Она больно ударилась о выпирающий из земли затвердевший корень, когда падала. Нож чуть не поранил ее саму. Дружная свирепая стая уже не осаждала намеченную жертву со всех сторон. Только один хищник все еще крутился волчком вокруг нее, нацеливаясь снова укусить и на этот раз уже вырвать хотя бы клок мяса. Клодия размахнулась и нанесла удар тяжелой рукояткой ножа по заостренной морде. Челюсти волка были перепачканы ее же кровью. Однажды попробовал кровь жертвы хищник уже не отпустит ее. Клодия предчувствовала еще одну схватку, а сил уже почти не осталось. До ружья не дотянуться. Клодия взмахнула лезвием и кажется задела волка. Он попятился, недовольно завыл, но отступать насовсем не пожелал. Какое-то существо метнулось за деревьями. Кто-то тяжело пыхтя полз через заросли и скреб землю когтями. Неужели еще один крупный волк? Нет, для волка он слишком велик и шерсть у него не серая, а почти золотистая. Клодия прищурилась, пытаясь рассмотреть приближающееся когтистое существо. Бесполезно, оно старалось все время прятаться в тени, словно нарочно уже по давно разработанной стратегии играло в прятки, не желая показываться на глаза жертве до решающего момента. Клодия видела только блестящие в темноте, очень длинные когти. Они цеплялись за землю и за кору деревьев еще ловчее, чем кошачьи лапки, но существо было куда больше любой дикой кошки. Определенно, не кабан, не крупная рысь и даже не медведь. Такого животного она еще никогда не встречала. Понятно было одно, существо приползло сюда на запах крови.
Клодия лихорадочно соображала. Ей было ясно, что волки почуяли кого-то, кто полз через кусты, испугались более кровожадного чем они сами хищника. В этом определении инстинкт охотника не мог ее подвести. Что теперь делать? Волк медлил и пока что не нападал, а странное создание подбиралось уже совсем близко. С двумя хищника сразу ей сейчас не справиться. Надо вначале одолеть кого-то одного, а потом, может быть, удача улыбнется ей.
Клодия немного приподнялась и хотела первой напасть на серого, облезлого и, возможно, уже слегка раненого ее ножом волка. Надо только нанести меткий и сильный удар, но волк, до этого чуть ли не изнемогавший от желания перегрызть ей горло теперь смотрел на нее со страхом и с какой-то странной необъяснимой надеждой. Куда делся злобный, алчный огонек из его крохотных глаз. Всего одно быстрое молниеносное движение. Клодия даже не успела занести руку для удара, а волк уже подбежал к ней и как собака, просящая у хозяина защиты, стал лизать ей сапог. Такого просто не может быть, должно быть, это ее собственная предсмертная галлюцинация. Но Клодия даже после потери крови сохранила вполне ясный рассудок и с тревогой наблюдала за тем, как жадный до добычи хищник трется продолговатой клыкастой мордой о носок ее сапога. Ну прямо, как преданный пес. Нечто подобное уже происходило с ней когда-то, но когда.
Совсем, как на арене римского амфитеатра, внезапно подумала Клодия и сама удивилась тому, откуда у нее появились такие мысли. Мысль, как вспышка, как воспоминание, не имеющее ничего общего с наваждением или фантазией.
Вдруг волк дико взвизгнул и обернулся, намереваясь покусать кого-то, кто напал сзади. Собрав остатки сил, Клодия поспешно отползла в сторону, как можно дальше от страшной жестокой сцены. Она знала, что там на примятом снегу сцепились два хищника, один из которых был во много раз сильнее и больше другого. Ей совсем не хотелось следить за смертоубийством. Она ведь знала, что у серого самца нет шансов, что неизвестный хищник подкравшийся к нему уничтожит его всего парой ударов. Впервые, она пожалела того, кто намеревался ее загрызть. Оказывается, беззащитный перед опасность волк-людоед тоже может вызвать сочувствие, и не важно, что до этого он с таким азартом нападал на нее саму. Он всего лишь убил бы ее настолько быстро насколько смог, а существо, которого она не могла рассмотреть получше, намеревалось сделать что-то более страшное и жестокое. Но вначале ему придется догнать ее. Она ведь может бежать прочь, а оно способно только ползти. Не обращая внимание на колющую боль в лодыжке, Клодия схватилась за прочный низко растущий сук дуба, подтянулась и успела подняться на ноги, прежде чем ненадежная опора треснула и обломилась под ее пальцами.
Быстро подняв ружье и сумку, она кинулась через заросли и бежала до тех пор, пока чавкающие и скулящие звуки не поглотила тишина леса позади нее. Лучше всего было не смотреть на страшную трапезу и не вспоминать о ней, но забыть Клодия не могла. Она прижала руку ко лбу, словно таким образом пытаясь вернуть себе здравость мыслей и рассудительность. Она ничего не видела, только слышала и тем не менее воображение продолжала настойчиво рисовать перед ней разорванное горло волка, к которому приникли жуткие то ли звериные, то ли чудовищные челюсти. Ей представлялись длинные искривленные резцы, по которым стекает кровь и слюна, глазки, сияющие, как болотные гнилушки, и когти, загнутые внутрь, очень крепкие и острые, отливающие золотым блеском когти монстра.
Как глупо думать обо всем этом, ведь сама же она спаслась, но мысли о неминуемой смерти становились все навязчивее. Пошел снегопад. Серебристые снежинки кружились над головой, падали на землю. Вскоре вьюга наметет еще более высокие сугробы, чем те, через которые она пробиралась сегодня и дорога станет непроходимой. С крон деревьев также сыпался снег. Не было заметно не белок в дуплах, ни птичьих гнезд, ни дятлов, деловито долбящих кору в поисках червей, ни даже приятных на вид зверушек, например зайцев или куниц. Вокруг не было ничего из того, что делает приятным приближающиеся новогодние праздники, разве только еловые и кедровые шишки поблескивающие под слоем инея. Ветки тесно сплетались над головой, колючие лапы елей цеплялись за волосы и Клодия пыталась разводить их руками, поднимая сыпь зеленых иголок и мокрого снега. Руки у нее уже окоченели, кожа стала красной, пальцы не гнулись и так не кстати вспоминался домашний уют и тепло разожженного камина в большом гостевом зале в поместье. Вот бы добраться туда до утра. Тогда бы она чувствовала себя почти счастливой, несмотря на упреки Паулины, но Клодия отлично понимала, что до утра ей из лесу не выбраться. В такую темень, к тому же во время пурги ей не отыскать путь к опушке леса. Все тропки занесло. Только при свете дня можно попытаться отыскать проезжую дорогу и дойти до деревни по следам, оставленным каким-нибудь экипажем.
В лесу зимой не заночуешь. Клодии совсем не хотелось замерзнуть до смерти. Только в легендах какой-нибудь углежог заблудившийся в метель может набрести на убежище драконов и прожить с ними до весны, пока они спят и чувствуют себя сытыми. Клодию далеко не привлекала мысль забрести в какую-то берлогу и проспать под боком у медведя всю ночь. Вот если бы набрести на горный кряж и забраться в какую-нибудь пещеру. Там можно было бы развести костер и не бояться околеть от мороза. С собой она предусмотрительно захватила кремень и огниво, а даже если б их и не было она б вполне могла терпеливо высечь пламя с помощью трута.
Клодия развела в стороны ветви хвойных деревьев и даже не ощутила их шероховатости, настолько промерзли ее пальцы. За деревьями не оказалось продолжения тропы, только какая-то просторная дыра. Узкий лаз уходил в темноту. Неужели она все-таки набрела на пещеру. Кузина сказала бы, что ей помогли молитвы, возносимые всевышнему, но ведь она не молилась. Тогда можно ли сказать, что сюда к этой черной дыре ее привел сам сатана. Клодия протянула руку вперед и нащупала цепь рунических знаков огибавших по краю все отверстие пещеры. Сеть рун, высеченная в камне на миг блеснула, словно озаренная вспышкой молнии и Клодия успела рассмотреть отдельные символы. При всем желание она не смогла бы их прочесть. Для того, чтобы читать такие письмена, наверное, надо было быть некромантом, опытным магом или хотя бы выдающимся ученым, а она плохо справлялась даже с иностранными языками, куда уж там ей пытаться разобрать азбуку чародеев. А ведь Клодии было интересно, что обозначает эта неразборчивая надпись, перед входом в пещеру, о которой так часто судачили жители Оверни. Все были уверенны в том, что эта пещера есть, но никто разумеется ее ни разу не видел и даже не пытался найти, поскольку среди местных она пользовалась слишком дурной репутацией. Ни один сумасшедший археолог в эти края не забредал, так, что свидетельства к легенде остались неприкосновенными, только поговаривали, что один молоденький дровосек клялся, будто ночью пришел к этому самому отверстию, завидев огонек и подслушал весьма странный разговор, а потом кто-то гнался за ним по лесу. Подробно Клодия ничего не знала. Она проезжала мимо в карете, когда хоронили этого самого дровосека. Он не прожил и года после своего ночного приключения. За окошком кареты пища пронеслась летучая мышь, очевидно, выпущенная из склепа, а приехав домой кучер обнаружил, что верх кареты сильно исцарапан. Может, Клодии только от страха теперь казалось, что те царапины по форме очень напоминают рунические знаки. Ее кузина тогда, кажется, приказала срочно отремонтировать экипаж, но какой от этого толк, если сама Клодия сейчас может замерзнуть в чаще. Лучше провести ночь в пещере, и плевать на, что эта пещера скорее всего пограничный тамбур на входе в ад. Интересно, конечно, было бы понять, что обозначает надпись предостережение входящему, как в божественной комедии Данте или наоборот великодушные обещания всем тем, кто будет достаточно храбр для того, чтобы пойти на сговор с темными силами.
Не все ли равно. Главное на сегодняшнюю ночь у нее есть укрытие от пронизывающего ветра и холода. Хоть и убогое, но все-таки пристанище. Ощупывая рукой шероховатую стену пещеры Клодия двинулась вперед. Под сапогами не хрустели сталагмиты, только жесткий песочек, покрывающий дно. Сталактитов над головой вроде бы тоже не было. Ничто не поблескивало во мгле, но Клодия была уверена, что под ее пальцами на неровной стене проскальзывают какие то выдолбленные в камне рисунки, буквы и цифры. Еловые ветви загородили проход и в пещере было совсем темно, но вскоре ее озарил яркий спасительный огонек. Для Клодии было привычно разводить костер самой, к тому же на полу валялась кем-то забытая вязанка хвороста. Это совсем не показалось ей подозрительным. Сейчас ведь не каменный век, да и не времена инквизиции, никакие отшельники или ведьмы, спасающиеся от приговора не станут ютиться в норах, у всех давно есть дома, избушки или хотя бы землянки. Все лучше, чем жить в лесу со стаей хищников.