Райнхард совсем упустил из вида, что выдал себя палачи уже поняли, что он пришёл в сознание, оттого что лежал молча. Однако они были чем-то отвлечены, слышались голоса, будто сквозь вату.
Нет, ну что за безобразие, кипятился кто-то, сначала как по заказу забава портится от этого отключения энергии, а после ещё и этот дурень является мешаться!
Да ладно, что такого-то? спокойно отвечали ему. Ну рвануло случайно где-то, починили же быстро, и потом, что странного уважают, раз прислали техника с проверкой.
Да ну, настроение уже не то как-то
Ты что, торопишься? В кои веки оно лишнее сегодня, выпей лучше
Райнхард против воли насторожился. Отключение энергии? Да эта толпа не местные, здесь от веку такого не бывает, это же старая столица, всё-таки Так вот почему избиение прекращено только вот не верится, что всё это случайно. Впрочем, вроде не беспокоятся всерьёз, дураки, а зря уж не рыжая ли чертовка даёт о себе знать такими намёками? Или ему в бреду голос Катерозе просто примерещился, когда от ударов уже хотелось умереть сразу? Ах, до чего же обидно быть таким беспомощным, ведь даже дышать толком тяжело.
Загрохотали чьи-то сапоги с набойками, приближаясь кажется, трое или четверо. Впору взвыть от боли, позабыв про всё Райнхард понял, что его опять рывком ставят на колени, но предпочёл уронить голову на грудь и не открывать глаза, чтоб никого не видеть. О том, что это воспримут как вызов с его стороны, он просто не подумал.
Глядите-ка, до чего наш гость заносчив так и не желает разговаривать, с ненавистью прохрипел кто-то.
Ну так мы же его не угостили, с глумливым смехом отозвались над головой, придержите-ка, чтоб не дёргался
Райнхард даже почувствовал, что в нём ещё может закипать гнев за волосы рванули слишком сильно, запрокинув голову вверх, а потом с такой силой разжали челюсти, что пришлось подчиниться от нехватки сил, и в горло хлынул жгучий поток какой-то пакости, похожей на слишком дешёвый портвейн. Он с неожиданной даже для себя силой мотнул головой так, что явно вырвал её из чужих пальцев, и с удовольствием плюнул вниз тем, что ещё не успело попасть внутрь. Рёв, в котором удивление преобладало над животной злобой, прокатился где-то по сторонам и вроде как ушёл вверх. Райнхард произнёс только одно слово, очень крепкое портовое ругательство, которым не пользовался с тех пор, как стал герцогом, но этот удар враги прочувствовали в полной мере, ответив нечленораздельным воем, полным ненависти. Тут же по щеке хлестнули так, что мало ему не показалось, но он лишь снова молча уронил голову на грудь и затих. Где-то вдалеке раздался рафинированный хохот и нарочито жеманные хлопки, будто кто-то аплодировал, издеваясь.
Что, съели, рыцари розочки, этак он вас приложил-то? проговорил некто развесёлый и манерный до тошноты. Всё правильно, вы не умеете оказывать почести сообразно рангу, несчастные плебеи. Придётся показать, как это делается, и обладатель этого слащавого голосочка громко щёлкнул пальцами несколько раз, явно отдавая кому-то какие-то указания.
Вокруг негромко, но зашумели и завозились явно приближался ещё кто-то, кто не обрадовал своим появлением массовку. М-да, шуму, как от двух рот, не меньше, но всё равно же целая толпа сверлит взглядом лицо, ни за что не открою глаза, а то кабы не увидеть чего такого, от чего нервы сдадут раньше времени. Итак, засада, тут действительно и розенриттеры, и какие-то вырожденцы из старой аристократии а значит, где бы всё это не творилось, шансов выбраться никаких Погибать в космосе было не страшно обожгёт мгновенно волна горячего взрыва, потеряешь сознание сразу, и уже труп. А тут фантазия у дегенератов и отморозков имеется, и времени у них хватит порезвиться. И даже думать страшно, что сделают с телом потом. Господи, если они тут намерены не торопясь разрывать меня на куски, сделай так, чтоб я сразу умер тогда, неохота служить развлечением подонкам. И позаботься о моих людях, я уже ничем им не могу помочь.
Райнхард не ошибся тяжёлые шаги не спеша приближались, и те, кто держал его, ослабили хватку, а потом и вовсе отпустили и шагнули в сторону. Он аккуратно взялся контролировать ноги, пытаясь встать сначала с правой, потом осторожно выпрямить левую Ах, до чего больно, но ничего, выпрямляемся, так надо, иначе все решат, что я зря столько времени провёл на «Брунгильде» Ага, шумят уже испуганно, хоть какая-то мелочь, ладно. А теперь не спеша придётся открыть глаза да что я, смерти в лицо не смотрел, что ли, подумаешь, ещё одна в человеческом обличье
Так. Ну и унылое же место похоже, нижний этаж, изначально спроектированный под потайной в старом особняке и весь выложенный диким камнем, или же огромный погреб, где могли хранить запасы на дивизию то-то сюда действительно около двух сотен ублюдков и набежало, а вон и каменная лестница, ага, странно, что я цел настолько, что смог встать. Стало быть, точно Один, и времени от силы на подзакатье и прошло. Ну и рожи у вас, флибустьеры позора, поди, сам отец Катерозе бы уже плевался бы от такого контента боевого подразделения. И гражданские тоже красавцы, ага, ещё хуже. Чего глядите-то так испуганно, я тут в оковах или вы? Это мне полагается бояться, наверное вон какое погробище мне навстречу шелестит, я такое только видел, когда мы за Миттельмайером в тюрьму ходили по молодости. Да только нет у меня нынче ни Кирхайса, ни Ройенталя, да и не знает никто, где я сейчас, и Миттельмайер тоже, чего забоялись, что смотрю неласково? Ах ты чёрт, да это же, кажется, тот самый палач из той тюрьмы и есть, просто постаревший уже Эге, я пропал эти трусы ничего не забывают, да и сил моих хватает только стоять, на поединок меня не хватит, даже с самым скромным противником. Однако у него тоже страх в глазах проскочил, это приятно. Рискнём, всё равно ж погибать, так пусть не рады будут.
Освободи мне руки, ледяным тоном приказал Райнхард, когда чудовище приблизилось почти вплотную.
Я не за этим пришёл, ехидно ответил тот, остановившись.
Тогда катись к чёрту, равнодушно ответил император и отвернулся всем корпусом, сложив скованные руки на груди и уставившись куда-то вверх, в пустоту.
Ждать долго не пришлось, ждать вообще не пришлось но такая действительность превзошла все возможные ожидания Такой боли, как будто в тело впечатался кубометр расплавленного металла, Райнхард не испытывал никогда в жизни, и он с трудом смог понять, что падает на пол лицом вниз с жалобным криком: «Кирхайс!». Изуверы, да на сколько ж вы прикрутили режимы на электрохлысте, этак же сердце просто остановится разом, и останетесь без забавы, дурачьё. Ну всё, посмотрели раз на меня, и хватит я бы если и хотел шевельнуться, да сейчас точно не смогу. Ах, какая волна жара внутри, этак лихорадка кажется уже чем-то комфортабельным. Катерозе, прости меня, простите меня все, я не выдержу этого, так я не могу.
Передышки ему не дали и новая пучина ада обрушилась ему на спину, проникая везде Райнхард почти не осознавал происходящего, а между тем присутствующие услышали чёткое и горестное: «Ройенталь!» и этот крик, казалось, ушёл вовсе наверх, не желая эхом звучать здесь.
Чёрт возьми, сурово проворчал кто-то из розенриттеров, он так и не желает с нами разговаривать, это же его погибшие друзья, и демонстративно налил себе стакан и залпом выпил.
Продолжай, с сильным неудовольствием в голосе приказал палачу его начальник.
Райнхард не слышал ничего из этого но новый удар вырвал у него из груди только громкий стон: «Фаренхайт!». Общее настроение уже и так не было весёлым, а сейчас и вовсе стало склоняться к унынию. Палач тупо продолжал, не особенно заботясь о том, что делает, Райнхард, похоже, был и вовсе не в себе, однако на каждый удар называл новое имя, будто звал погибших в свидетели именно такое ощущение отчего-то стало проявляться у всех присутствующих. Наконец один из полевых командиров резко встал, крупными шагами приблизился к палачу и вырвал хлыст у него из рук. Тот не выказал сопротивления, лишь поклонился с подобострастной улыбкой, а новоиспечённый самодур демонстративно взялся рассматривать орудие пытки с видом заправского ценителя:
Ничего личного, мужик, но регулятор у тебя сломан на максимуме так нельзя по всем нормативам, и он бесцеремонно вытащил из ручки батарею и забросил куда-то наверх. Она пролетела все ступеньки и шмякнулась наверху об пол, тоненько пискнув вряд ли её можно было вскоре заставить работать.
Ничего личного, мужик, но регулятор у тебя сломан на максимуме так нельзя по всем нормативам, и он бесцеремонно вытащил из ручки батарею и забросил куда-то наверх. Она пролетела все ступеньки и шмякнулась наверху об пол, тоненько пискнув вряд ли её можно было вскоре заставить работать.
Джентльмены, важным тоном сказал новый персонаж, рекомендую мероприятие прервать, исключительно по техническим причинам. Иначе вы ничего не оставите от нашего гостя себе даже на закуску.
Я протестую, взвизгнул манерный начальник палача. Если вы портите нам вечеринку, то должны предложить что-нибудь взамен.
Брутальный вояка картинным жестом сложил руки на груди и расхохотался он явно подсознательно пытался копировать жесты легендарного в среде розенриттеров капитана Шёнкопфа.
Я Вам не затейник, это не моя работа. А вечеринку портите вы своим криворуким удолбаном, который не умеет оружие в руках держать и сам не понимает, что делает. Вы что, сами не видите, что пауза нужна? Вот и заткнитесь, а лучше включите музычку, скучновато как-то стало, он нарочито криво усмехнулся. Шучу, жрать уже охота и выпить, или остальные против?
Тут же возникло очень бурное оживление и суета, и напыщенный сноб молча махнул рукой в знак согласия. В несколько минут развернулась довольно разнузданная пирушка, с хохотом, прибаутками и плясками. Однако всё это никак не проникало в залитое болью сознание пленника он так и остался лежать на полу на боку, потому что спина сейчас была похожа на одну сплошную рану, а скованные руки мешали лечь вверх спиной. Где-то через четверть часа однако время среди сплошной боли перестало вовсе существовать Райнхард с трудом понял, что что-то происходит. Его приподнимал, и на этот раз очень осторожно, как раз тот самодовольный командир, что остановил экзекуцию впрочем, хотя глаза Райнхарда и были уже открыты, но ничего не указывало тому на то, что эти глаза видят происходящее.
Давай пей, тихо, но внятно и без злобы произнёс незнакомец, тебе полегчает, не бойся, и осторожно поднёс к губам раненого стакан.
Тот отчего-то молча подчинился и хотя действительно старое имперское вино фактически вернуло его к жизни, жить ему уже не хотелось. Розенриттер даже поймал себя на том, что вздрогнул от ничего не содержащего сейчас взгляда и, быстро скинув с себя верхнюю куртку, осторожно уложил раненого на неё но никакой реакции, кроме едва шевельнувшихся губ, не последовало. Он наклонился, чтоб услышать, и смог разобрать довольно ясно: