Шпион, ваше благородие! хором доложили солдаты.
Следом вошел особист, бесшумный очкарик со змеиными губами.
Как же это так получается, товарищ капитан? спросил он зловеще. Не вы ли давеча употребили этого фрукта? А он оказался разведчиком голубых!
Капитан икнул и мелко задрожал.
Но я но ведь иногда допускается замкнутый мужской коллектив четвертые сутки пылают станицы, а мы без баб одни старухи вокруг простительно уестествить на безрыбье
Допускается? Вот вы и допустили до себя шпиона!
Капитан опустился на стул и обхватил голову руками.
Что делать, что делать? забормотал он в отчаянии. Он в курсе диспозиций и дислокаций Нарочного ко мне! трубить отступление Сейчас они будут здесь.
Натуралы в спешном порядке покинули село, предварительно расстреляв лазутчика голубых на гумне. Капитан, седлая коня, корил себя за полупрезрительное отношение к особистским плакатам и агиткам. Классическое внедрение! об этом написано во всех учебниках, на первой странице, в предисловии А он утратил бдительность. К вечеру голубые займут село попробуй потом их выкури
Натуралы в спешном порядке покинули село, предварительно расстреляв лазутчика голубых на гумне. Капитан, седлая коня, корил себя за полупрезрительное отношение к особистским плакатам и агиткам. Классическое внедрение! об этом написано во всех учебниках, на первой странице, в предисловии А он утратил бдительность. К вечеру голубые займут село попробуй потом их выкури
Селение осиротело.
Когда наступили сумерки, из ближайшего леса с гиканьем и свистом вылетели брички, подводы и тачанки. Бисексуалы, фроттажисты, вуайеристы и зоофилы потирали руки и пускали слюни в ожидании легкой наживы. В ужасе завыли собаки, загоготали гуси. Некрофилы, сидевшие на подводах свесивши ноги, восторженно указывали пальцами на мертвых с косами, стоявших вдоль дороги. Пользуясь междувластием, в село вступала банда зеленых под управлением атамана Страпона в звании батьки-ангела.
Флаг
Рогова начинало тошнить, а у Макарова открылось носовое кровотечение.
Рогов покосился на счетчик Гейгера:
Уже половину взяли. Надо поторапливаться.
Макаров шел по колено в зловонной жиже, зажимая пальцами нос. Он прогнусавил в ответ:
Ничего. Спускаться не подниматься
Высотное здание, залитое бетоном с первого до последнего этажа, вздымалось перед ними, переходя повинуясь монументальному замыслу архитектора в остроконечную стелу, конечный пункт их путешествия.
Далекий репродуктор рассказывал:
Прошло уже сорок лет с того рокового дня, когда оператор котельной Хударгалиев повернул вентиль и вызвал величайший техногенный катаклизм в новейшей истории. Лаборатория радиоизотопного исследования фекалий, расположившаяся на берегу этого живописного водохранилища, взорвалась вместе с канализационным коллектором. Гордость современного зодчества умерла, в ее недрах остановился производственный цикл Критическая масса, достигнутая за считанные секунды
Макаров и Рогов уже добрались до стен бывшей лаборатории и заколотили в стену первые костыли. Макаров истекал кровью, а Рогова рвало.
Они уже почти не слышали репродуктор, а то продолжал объяснять:
Подвиг отцов по сложившейся ежегодной традиции повторяют юные верхолазы, выпускники Университета ДОСААФ
Рокотал и нарезал круги вертолет.
С Макарова и Рогова капало, они карабкались из последних сил. Им было очень тяжело в просвинцованных фартуках. Счетчик горестно завывал.
Последние метры.. последние дюймы И вот уже свежий флаг развевается над побежденной стихией!
Макаров и Рогов, разорвав старое полотнище пополам, обмотались им поверх фартуков и победоносно махали руками высоким гостям и случайным прохожим.
Четырехгранник (приквел и сиквел для «Одиссеи» Кубрика)
Экспедиция, имевшая целью насаждение Космического Разума, близилась к завершению. Уже во многих областях юной Земли торчали индукторы высокие, непроницаемо черные столбы-четырехгранники, которые зудели в неуловимом диапазоне и собирали вокруг себя заинтересованных обезьян. Напитавшись жужжанием и облизавши столбы, обезьяны располагались к рациональному мышлению, подбирали палки и упоенно ими орудовали.
На последнем континенте пришлось задержаться.
Местное племя продемонстрировало полное равнодушие к обелиску, который Миссионер-Навигатор и Биолог-Контактер вонзили в чистое поле.
Не знаю, что и делать, в отчаянии пробулькал Биолог после недели безуспешных трудов. Апогей перигелия переходит в зенит, и мы рискуем никогда не увидеть родную звезду.
Миссионер огорченно втягивал и вытягивал уроподии, угрюмо созерцая непрошибаемое стадо.
Попробуем повысить частоту, предложил он неуверенно.
Он сомневался не напрасно: частоту жужжания повысили, но положение не изменилось. Ее понизили, но и это не помогло.
Времени оставалось в обрез. Обезьяны похаживали вокруг столба, почесывались, вылавливали друг у дружки блох, плодились и размножались, бездумно свергали и назначали вожаков.
Тогда Биолог решился на отчаянный шаг. Переливаясь и хлюпая, он вскарабкался на верхушку индуктора и привязал туда хромовые сапоги.
Получается! Получается! закричал он возбужденно, любуясь жадным огнем, загоревшимся в глазах приматов.
Улетели вовремя, когда зенит перигелия перешел в апогей. Местное население штурмовало четерехгранник и не обратило внимания на их отлет.
Главное не сапоги, объяснял Биолог Миссионеру долгими и страстными межзвездными вечерами. Намечается очень самобытная цивилизация. Сапоги им быстро наскучили. Главное было намазать столб маслом
Шествие
Почему вы тут идете?
Я шествую.
Зачем?
Чтобы привлечь внимание к моим проблемам.
К каким проблемам?
К проблемам, которые возникнут из-за того, что я шествую.
Тогда не шествуйте!
Не могу.
Почему?
Потому что я ликую.
Из-за чего же вы ликуете?
Из-за того, что могу шествовать.
Пень-Терминатор
В одном заплеванном дворике образовался пень, довольно художественно опаленный грозой. Местный столяр, он же рубщик и сварщик, не чуждался прекрасного и вырубил витязя: тупого, по бороду в почве, во шлеме, но очень похожего на настоящего из тех, что имеют обыкновение усеять поле мертвыми костями. Он сделал это ради искусства, на забаву детворе, которая, однако, была противоестественно равнодушна к развлекательному пню. И не хотела думать, его созерцая, о былой славе Русской Земли. Пень смотрел на мастера деревянными глазами и словно бы намекал, что явился из будущего спасти Русскую Землю от порабощения всеми, на кого вдруг найдет подобный стих.
Вопреки намерениям рубщика, живейший интерес к его детищу проявили местные подростки, которые, гуляя в лунном свете, запечатали ему уста корявым словом «ХУЙ». Изуродованный витязь торчал, гордо сомкнувши изуродованные губы, которые и без того были так себе, и даже казались теперь говорящими на осмысленном человеческом языке.
Но двумя днями позже виновных подростков нашли неподалеку, в бойлерной, изнасилованными и предварительно растоптанными.
Слухи поползли самые разные, а рубщик, недолго думая, явился к витязю и продолбил ему на месте срамного слово трухлявое дупло. И долго нашептывал, вменяя в обязанность калечить, но не убивать.
Витязь повиновался и покалечил первого же прохожего, который вздумал помочиться в его ротовое отверстие. Явившийся рубщик, который ночевал неподалеку и приходился пострадавшему, вообще-то, близким товарищем, приник к устам витязя, обретшим временное подобие языка, и разобрал нечто вроде слов о последних временах, когда он уже не сможет никому помогать, ибо появится Она.