнопки» телевидения. Разговор двух членов Совета Мудрейших состоял из разбора некоторых талмудических терминов, недавно вычитанных Матвеем Израилевичем.
А вот когда десять наших собираются вместе, то это означает, Яков Соломонович, миньян.
Как, Матвей Израилевич?
Миньян! Это не то, что ты подумал, потому что на конце того, что ты подумал, немного другие буквы, а то, что я тебе говорю, это именно «миньян», понял?
А что это? Ну то есть я понял, что можно вдесятером собраться, но зачем?
Чтобы Богу молиться, Яшенька.
Эх, Матвеюшка, неожиданно грустно отозвался Яков Соломонович и после небольшой паузы добавил, поздно это всё.
Что «всё»?
Вот это вот «всё», рука Якова Соломоновича прочертила круг, указывая Матвею Израилевичу на окружающий их интерьер, я ведь всю жизнь учил подрастающее поколение, что бога нет, а есть только единственно верное и правильное учение, я ведь, знаешь ты, чуть было диссертацию не защитил, да вот не успел. Знаешь, какая тема была? «О преимуществах социалистического типа производства в мясной и молочной промышленности». А знаешь, где защищаться должен был? В Институте марксизма-ленинизма. Да, все уже готово было: автореферат распечатал, разослал, оппоненты речи написали, третьи лица, все чин-чинарем, комиссию созвали, знаешь, на когда? На 22 августа 1991 года.
Яков Соломонович умолк, пристально вглядываясь в себя. Матвей Израилевич для приличия тоже подождал минутку и продолжил:
Еще я тебе сегодня хотел рассказать про значение кашрута.
Слушай, а откуда ты все это знаешь, Матвейка? спросил Яков Соломонович.
Ну как книги есть, разные люди знающие
Книги Я вот раньше одну-единственную книгу читал по этому вопросу, называлась «Осторожно: сионисты!», автор, по-моему, какой-то Николай Петров, издательство «Молодой коммунист», Москва, 1971 год.
Да нет, ну что ты, Яшка! Ну что ты все плохое вспоминаешь. Забудь, слушай меня. Так вот, значение кашрута состоит в том
Тут к говорящим неожиданно присоединился Дубовский. Резким движением он словно занырнул внутрь пространства между Матвеем Израилевичем и Яковом Соломоновичем и сразу же вклинился в разговор.
Так, вы кончайте эту вашу жвачку ни о чём. Дело есть, Матвейка!
Какое же, Абрам Борисович?
Да вот про тельавидение твое, то есть наше. Про кнопку твою, пятую. Передачу надо тиснуть одну, сюжетец показать.
Так у тебя ж, Абрамушка, своя кнопка есть. Моя-то тебе зачем?
Моя уже задействована, не переживай. Мне большая аудитория нужна, поэтому понадобятся все ресурсы.
А о чем сюжетец?
Да про этого, Абрам Борисович кивнул на спящего Эльцинда, валить его думаю, будем давать честную, объективную картину, объяснять народу, что пора бы уже его на покой.
Да ты что, Абраша! С ума сошел, зачем тебе это?! Ведь хорошо же все, спокойно. Чем он тебе мешает? Пьет и пьет. Спит и спит!
Ну, во-первых, происхождение у него какое-то смутное. Вроде бы и из наших, опять же жена Иосифовна, а вроде и нет, может, он из гоев?
Изгой! Какой он изгой? Он же наш, Абраша, наш благодетель и заступник, надежда и опора
Ладно-ладно, не части. Привыкли вы всё восхвалять! Это у тебя с секретарских времен, а? Сидел, поди, в райкоме-то комсомола, чаек попивал? Ха-ха. «В райкомовском рае попивая чаёк! Всё в порядке! Все нормалёк!». Помнишь, песню такую? Вряд ли, ты, кроме «Ленин всегда молодой», не слыхал ничего, наверно. Да ладно, не красней, Матвейка.
У меня, между прочим, дома коллекция пластинок, джазовых. Я всего Маклохлина собрал
Ладно-ладно, говорю, не гунди. Надо серьезные вещи еще обсудить, как сегодня отмечать будем.
Что отмечать, Абрамушка?
Семидесятилетие комсомола! дразнивым тоном отозвался Дубовский. Наши праздники мы отмечаем, наши! Зарубите себе на носу. А то надели ермолки, корчат тут из себя, а по ночам, поди, Маркса читают по старой памяти!
Маркс тоже из наших, вроде, робко возразил Бердичевский.
Из наших! опять искривился Абрам Борисович. В общем, имейте в виду, сегодня Наш Новый Год! По-нашему Рош Ха-Шана. Так что гуляем, пОцики! Сегодня после этого все к Ромаше в баню. Девочки, музыка все как положено.
Поцики!.. Девочки!.. раздался слегка раздраженный голос входящего в зал человека.
Пройдя в конец зала, человек этот резким жестом ткнул выключатель. В течение пары секунд, пока свет распространялся по залу, человек подошел к круглому столу и остановился, хмуро оглядывая присутствующих. Внешний вид вошедшего разительно отличался от представителей Семи Мудрейших: ни талита с цицитами, ни ермолки с пейсами на нем не было, вообще одет он был достаточно прозаично: синий деловой костюм, красно-сине-белый галстук в полоску и белая сорочка. Внезапно средневековье встретилось с концом двадцатого века. Средневековье при этом морщилось от яркого света, конец двадцатого как будто готовился к схватке, приближался уверенно, но в то же время, не торопясь, вглядываясь в лицо главного своего соперника.
Звал? коротко начал вновь прибывший.
С новым годом тебя, Хавроша! отозвался Птицинский.
С каким еще новым годом?! Ты меня звал? И прекратите уже эти ваши местечковые клички использовать. Меня зовут Никита Семенович Хавронский, если забыли.
Мы ничего не забыли, Никита Семенович, начал Абрам Борисович, но внезапно был прерван проснувшимся Великим Эльциндом.
Бааа! Никита! Ну, этааа, хорошо, выбрался наконец! Нашел, значит, время. А то все возишься там со своими нефтяниками, совсем дедушку забыл.
Ну что Вы, как можно, я Вас не забывал. Просто дел много.
У всех дел много, а мы вот не забываем друг о друге, собираемся, вот, обсуждаем. У нас вот вопросы есть к тебе, панимашшшь!
Готов ответить, спрашивайте.
Разрешите я, поднялся со своего места Липшиц, у меня есть вопрос. Можно, Абрам Борисович?
Абрам Борисович махнул рукой, дескать, «валяй, задавай».
Очень хорошо, спасибо, товарищи, то есть господа. У меня к Вам, Никитушка, то есть Никита Семенович, есть вопросы по поводу подготовленного, как я понимаю, Вами плана. Итак, я смотрю Ваш план, Никита Семенович, и что же я там вижу? Таки ничего хорошего я там не вижу, хочу я Вам сказать. Может быть, Вы спросите меня, почему? А я Вам с удовольствием отвечу, без всяких обиняков и украдок. Собственно, вот что: все мы исходим из того, что деятельность наша должна быть направлена на достижение Великой Цели. Цель эта, как известно, изложена в Великом Плане, а План этот
надо осуществить в течение Великой Пятилетки! перебил Абрам Борисович, Лёнька, давай скорее, а то мы уже ВСЕ сейчас заснем.
Да-да, конечно, в общем-то Вы все, конечно, знаете, что Великий План был изложен около ста лет тому назад в одной книге, которая, к сожалению, была каким-то непостижимым и даже, я бы сказал, мистическим образом похищена и в дальнейшем распространена среди посреди ну, в общем, гоев, которые, как бы это сказать, теперь, конечно, немного в курсе происходящего. Но я уверен! Что Центральный комитет наших братьев, заседающих, насколько мне известно, в Вашингтоне, постоянно работает над усовершенствованием и доработкой Великого Плана с тем, чтобы, во-первых, исключить возможность нового внезапного вторжения гоев в наши секреты, а во-вторых, для своевременной корректировки Великого Курса в связи с постоянно меняющейся обстановкой. Возможность проникновения в наши планы особенно усилилась благодаря современным технологиям, интернету, мобильной связи и прочему. Во многом поэтому-то мы и проводим наши заседания, так сказать, по старинке, не внося ничего в компьютеры, а записывая наши протоколы, равно как и иные документы, на древних папирусных свитках.