Спятил? Больно!
Надо единожды, но сильно. А вообще у меня давно кулаки чешутся.
Вот до чего дошло бывший пьет, нынешний бьет. Классика.
Не дуйся, Поленька, смутился моим молчанием Измайлов. Правда, больно? Прости, детка, я из лучших побуждений, я же не специально.
Еще не хватало!
Притвора.
Вик, выкладывай скорее свои возражения. Спать ужасно хочется.
Придушу, зарычал он. Нет, до утра буду вспоминать самые отвратительные убийства, и описывать в кровавых деталях. И попробуй зевнуть хоть раз.
Он потер глаза буграми Марса и Венеры и скороговоркой закончил:
Сейф на даче был закрыт, но код жена знала. Отпечатки только хозяйские. Мы, детка, не обнаружили ни копейки. Просто громадный пустой железный ящик. У Садовникова в бумажнике было двести баксов, кредитки. Елена не в курсе, хранил ли муж за городом крупные суммы, но чтобы в лучшие времена в сейфе совсем ничего не было, не припомнит. Вывод? Материальное благополучие сильно пошатнулось. Далее, участок вокруг дома невелик, земля на вес золота, обнесен высоким забором, задняя дверь дома выходит в небольшой садик символические сентиментальные пять яблонь. Там в ограждении есть запирающаяся на врезной замок калитка. Ею пользуются только летом, когда каприз или переедание гонят поразмяться в рощице, отделяющей коттеджи от шоссе. Большие ворота напротив фасада вообще отпирают лишь по звонку в сторожку. Охрана два бугая в полном составе раз в час прочесывает все вокруг дома, возвращается в сторожку, картежничает, поглядывая в окна и на мониторы, снова разбредается по участку, и так с утра до ночи. Трезвон внешнего колокольчика слышно не только в сторожке, но и на улице. Так что гости не страдают, когда ребята совершают свои ежечасные пробежки вернуться к пульту управления воротами дело нескольких минут. Один парень постоянно находится в доме. Но именно в день трагедии Садовников услал его к остальным часа на три. Сказал, позвонит, если тот понадобится раньше. С ним бывало, когда предстояла требующая особой сосредоточенности возня с документами. Он мог корпеть сутками. А тут наши в лаборатории по подошвам ботинок определили, что хозяин выходил через заднюю дверь и гулял средь своих яблонь.
Ждал кого-то? вяло предположила я.
Как я умудряюсь тебя выносить? Поля, не выдумывай! Если посетитель безобиден, его не прячут от охраны. Если опасен, тем более. Будь он убийцей, расправился бы с Садовниковым в саду беспрепятственно и наверняка. Ведь тот успел и выйти, и побродить, и вернуться в кабинет между обходами. Нет, детка, человек выбирался попрощаться с миром.
Романтический ты убойщик, Вик. Я прониклась: у Лени были финансовые проблемы, и самоубийство тянет не на спонтанное, а на продуманное, запланированное и подготовленное.
Я выложил тебе абсолютно все. Ценой отдыха, между прочим. И не вздумай больше издеваться надо мной этой историей. Спокойной ночи.
Через пять минут мы оба спали, совершенно не мешая друг другу. Вот что значит удобная мебель.
Я обмолвилась, что вечером по пути домой купила молоко? Овсяные хлопья у меня были, поэтому Измайлов завтракал тем, что заказывал. Но, как говорится, вчера было вчера. Из вежливости проглотив кашу и незаметно сунув в хлебницу полезный подсушенный ржаной кусок, Виктор Николаевич проникновенно спросил:
Поленька, у нас мясопродуктов нет? Масла сливочного, сыра, батона мягкого?
По сухомятке соскучился? прорезался у меня елейный голосок.
Приготовь, если не затруднит, корректно отреагировал Вик.
Ори я в подобных нередких ситуациях: «Такой сякой, зачем я с овсянкой возилась, хрен тебе с редькой, а не бутерброд с колбасой», давно куковала бы одна. Но я с, надеюсь, милой улыбкой достала копчености, булку, свежий огурец. Тонко и красиво порезала, а не накромсала, абы как. Полковник искоса нервно поглядывал на меня. После столь покорного и молчаливого обогащения утреннего пайка животными белками, если, конечно, они незримо присутствуют в фабричном мясе, Измайлов поинтересовался моим общим самочувствием.
Все нормально, милый. Кофе подлить?
А ты есть не намерена? перевел задумчивый взгляд с непроницаемой меня на натюрморт Виктор Николаевич.
Намерена, но после пробежки. Ты же знаешь.
О!
Достали со вчерашнего дня этим «о» и наркологи, и полицейские. Стоило мысленно их объединить, как я поняла, что раздражало меня с раннего утра. Не просьба Измайлова сделать бутерброды. В конце концов, это забавно. А исчезновение ночной уверенности в его правоте насчет самоубийства Леонида Садовникова. И добро бы восторжествовало мое собственное предположение о случайной роковой передозировке сердечного препарата в попытке спастись. Нет, вопреки фактам вновь возникло состояние протеста: «Не может быть. Если Леня нашел в себе мужество остановиться, принял медицинскую помощь, что при его гипертрофированном самолюбии не просто, он справился бы с любой ситуацией. Обворовали соратники? Тем вернее не бросил бы свою Ленку в грязи долгов и разборок. Ответственный же парень».
Насколько я его знала, самым тяжким было признать себя несовершенным, зависимым от алкоголя и врачей. Наверняка мучился другие могут сами завязать, а у него не получается. Вик вчера попал в точку, отметив желание Лени не слыть, а быть эталоном. Я обошлась без комментариев, но он совершенно серьезно рассуждал об обязанности руководителя подавать подчиненным пример праведности. И в то же время «позор» перед бесконтрольно трудившимся в течение полугода коллективом он пережил бы легко. Я не удивилась бы, услышав, что Садовников, окончательно протрезвев, в одночасье уволил всех, кто развлекался его слабостью. Потом, погрустневший и помудревший, но ни в коем случае не отчаявшийся от страданий, нанял бы другой штат. И новички через неделю-другую засомневались бы: полноте, хлестал ли Леонид Александрович спиртное вообще? Не преувеличила ли завистливая молва его проблем? Не оговаривают ли его уволенные лоботрясы? Клеветать на требовательных и удачливых многие горазды.
Между прочим, алкоголизм, как и всякий «изм» это приверженность, пристрастие, пусть и болезненное. А токсикомания, наркомания самими своими названиями сигналят о почти полной неуправляемости.
Что, детка? Какой «изм»? крикнул Вик из прихожей.
Любой, изумленно ответила я, не заметив, что открывала рот.
Я ушел, счастливо.
Все, если я принялась думать вслух, сопротивляться сомнениям бесполезно. Первое впечатление от кончины Леонида было неискоренимо. «Поля, столь живучи в человеке не культуры, а сорняки ощущений, напомнила я себе, цепляясь за последний шанс образумиться. Наверное, твое упрямое неверие лишь отголосок не улегшихся эмоций. Послушай Вика, погоди, попривыкни. Смерть всегда вызывает протест. У тебя он принял такую вот форму». Напрасный труд. Интересно, как называют психиатры мою манию? Я уже не в состоянии была терпеть бездеятельность. У Измайлова вчера чесались кулаки? У меня сегодня пятки плавились от топтания в кухне. Я рванула на улицу, быстренько намотала обычное количество кругов, ловя влажный, пахнущий поздно зацветшей черемухой ветерок, охладилась под душем и торопливо оделась.
Зазвонил телефон. Секундное колебание я еще дома или уже нет? Схватила трубку и выпалила:
Полина. Извините, стою у двери, готовая к выходу по делам.
После физкультуры или до? насмешливо справилась Настасья. Смотри, до инфаркта не добегайся. Ты, когда в себя погружаешься, за дыханием перестаешь следить и ритм с темпом постоянно меняешь.
Инфаркт может случиться исключительно из-за ее неусыпной заботы о моем здоровье. Дочиталась мне своих нудных лекций до того, что я перестала курить перед пробежкой. И часа полтора после держусь. А ей все мало.
Я уже преодолела трусцой все, что собиралась.
Тогда почему тон истерический? Как насчет мышечной радости и положительных эмоций?
Насть, я не ожидала, что позвонишь ты. Думала, минимум сутки от меня отдохнешь.
Мне положен отдых раз в десять длиннее. И молоко за вредность. Но звонила Ленка. Поль, там драма, трагедия и этот, как его
Что? похолодела от возможного продолжения в мужском роде я.
Трагифарс! выпалила Настасья.
С мелодрамой не путаешь?
Не издевайся, поганка созревшая. Со мной поедешь или сама? Я до половины третьего в клинике.
Мы с ней собирались сегодня к Ленке, только вечером. Но днем так днем.
Без пятнадцати три, как обычно, на уровне пятого вагона.
У меня сейчас грыжа для разминки, а потом кишечная непроходимость.
У меня сейчас грыжа для разминки, а потом кишечная непроходимость.
С ума сойти. Не представляю. Ни пуха, ни пера, доктор.
К черту все и всех.
«Капитан медицинской службы, кандидат медицинских наук Олейникова Анастасия Павловна», уважительно пробормотала я. А ведь ей тридцати нет. Недавно я представила ее знакомому пожилому американцу. Очень уж ему хотелось увидеть кого-нибудь кроме торговок и проституток. Вообще-то, надо было человека с окулистом сводить, потому что у него опасно вылезли из орбит глаза, когда он узнал, что Настасья давно и вовсю самостоятельно оперирует.
Невероятно, лопотал потрясенный янки. Такая юная девушка. У нас ей до тридцати стоять во втором ряду и наблюдать за работой мастеров, а потом еще лет пять ассистировать им.
Она особо одаренная, попыталась привести его в чувство без использования нашатыря я.
Ну и что?!
Пришлось переводить разговор на культурные ценности. Лишь воспоминания о десяти осиленных страницах из Достоевского несколько притупили ужас собеседника перед нашей бедовой медициной.
У вас и хирургия русская рулетка, прохрипел он, прощаясь.
«Стоп, Поля, одернула я себя, не отвлекайся. Ты, собственно, куда намылилась»? Вынуждена была признать, что понятия не имею. Но все-таки главное собраться. А направление всегда жизнь задаст. Снова затрелил телефон:
Полина Аркадьевна? Здравствуйте.
Михаил Игоревич! Что случилось?
Узнали? Не разбогатеть мне. Пожалуйста, не волнуйтесь. Илонов приехал в восемь и уже закончил со второй капельницей. Юля еще глаз не продирала. Пациент заснул, доктор обещал, что чуть ли не до вечера.
Замечательно. Спасибо, Михаил Игоревич. Ваше появление было воспринято, надо полагать, радостно? Оценил горе-пьяница преданность?
Не угадали. Принял, как должное. Да в принципе он в порядке, только зол до невозможности. Полина Аркадьевна, вы располагаете временем? У меня к вам очень деликатная просьба.
Я занята после двух. Сейчас половина десятого.
Вчера умер Леонид Александрович Садовников.
Вы его знали? Или СМИ уже сообщили?
Я не справилась с голосом он зазвенел от нетерпения и любопытства.
Нет. Геннадий Самошев, начальник его дачной охраны, мой друг. Он старше, но наши родители были очень близкими приятелями, и мы с самого моего детства Но не в этом суть. Он хочет с вами поговорить.
Со мной? оторопела я.
Именно. Вы не беспокойтесь, в моем присутствии. Если я передаю его просьбу, то головой за вашу безопасность отвечаю.
Он что, после контузии? Никак не реабилитируется после войны? Зачем вам головой-то рисковать?
Ну, я, может, неудачно выразился. Лучше было бы встретиться на нейтральной территории. Но я из дома ни ногой. Как думаете, его и ваш приезд сюда осуществим?