Мгновенья осени моей. Стихотворения - Терентiй Травнiкъ 2 стр.

И виден той, что за версту,
Мне куполок церквушки старой.
Декабрь подарил мечту,
Его старания недаром

Пройдут. Сажусь к оконцу я
И от работы зимней щурюсь,
Пишу этюды с декабря,
Нет, обманул, я им  любуюсь!

И кажется, ещё немного
И ты дойдешь  совсем чуть-чуть
Но выпадает вновь дорога,
Но снова выпадает путь.

Не объяснить, но остаётся
Надежда встретиться с собой.
Тонка, но нарастяг не рвётся,
Преподнесённая судьбой

Всего лишь ниточка. Но верю 
И может оттого держусь
За то, чего нельзя проверить
И знаю, что не ошибусь.

Так каждый раз свечою малой
На выход дверь перекрестив,
Уговорив терпеть усталость,
Я подтверждаю жизни  жив!

Курилка  жив! Курилка сможет
Свою без фальши ноту взять
И вышептать: Всесильный Боже,
я взял, позволь мне продолжать.

И кажется, ещё немного
И ты дойдешь  совсем чуть-чуть
Но выпадает вновь дорога,
Но снова выпадает путь.

Не объяснить, но остаётся
Надежда встретиться с собой.
Тонка, но нарастяг не рвётся,
Преподнесённая судьбой

Всего лишь ниточка. Но верю 
И может оттого держусь
За то, чего нельзя проверить
И знаю, что не ошибусь.

Так каждый раз свечою малой
На выход дверь перекрестив,
Уговорив терпеть усталость,
Я подтверждаю жизни  жив!

Курилка  жив! Курилка сможет
Свою без фальши ноту взять
И вышептать: Всесильный Боже,
я взял, позволь мне продолжать.

Все разлуки для того
Нам даны, как и ненастья,
Чтоб, когда минутку счастья
Время жертвует для нас,

Мы бы споры оставляли,
Возмущенья, разногласья
И счастливую минутку 
Проживали каждый раз 

Полной грудью, добрым словом,
Верным шагом и рукой
И в минуту эту снова
Становились бы собой.

Чтоб ценили эту вечность
Из несущихся секунд 
Из которых человечность
Нам с тобою звезды ткут,

За которою уходят
И бродяга, и поэт,
Ту, что так искусно сводит
Семь цветов в единый цвет 

Белый, что зовется Светом,
Пред которым меркнет тьма!
На разлуку  нет советов,
Но во благо та дана.

И мёда полная луна
На мягком облаке лежала
Ноябрь, ночь и тишина
И, кажется, совсем устала

Светить оплывшая свеча,
Но свет ее неповторимый,
Не призывая, не уча,
Своей неведомою силой

Во все смущенья проникал.
И этим вековечным светом
Из ниоткуда вырастал
Надежды свет. Его приметы

Душа улавливала так,
Как ловит вдох  желанный воздух,
Как улыбается чудак
Бесхитростный  легко и просто.

Как верит девушка всему,
Что сердце сразу не отринет.
Как тот, кто побывав в плену,
Свободы произносит имя.

Надежды свет звучал во мне!
Свечою возблагодаримой.
Душа вступала в новый век 
Свой век, отныне в свете зримый.

То, что во сне не приходило,
Не плыло тенью за спиной 
В чернилах! Верные чернила!
В моей руке перо! Косой

И мелкий почерк на бумаге 
Мой почерк  строчка поползла
Услышанного сердцем ради,
Я довожу стих добела.

Скажите же, не чудо ль это
Когда сквозь скань обычных слов
Мазками радужного света,
Сусальным бликом с куполов

На лист неведомою кладкой
Эпоха оставляет след
Стихом в распластанной тетрадке,
Так, словно, выдает билет

В грядущее, куда, как верный
Лишь дух способен проникать?
Коль так, тогда благословенны
Перо, чернила и тетрадь!

И ангел был не за спиною,
Он был напротив. Мы вдвоем,
Увлекшись общею мечтою,
Решали. Были нипочем

Нам горы, реки, расстоянья,
Мы в самый дальний шли поход
И избегали наказанья,
Переходя ошибки вброд.

Ах, детство, ты и впрямь святое,
Когда с утра и до утра
Цветы высаживают двое
К подножью ждущего Креста.

Когда не вбиты в тело гвозди,
Не давит завтра на тебя,
И каждому, кто ни попросит,
Ты отдаешь миры, любя,

Когда Хранитель пред тобою,
Когда фунт лиха нипочем,
Когда врага нет за спиною,
Знай, друг, ты  детством защищен!

Зима бесснежна. Вторя теме,
Не удаётся стих и мне.
В часах обыскивают время
И улицу дробят в окне.

И лампа как-то полусветит,
И чай, как будто и не чай
Знать, кто-то нечестивый метит,
А ты следки-то, примечай.

А ты старайся их запомнить
И не подыгрывай, когда
Тебя попросит вдруг исполнить
Их ненасытная беда.

Они до дрожи чужеродны,
Пусть трижды сладостен их вкус.
Пишу: для жизни  не пригодны!
И знаю, что не ошибусь!

Летит, летит на землю снег,
И сердцу от чего-то, сладко.
Кругом зима, в ней  человек,
В руках обычная тетрадка 

В его руках сейчас стихи.
Ах, как звучит: стихи в тетради!
Зиме, пожалуй, вопреки,
А вот снежка, скорее, ради,

Ради летящего его,
Не сплю, а жму в руках тетрадку!
И ни-ко-го! И ни-че-го!
А сердцу отчего-то сладко.

Поэт совсем сошел с ума,
К стеклу прижался и смеется:
Зима, смотрите-ка, зима-а!
В снежок бумага следом мнется.

Потом еще лист и еще 
Швыряются стихи в корзину.
А бедолаге нипочем
Всё, он фрагмент живой картины.

Картины старой, в новый год,
Исполненной в едином цвете.
А снег?  Побудет и пройдет,
Как и восторженность в поэте.

Встаю, чтоб утро не спугнуть,
Оно, как снегирёк на ветке.
Снежок осыплется чуть-чуть 
Того и след простыл. Как редко

Бывает так, чтобы оно,
Меня, заметив, не спешило
Шмыгнуть в открытое окно,
Оставив за собою: было

Иду на кухню. Тишина
За мною кошкою крадется,
И, кажется, что решена
Задача: утро  остается!

А с ним, все новое, что мне
Порою так необходимо:
Рассвет, разнеженный в окне,
И ветерок, скользящий мимо,

Полунамек на полузвук,
На полуслове полушепот
И пению подобный стук
Сердец, берущих мира ноту.

И тишина, в которой я
Дыханье неба ощущаю
И подступающие дня
Шаги Стихом благословляю!

Стихом благословляю я
Все, что грядущее готовит:
От капель вечного дождя
До выдавленной капли крови.

Я думал, что писать не буду,
Но невозможно не писать,
Когда январской ночи чудо
Ложится вышивкой в тетрадь.

Мерцает дремлющая елка.
Все так, как много лет назад:
Домашнего печенья горка,
Суфле, трехслойный мармелад,

Пирог, конечно же, домашний,
Еще варенье из малин
Над занесенной снегом башней
Мороженный ультрамарин

И огонек под самой крышей 
Неугасимой сказки свет.
Художник жив! Художник  пишет
Неподражаемый портрет

Души! Она почти не тает
В полупрозрачном серебре.
Такое диво с ней бывает
Тринадцатого! В январе

Она выходит из оправы
В неведомо бегущих дней.
И, как бы ни менялись нравы,
Но я ей верю, верю ей.

Люблю, когда из ниоткуда
Жасмина дивный аромат
Неведомым раздумью чудом,
Минуя тысячи преград,

Ко мне ночами проникает
И, сговорившись с тишиной,
Меня врачует, словно знает
Как мне необходим покой.

Покой и в ласке отрешенье,
И на губах прозрачный вкус,
И мерность ангельского пенья,
И сладкий шепот диких муз.

И бело-бледное свеченье
Луны, втекающей в окно,
С чьим непомерным вдохновеньем
Лишь танец гейши в кимоно

Сравниться б смог из всех явлений
Искусств известных на земле.
Ах, нет, еще одно  цветенье
Жасмина ночью  в январе.

Кому-то зрелость с должной хваткой
Иным же жалует судьба
Кафтан немолодости шаткой.
Как ни крутись  не та резьба.

Нет в ней ни знаний, ни решений
И легкость юности ушла.
Немолодость подобна тени
Весны, что бурно отцвела,

А в лето так и не родилась.
Поистрепав в конец себя,
Она гримасами прикрылась
Из постановок ноября.

Пришли крещенские деньки,
А с ними холода вернулись.
Морозец! Сизые дымки
Почти до неба дотянулись.

Снег распушился. Заискрил
Под крышами сосулек кантик
Так, словно кто-то перемыл
Посуду пыльную в серванте.

И веришь, хочется смотреть
На эти мерзлые метели,
На скованную круговерть
Тревожных вьюг. И в самом деле,

Морозам нашим не нужна
В их чародействиях подсказка.
Зима в России  не зима 
Из детства присланная сказка.

Сенкевич, Капица, Песков
Учителя мои уходят.
Возможны тысячи мостов,
Но с детством С детством 
жизнь разводит.

И я  на этом берегу,
А детство с ними  там, где всходит
Большое солнце поутру
И жизнь часы любви заводит.

Мой берег детства у Москвы-
Реки, где сочная крапива.
Мой берег детства  это вы 
Весны отчаянной приливы.

Сирений, верб пьянящий сок,
Ручьи, запруды и прорывы
Песочниц золотой песок
И много, много, много силы.

Мой берег детства с кораблем,
Сегодня в завтра уходящим.
Мой берег детства с журавлем,
С моими тайнами летящим.

Мой берег детства  это мир,
Большущий, как огромный глобус!
Мой берег детства  весь из дыр,
Но  целен! В этом-то и фокус!

Россия памятью жива!
А сохранившими  тем паче!
А как иначе? Как иначе
Для той, что на века дана?!

Нет, не стихом судьбу решать
Зерна, опущенного в землю, 
Любовью дар Любви приемли 
И Жизнь,
и Родину,
и Мать.

Деревья инеем покрылись.
Всю ночь седые холода
Над зимней графикой трудились.
Снежинок тертая слюда

Блестит на солнце семицветьем.
Звучат мелодии зимы.
Морозный осторожный ветер
(Его стенанья не слышны)

Едва заметно пробегает,
Касаясь кружев января
И бледно-голубого края
Луны и, видимо, не зря.

От этих легких дуновений
И строгих ласк скупой зимы
В душе неведомого пенья
Мотивы тихие слышны.

Невольно пишется с оглядкой
На зимних мастериц дела.
Быть может, оттого в тетрадке
Твоей строфа белым бела?

Шёл мокрый снег
Так, будто кто-то
Кидал на землю мягкий хлопок.
Летели ватки и пушки,

И клеились, и прилипали.
Играла ребятня в снежки.
И бабу снежную катали
Два неуклюжих мужика.

Один напомнил мне соседа 
Сосед прихрамывал слегка 
К нему еще за солью бегал
Я в детстве. Что сейчас о нем?..
Давай-ка, друг, о мокром снеге.

Беру свой старенький альбом 
Такой один на целом свете!
Рисую дом, мой милый дом,
Рисую двор, точнее дворик
И мокрый, мокрый снег кругом
Как говорится  снега море!

Его на карте не найти,
Но с детства прыгали с разбега
Мы в море то  на «раз-два-три!»
В родное наше Море снега!

Воспоминания долой
И в будущее лезть не буду.
Есть  настоящее! Покой 
Его покой разлит повсюду.

Есть, пусть секунда, но она,
Она слышна, она объемна,
Она  уже величина:
Крепка, надежна и несъемна!

В секундах меряют покой,
В них настоящее открыто.
Воспоминания  долой!
И будущего карта бита!