Ага.
Растолкал окончательно разомлевшего Майкла, проводил его на печку. Сам пошел на второй этаж, в мою любимую маленькую комнатку. В постели размышлял о том, что мы будем делать завтра? Какие достопримечательности показать Майклу первым делом?
Вскоре до меня донеслись неоригинальные американские ругательства, а еще позже пришел Майкл, посетовавший на «москитов». Об этой проблеме я раньше не подумал. Фумигатор в доме был, торчал в розетке. В моей спаленке. Я посоветовал Майклу либо перебить всех москитов, либо стоически отдаться им на растерзание, чтобы они насытились кровью и отвязались от него. Пробурчав что-то непонятное, гость отправился вниз.
Перед перемещением в реальность снов, я понял, что просто быть гидом неинтересно. Да, я просто обязан поставить перед собой сверхзадачу И тут промелькнула мысль! Но она стала удаляться от меня, быстро-быстро, оставаясь там, внизу, в любимой комнатке. Но из последних сил я старался запомнить: Вспомни! Вспомни об этом завтра! Обязательно! Это важно! Майкл! Сверхзадача! Версия
Отруб полный.
И страшный-престрашный сон: берег реки Лимпопо, костер, визг натачиваемых ножей, и много-много негритят, которые хотят меня съесть, но я, вырываясь, убегаю, а они за мной Я кричу:
Хрен с вами!!! Только отстаньте! Оставьте меня в покое, милые, добрые, а ф р о а м е р и к а н я т к и!
Поле, русское поле
Проснулся рано. Вспомнил, что на печке республиканец Майкл. Спустился вниз. Никого! Кровать, то есть печка, заправлена аккуратно, как в армии.
Майкл сидел на крыльце.
Доброе утро, как спалось?
Хорошо, ответил Майкл. Снились болота Флориды. Тихо Слушай!
Я прислушался. Сквозь начавший расступаться туман, из-за реки, доносился едва различимый звон колокола.
Это он? спросил Майкл. Тот самый, что за 30 долларов?
Ага, но пока можешь бесплатно наслаждаться. Бонус! Все равно тут только его и слышно. А их там много. Маленькие, средние. А этот самый большой. А монастырь в двадцати километрах от деревни. Здорово, да?! На самом-то деле это бесценно всё.
Хорошо! Мы туда поедем?
Позавтракаем и поедем. Может, утреннюю службу застанем.
В калитку заглянул еще один дачник. Я звал его Димкой-Раздолбаем за пофигистское отношение к жизни и окружающим его людям. На плече Раздолбая висел чехол с удочками.
Привет ребята!
Привет, Димка.
На рыбалку пойдете?
Нет, мы в монастырь.
Сдаваться? усмехнулся он.
Ага, сейчас. Я улыбнулся.
Димка пошел на речку, а Майкл удивился, что русский житель не удивился ему, Майклу.
Ну, Майкл, чему же тут удивляться? Димка за границей больше времени проводит, чем в России. Он работает в Голландии, программистом. Ты нас что? За диких держишь? Я и обидеться могу.
Прости.
Прощаю. Пошли завтракать.
За завтраком в Майкле проснулся настоящий ученый. Я заколебался отвечать на его вопросы. Меня вообще смущает обилие вопросов по утрам. Какие могут быть вопросы, когда только проснулись?
Саша, сколько лет существует эта деревня?
Существует? Хрен ее знает. Но официально лет восемьсот. Она подворьем монастырским была, до революции. О! Тут монахи марихуану выращивали в огромных количествах.
Майкл заерзал.
Да? Зачем?
Пенька, брат. Канаты, холсты Золотой бизнес по тем временам, сравнимый по прибыльности с нынешним нефтяным.
А Наполеон здесь ходил?
Проходил. И туда проходил, и обратно, пробегал. Я тебе дорогу покажу, по которой он драпал. А ты что, и про Наполеона знаешь? Клево!
Я, Саша, тоже обидеться могу. Мы что? Дикие?
Майкл, давай договоримся мы не дикие. Ок? По-крайней мере, пока трезвые. А там как повезет. Тебя что больше интересует настоящее или прошлое?
Меня все интересует.
Вот и хорошо. Хочешь, в деревню прокатимся, где Жуков был.
А кто такой Жуков?
Ну вот, а говорил, что не дикий. Жукова не знаешь. Не стыдно?
Я просто забыл. Он поэт?
Нет, поэт Жуковский. А Жуков маршал. В сорок третьем немца из этих краев погнали. Черт, Майкл, потом поговорим. Дай поесть спокойно.
Майкл деликатно притих. А я позвонил местной жительнице, Марусе, попросил привести молока.
Это, брат, настоящее русское молоко. Не из порошка!
Маруся подъехала к дому на скутере. Молоко, как всегда, было вкусным. Я перелил его из банки в глиняный горшок. Специально для гостя. Типа если хочешь экзотики, получай, не жалко.
Ну, поехали? К монасям! Не знаю, как получилось, но мое «к монасям!» прозвучало так, словно мы собрались не к «монасям», а к шумным цыганам.
Летс гоу! задорно воскликнул Майкл.
Не успели отъехать от дома, как Майкл хлопнул меня по плечу.
Стой, Саша. Стоп!
А я уже и сам увидел, что Феня быстро, а главное непонятно зачем бежит за машиной. Не останавливаясь, открыл окно, выключил музыку.
Саса! Саса! кричала она. Гранату сабери! Васька скоро проснется! Стой! Саса!
Сбросил газ. Быстро достал телефон, сунул его Майклу.
Снимай ее, снимай скорее, черт тебя побери!
Зачем? удивился Майкл.
Потом скажу. Уникальные кадры!
Проехали еще метров сто. Феня совсем запыхалась. Я остановил машину. Майкл все послушно заснял.
Саса! Ты что? Не слысал? Я бесала-бесала
Прости, луноликая, музыка громко играла.
Саса! Я не знаю, как правильно ее у-т-и-л-и-з-о-в-ы-в-а-т-ь. Выкинь ее где-нибудь. Она протянула мне немецкую гранату с длинной ручкой. Я ее взял, положил Майклу на колени. Он застыл. Ха-ха-ха! Испугался.
Спасибо, Саса! сказала Феня, и побрела обратно, к дому.
Поехали дальше, по главной и единственной деревенской улице. Местные жители и дачники уже проснулись. Кто-то занимался хозяйственными делами, кто-то возился с машиной, кто-то шел на небольшой песчаный пляж. Сельский этикет требовал притормозить возле каждого, чтобы перекинуться фразами, вроде:
Здрасте!
Как сено? Запаслись?
Дрова купили? Хорошие?
Что? Такого сазана?! На хлеб?!! Где??? Обалдеть!!! Везет же
Грибов пока нет. Есть лисички, но это не гриб.
Это гриб! Многоразового использования.
Вот видишь, Майкл, сказал я, притормозив машину на мосту через речку. Пустые разговоры, типа «Как дела?» и так далее, присущи не только вам, американцам.
Хоть в этом нет различия, сказал Майкл. Забери эту вещь.
Сейчас. Только верни телефончик. Посмотрим, чего ты наснимал.
Вдвоем смотрим на дисплей. Я тут же начинаю смеяться. В голове уже готовый ролик. Среднерусский деревенский пейзаж. Детские качели возле домов. Разбросанные в песке игрушки-формочки. Колодец. Грунтовая дорога, по которой бежит китаянка с гранатой в руке. На лице китаянки напряжение, граничащее с отчаянием.
Что смешного? спросил Майкл. У тебя непонятное чувство юмора.
Это тебе непонятное, буркнул я. Сегодня вечером, если успею, смонтирую, разошлю знакомым. Тут надо наложить марш «Прощание Славянки». И получится, что мы с тобой на войну уезжаем, а верная жена-китаянка, неважно чья, бежит следом, поскольку мы очень важную гранату забыли. А без нее на войне никак. Пропадем, погибнем. Понял? Впрочем, я махнул рукой, тебе не понять. Гранату на заднее сиденье положи. Отъедем рванем! Хотя не обещаю. Может, она отсырела лет тридцать назад.
Выходи, Майкл, попросил я, притормозив возле канавы, заросшей камышами. Недаром тебе родные болота снились.
Что ты хочешь сказать? Майкл недоуменно посмотрел на меня.
Как что?! Оставь эти глупые разговоры. Феня просила гранату утилизовать? Просила! Вот мы ее того А ты к истории прикоснешься. Ты только подумай этой гранате более шестидесяти лет. Взрывай ее на хрен! Если она взорвется
Я не хочу, сказал Майкл. Она старая.
Старая? удивился я. Она лишь немного тронута ржой. Капельку. По ободочку
А почему ты не выходишь из машины?
Пока я разъясняю тебе прелесть момента. Сейчас проинструктирую, и вместе вылезем. Думаешь, мне страшно? Да я уже тонну таких гранат взорвал! А еще две тонны эмчээсовцам отдал.
Кому отдал? Не понял Майкл.
Службе спасения. 911. Понял?
Солнце поднималось все выше и выше.
Через пять минут я почти уговорил Майкла взорвать гранату. Пришло время инструктажа.
Брат, эта граната самая дерьмовая граната в мире. К нашему счастью. Замедлитель э не поймешь. Короче, взрывается почти через десять секунд, после того, как выдернешь вот этот шнурочек с пимпочкой на конце.
Это хорошо! обрадовался Майкл. Можно убежать далеко.
Это в мирное время хорошо, а вот во время войны плохо. То есть, что для фашистов плохо для нас хорошо. Понял?
Не понял. Майкл развел руками. Посмотрел на меня. Повторил:
Ничего не понял.
Ок! Опытные солдаты ее сразу не кидали, поскольку ее можно было легонько так поднять, и швырнуть обратно. Ты в «Вольфенштейна» играл?
Нет.
Неважно. Держи. Протянул ему гранату.
Нет.
Неважно. Держи. Протянул ему гранату.
Это незаконно.
Согласен. И даже каюсь. Но и просто так ее выкидывать нельзя. Вдруг кто подберет?
Ее нужно сдать в полицию.
Мимо пронеслась машина.
Дергай за веревочку, Майкл, она и рванет.
Не буду.
Ну, как знаешь. Я выдернул шнурок. Помахал гранатой перед носом окаменевшего Майкла, и забросил ее через канаву, как можно дальше от нас, проорав: «Лети-лети лепесток!!!»
Рот закрой. Попросил я его. А то лягушки влетят.
Граната не взорвалась. Мне показалось, что Майкл даже расстроился из-за этого. И, в любом случае, разочаровался в немецком оружии.
Я же говорил дерьмовая вещь. Поехали. Мне еще домой заехать надо.
Как домой? Обратно? Зачем?
Там не дом. Там дача. Деревня.
А куда поедем?
В городок. Ну, тоже как деревня. У нас, все, что за Садовым деревней считается. Не глуми голову.
«Не глуми» он, само собой, не понял, но возражать не стал.
Через пять минут заиграл телефон. Звонила Вера. По тревожному голосу понял что-то случилось.
Ты где? Он жив?! взволнованно спросила она.
Я? Домой еду. И, если ты про Майкла, то он жив. А что?
Как что?! Мне Ленка сейчас позвонила. Сказала, что ты его к канаве подвел, гранатой угрожал. Ты пил?
Ну, Ленка, думаю, зараза такая!
Я трезв, чист, как контактная линза. А Ленке скажи, чтобы на дорогу смотрела, а не по сторонам. Что за народ? Нигде не скроешься.
Все в порядке?
А ты как думаешь? Все просто замечательно. Скоро приеду, сказал я, и со злостью вдавил педаль газа.
Ленка дура! сказал я Майклу.
А кто она?
Кто-кто? Я же говорю дура! И сплетница. И доносчица. Зараза!