Будучи в сердечной дружбе со многими отцами, монахами и настоятелями, Травнiкъ вел свою культурно-историческую работу, собирал исторические документы и материалы о современности, писал очерки и заметки для газет и приходских листов.
В 1996 году произошло событие, которое сам Травнiкъ называет чудом. Ему, как художнику, пришло веление от одной матушки, а именно заказ на изготовление Креста-мощевика. Терентiемъ был создан эскиз, разработан в пропорциях чертеж, по которому краснодеревщик брат Кирилл вырезал из красного дерева крест. По благословению протоиерея Вячеслава Бобровского, настоятеля храма иконы Владимирской Божией матери в селе Дубна, сейчас это уже святыня Московской области. На сегодняшний день Крест-мощевик находится в Зачатьевском храме города Чехова и является местом паломничества верующих со всей России.
В 1996 году произошло событие, которое сам Травнiкъ называет чудом. Ему, как художнику, пришло веление от одной матушки, а именно заказ на изготовление Креста-мощевика. Терентiемъ был создан эскиз, разработан в пропорциях чертеж, по которому краснодеревщик брат Кирилл вырезал из красного дерева крест. По благословению протоиерея Вячеслава Бобровского, настоятеля храма иконы Владимирской Божией матери в селе Дубна, сейчас это уже святыня Московской области. На сегодняшний день Крест-мощевик находится в Зачатьевском храме города Чехова и является местом паломничества верующих со всей России.
Позже Терентiемъ была создана газета «Сад духовный», редактором которой он является и по сей день, а в декабре 2007 года Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II наградил Игоря Аркадьевича Алексеева (Терентiя Травнiка) «Патриаршией грамотой» за усердные труды во славу Русской Православной Церкви.
По убеждению Травнiка, «духовное состояние в человеке, а именно вера, дает ему возможность состояться в жизни. Это как невидимый путь, лестница-дорожка, которая протянулась для каждого из нас через бесконечность. Живя с верою, ты видишь и чувствуешь глубже свою действительность и весь мир».
«В живописи, сколько себя помню, я всегда был религиозен, в музыке тоже, теперь и в литературе. Скажу, что для меня нынешнего вера это фундамент, и я выкладываю его многие годы. Это путь, который я вымащиваю своими произведениями и просто вера. Это и есть вся моя жизнь. Это то, что мне позволяет быть самим собой в трудах. Многое, что свойственно творческому экспериментаторству, верою отсекается, и остается что-то неоспоримо более важное. Иногда мне кажется, что я, веря своим творчеством, и пришел к простому пониманию веры. Здесь я счастлив, с этим можно и доживать до конца, до встречи с Тем, в кого веришь. Для меня дыхание Божие во всем, поэтому так часто в моих стихах, прозе и песнях звучит Его святое имя, а иначе стихи не оживут, а только напишутся и все. Когда я начинаю писать, то думаю о Боге, пишу думаю о Нем, заканчиваю с мыслями о Нем. И всегда благодарю, да, да просто благодарю. Одну из своих книг я так и назвал «Благодарение».
Я живу и работаю с Богом в душе, Он рядом всегда, но по-настоящему я ощутил это только после сорока лет: видимо, вызрело что-то и проявилось в моей жизни. Что-то такое, что и не описано в моих произведениях, а ведь все они только об этом. Если хотите знать о чем то о Любви и только о ней».
Мы еще долго говорили с Терентiемъ, говорили не спеша, говорили обо всем понемногу, до позднего вечера. Коснулись разных тем, но во всем чувствовалась любовь.
Он как будто все окрашивал в ее цвет, какой не знаю, но точно это был ее цвет, прозрачный, терпимый, безусловный и принимающий, цвет и его творчества.
Не могу теперь сказать, то ли его слова на меня так подействовали, то ли и в нашей встрече действительно тоже что-то «вызрело»
Многие мои знакомые, спрашивая у меня о Терентiи, удивляются как этот человек может столько успевать: быть и художником, и музыкантом, и поэтом, и фотографом и делать все это хорошо, а я привел здесь далеко не полный перечень его занятий и возможностей.
Спрашиваю Отвечает: «благодаря вере. Она как нить для солевых кристаллов. Есть соль то есть способности, и даже талант в каждом из нас, только была бы эта самая ниточка веры, а кристаллы нарастут, обязательно нарастут».
Вот и ответ на этот вопрос благодаря этой самой ниточке
журналистВиталий МоисеевОт автора
И вновь на радостной печали
Все, что в начале и в конце,
С черновиковости сползая,
Воздаст законченностью мне.
Передаю вам свою лиру,
И пусть струится ее струнь,
Латая строчечностью дыры,
Чтоб парусами натянуть
Льняную лень и, заветровев,
Пуститься снова в кругосвет
И, в тон душе сердца настроив,
Придать свеченью новый цвет.
«Творят стихи стихотворенья»
Творят стихи стихотворенья,
И каждой новою строкой
Мои вчерашние сомненья
Стирают. Вслед за чистотой
Они, невидимой рукой
Прижав мою к пустой тетрадке,
Из слов выкладывают кладку,
Раствор счищая запятой.
Еще немного и с бумаги
Стечет написанное в жизнь
Снесут черновики-бараки,
В них нечем больше дорожить.
И сотворенное стихами
Подобье сердца моего
Прилипнет к книге и отстанет
В страничной белизне стихов.
К тебе, читатель, обращаюсь:
Когда стихов коснешься вдруг,
То не бери себе на память,
А просто почитай их вслух.
Молчальникам
Молчальникам
A песня звучала бескрайне и долго,
А песня лилась без слов и без нот,
И с ней просыпалась иному основа,
Тому, что, безмолвствуя,
в вечность зовет.
Прислушайтесь, слышите?
Сколько беззвучья
Из тихого сердца пропела та новь!..
И в этих души обновленной излучинах,
Течет молчаливым потоком любовь.
«Когда спишемся мы»
Когда спишемся мы,
Пусть за нас говорят наши книги.
Я пишу в них дыханием ваших судеб:
Между строчек вложил я
Все то, что должен увидеть
Не рожденный еще,
Но грядущий уже человек.
Мне досталось писать
На бумаге о льющейся жизни,
Антрацитно по белому
Свежему снегу пройти,
Дать возможность идущим
За мною по следу увидеть,
Что стекало о нас
С моей говорящей руки.
«В посвист и под ударом кнута»
В посвист и под ударом кнута
Уносилась беспечная тройка,
Под загиблую песнь ямщика
Тосковала душа на излом.
Если б где от неё я нашёл
Два двора, два кола, да и только,
Я бы в думах не так тосковал
О потерянном и о былом.
Мне б вернуть эту тихую Русь
И в «рецепах»1, почти по-есенински,
Прописать себе светлую грусть
Без восторгов, объятий и прелестей
«Кидайте в небо белых голубей»
Кидайте в небо белых голубей
Своих открытий, радостей, свершений,
Своих доброт, терпений и прощений
Кидайте в небо белых голубей.
Кидайте в небо белых голубей,
Играйте белоснежностью летящей
Всем тем, что в вас хранится настоящим,
Очищенным от плевела страстей.
Кидайте в небо белых голубей
Надежды вашей, жертвенности пылкой
И бескорыстной трепетной любви
Кидайте в небо белых голубей.
Начните кистью, дорисуйте скрипкой,
Пусть в голубом купаются они.
Смотрите! Солнце, голуби и небо,
Белеет парус в небе голубом.
Ещё немного и коснется света,
И впустит его истина в свой дом.
«Тогда, в далеком сорок пятом»
Тогда, в далеком сорок пятом,
Такой же солнечной весной
Шли поседевшие ребята
С победой шли к себе домой.
И белоснежным безмятежьем
Мели деревья и кусты,
Как будто не было ни смерти,
Ни слез, ни горя, ни войны.
Но плакали сады, склоняясь
Ветвями к стоптанной траве,
И пахло порохом от яблонь
Напоминаньем о войне.
Был май, была весна в разгаре,
И день, и ночь, и снова день
Цвела по всей земле, пожаря,
Неопалимая сирень.
«Давайте вместе слушать тишину»
Давайте вместе слушать тишину,
Давайте слушать дивное безмолвье,
Я вам для музыки оставлю лишь одну,
Из нот чудесной паузы исполненных.
Пусть распадутся тихие беззвучья,
В молчание уйдя и в бесконечность,
Но слышать тишину мы не обучены,
А значит, не заточены на вечность.
«Есть в каждой победе беда»
Светлой памяти Ивана Дмитриевича
и Галины Павловны Дубина
Есть в каждой победе беда.
По бедам дошли до победы.
Дошли те, на ком ордена
Сияют натертой монетой.
Я к вам, умудренные деды,
Взываю, колена склонив.
Сияйте бессмертьем Победы
За всех, кто погиб, не дожив
До мая, девятого мая,
До этой победной весны
Пусть звон колокольно-медальный
Всю плесень сотрет со страны.
Скажу не «ура» слышу в песнях,
А горькую боль за людей,
За наших сияющих дедов,
Израненных волей вождей.
Осеннее весной
Обречена страна на смерть,
Где детства нет и старость нища.
И как бы ни старался свет
В ней середину просвещать,
Но золотая только там,
Где есть возможности у жизни
Заканчивать себя в почтенье
И с вдохновеньем начинать.
«В весеннем парке утром тихо»
Осеннее весной
Обречена страна на смерть,
Где детства нет и старость нища.
И как бы ни старался свет
В ней середину просвещать,
Но золотая только там,
Где есть возможности у жизни
Заканчивать себя в почтенье
И с вдохновеньем начинать.
«В весеннем парке утром тихо»
В весеннем парке утром тихо,
Еще не до людей
И только дедушка с гвоздикой
Гуляет средь аллей.
Шагает с палочкой, согнувшись,
От самой, от Второй,
Отмерив километры пульса,
Отчизны рядовой.
Иду за ним не замечает,
Вздыхает о своем.
Как много горьких слез от мая
Пришло с Девятым днем!..
Не разгоняйте эти тучи,
Оставьте их в покое.
То материнские рыданья,
То вдов солдатских горе.
Письмо войне
Ему назначил сорок первый год
Заместо валидола миномет,Восьмидесятидвухмиллиметровый
Дмитрий СухаревЗдравствуй, Война! Не вой на людей
Ты свои песни о смерти,
Лучше пропой их (ошибся) пропей
За рваный рубль в конверте.
Да. Это я их так оценил,
Даже дороже, чем надо,
Я бы принес тебе чем закусить,
Взяв от печалей солдата.
Вроде бы все тебе я сказал.
Ну, так пока!.. На прощанье:
Несостоявшийся твой генерал
И дезертир по призванью.
«В эту ночь накануне Победы »
В эту ночь накануне Победы
В блиндаже из обычной квартиры
Всем своим нерастраченным светом
Я точу для отчизны стихиры.
Утром медь заиграет оркестром,
Утром шаг отчеканят парадом,
А пока я строкою от Бреста
До Берлина иду потетрадно.
Как в задаче из пункта до пункта,
Вышел я, чтоб успеть до рассвета
Написать в своей школьной тетради
Безошибочно слово Победа!
Реквием
Когда закапывают в землю
Того, с кем жизнь твоя жила,
Когда все сказанное тщетно
И не вернуть, и не исправить,
Тогда бессильные слова
К молчанью скорбному взывают