Света, ты любишь рестораны? так, осторожно берём за руку и спокойно, спокойно глядим, может, её моё желание смущает, но всё же поймать её снова и очень хочется уже.
Нет, я слишком долго проработала там, пока была студенткой, с тихим вздохом ответила она, чуть потупившись. Да и вообще не люблю, где шумно.
Что ж, спокойно и утвердительно заметил Пашка, потянувшись за шампанским, тогда мы останемся здесь, он отпустил её руку, чтоб расправиться с пробкой. Мне это даже нравится.
Этот жест у него был отрепетирован до автоматизма в мэрии его часто зазывали в кабинеты, упрашивая вскрыть не только шампанское, и оттого смотрелся в его исполнении легко и красиво. Разливая по бокалам с грацией, могущей поспорить с профессиональным барменом, Пашка негромко, но чётко взялся выводить старый знаменитый мотив:
«Where do I begin To tell the story of how great a love can be The sweet love story that is older than the sea The simple truth about the love she brings to me»,
это звучало у него очень спокойно и естественно, но неизменно вызывало едва ли не шок у любого слушателя. Оно и сейчас не оставило новые уши равнодушными, и Пашка спокойным жестом продолжил, предлагая даме бокал:
«Where do I start.. With her first hello She gave new meaning to this empty world of mine Thered never be another love, another time She came into my life and made the living fine»,
от желания его голос обрёл нужную густоту, и можно было уже смотреть немигающим взглядом, перед которым ещё пока никто не мог себя спокойно себя чувствовать.
Только сейчас Пашка пел вполне искренне, желая только понравиться своей новой даме. Он с удовлетворением заметил, что её ресницы задрожали почти сразу, значит, номер успешен впрочем, когда он был неуспешен, а? Только сейчас это было приятнее, чем когда-либо. Итак, к третьему бокалу дожав интонацию до нужного напряжения, Пашка умолк, тихо улыбаясь: Разбивать не буду, хорошо? он по-дружески подмигнул, оставив ладони свободными, и протянул руки, приглашая в объятия. Похоже, получилось, с удовлетворением отметил Пашка, неторопливо целуясь и расправляясь с ненужным ему вовсе халатом. Вероятно, ему просто попалась девочка, не избалованная красивыми жестами, ну весь набор откатать потом не составит труда. Лишь бы дело было только в этом, право, думал он, поудобнее устраиваясь и аккуратно располагая женские ноги у себя на талии. Подстраховаться всё же не мешает Света, вежливо произнёс Пашка, что прозвучало на резком контрасте с его фактическим рычанием, едва он оказался здесь, ты пойми, я тебя хочу, а не просто само это дело, понимаешь? сейчас было уже легче спокойно смотреть в глаза, и то, что Пашка увидел там, ему понравилось.
Теперь можно и не притормаживать, эта мысль была уже едва заметной, и, услышав стон, так нужный ему сейчас, Пашка думать перестал и отвязался.
Маргарита Константиновна была женщиной дородной, солидной и серьёзной. Её волосы, подчинённые не то химке, не то термобигуди, когда-то могущие навевать аллюзии с исполнительницей известного хита «Арлекино», нынче были устойчивого цвета «хна по седине». Серые глаза были крупноваты, заставляли вспомнить ту часть в учебнике биологии, где говорится о базедовой болезни тем более, что биологию как раз этот грозный школьный завуч и преподавала. Хотя дамой она была скорее просто крупной из-за климактерических расстройств, но ощущение, что она одним своим присутствием может вызвать крупные неприятности любого толка от пары по поведению в четверти до селевого потока в горах за полторы сотни километров от города вызывала всегда прочное. Когда и каким образом она научилась столь дивному свойству нам, право, неведомо, но пользоваться им её вынуждала не столько сама занимаемая должность, сколько стремление к самореализации, свойственное каждому человеку, кем бы он ни был и где бы не находился. Школьные хулиганы её не боялись, но тщательно старались сторониться во избежание неприятностей, тем более, что армия туповатых благообразных девочек никогда не оставляла Маргариту Константиновну без нужной информации, пытаясь заслужить тем её благосклонность когда из желания мелко помстить будущим зекам, когда надеясь на послабление при выставлении оценок за прилежание. Сей факт способствовал хоть какому-то реальному обучению на уроках когда ободрённые снисходительным вниманием завучихи, когда от испуга задействовав мозг в учебном процессе, школьницы старались хоть как-то усваивать материал.
Но, поскольку несчастному педагогу то и дело с усталым артистизмом приходилось опускаться на уровень, понятный туповатому большинству, выхлоп от воодушевлённого внимания к теме урока был невелик, а оценки часто случались завышенными тем, кто демонстративно старался. Да и уровень обучения был невысок проще говоря, привыкшему «работать с книгой» Пашке быстро надоедала скукотень на уроке, и он то рисовал в отдельной тетрадке что хотел, то просто брал с собой посторонний томик, чтоб отлистывать внутри закрытого стола страницы очередной приключенческой бодяги Стивенсона или Майн Рида. Поначалу педагоги пытались с этим бороться, но изымать книгу просто так не давал тот факт, что брал он дорогие издания у дочки судьи, чей папаша был каким-то высоким номенклатурным чином, а портить отношения с этой семьёй никто из педколлектива не хотел. Да и темы урока обычно были уже усвоены Пашкой на удобоваримым уровне, его было не застать врасплох какой-нибудь проверочной или самостоятельной на треть урока, и то, что за четверть обычно стояли четвёрки, было скорее вызвано подсознательной дискриминацией по половому признаку, но не отражало его реальных знаний.
Стареющих дамочек, как одна прогибающихся перед администрацией школы, раздражали также его вечно длинные, но аккуратно причёсанные волосы никакие аргументы о правильности классового подхода и рамках приличий на вредного мальчишку не действовали, он сразу же начинал резкие апелляции к образу мушкетёров и уходил в дебри истории, не всегда ведомые самим великовозрастным оппонентшам, а его матери указывать было бесполезно, та вечно была в разъездах: работала проводницей на пассажирских поездах. Однажды он довёл до слёз несчастную молодую историчку, вежливо указав, что её уроки слишком безжизненны и лишь повторяют текст учебника, который можно и дома прочесть тем, кто вовсе не идиот а после, смутившись, сам же упрашивал её успокоиться, выгнав оставшихся одноклассников прочь из кабинета. Это тоже в красках донесли Маргарите Константиновне, но та не стала ковыряться в теме, узнав также, что ученик и учительница подружились на почве её предмета а о том, что содержал свёрток, что через неделю приволок ученик учительнице, спросить не удалось, не лазать же в сумку к подчинённой прямо при ней Побывав раз на её уроке и увидев, что парнишка отвечает лучше всех основной материал, сопровождая его дополнительными сведениями, завучиха сочла возможным просто составить нормальный протокол посещения и забыть об инциденте навсегда и так успеваемость школы дрянь, пусть так и будет.
В данный момент, однако, Маргарита Константиновна сурово двигалась по школьному коридору, высматривая между делом выгнанных с урока учеников, чтоб пресечь их посиделки под лестницей либо в буфете сколько не указывай этим королевам половника, что только во внеурочное время нужно пускать детей бесполезно. Скучающие работницы кухни и кассы никого не гоняли со своей территории, гордо владея как недоедками и объедками, так и испытывая дефицит в простодушной болтовне, оттого к их пристани постоянно прибывали разные отпрыски, томимые дефицитом родительской заботы дома, а то и вовсе отсутствием таковой на деле. В коридорах обоих этажей царила образцовая тишина, с балетной грацией носилась техничка в халате и с огромной тряпкой из мешковины на швабре сразу видно, что удачно отстояла двухчасовую очередь за чем-нибудь в гастрономе, а сейчас активно показывает, что никуда не отлучалась с рабочего места, никуда. Под крупными электронными часами располагался пост 1 для дежурного класса по школе и при приближении завучихи шестиклассницы резко встали по стойке «смирно», успев, впрочем, одёрнуть белые фартуки на бурой форме и нацепить протокольные улыбки; стоять здесь и подавать звонки было особой честью, поэтому в школе была масса народа, что и мечтать не могла о ней. Строго кивнув в ответ на подобострастные взоры дежурных, Маргарита Константиновна двинулась в учительскую за каким-то делом, кажется, ей был нужен какой-то из классных журналов другой смены, но не успела скрыться там
В конце коридора распахнулась дверь о, так двери распахиваются очень особенно, когда кто-то вылетает вон по требованию учителя покинуть класс, это невозможно спутать! Так и есть, не без этого какой-то шельмец не старше дежурного класса, а дежурит нынче образцовый 6 «А», оттого можно было вполне чувствовать себя спокойно, там желающие стать отличницами превалируют во всей смене, донесут к вечеру в целости, что и где кто когда сделал, и при каких обстоятельствах. Маргарита Константиновна двинулась мимо учительской по направлению к кабинету, выплюнувшему ученика а, так то ж опять музыка, странно, вроде ж перенесли в основное здание из пристроя. Ну, какие там снова проблемы с дисциплиной, что такое? Более чем странно, Пашка Краснов, он же вроде не из буйных вовсе. Ну, с этим обычно проблем нет, усадить его читать до конца урока, и порядок, но что произошло-то? Завуч, плавно переваливаясь на уставших ногах, и оттого носившая обувь без каблуков за две смены на каблуках проклянёшь всех и вся приняла как можно более внушительный вид и двинулась по коридору к нарушителю дисциплины. Тот же, бесстыже показав фигу закрытому кабинету, что уже должно было быть расценено как дополнительная дерзость, ведь понятно, что сие будет замечено, сунул руки в карманы, что также порицалось школьными порядками, и двинулся наглым широким шагом прочь от кабинета по коридору вместо того, чтоб оставаться под дверью или хотя бы подойти к ближайшему подоконнику. Мало того, этот юный наглец ещё вытащил из кармана чётки из разноцветного оргстекла и взялся помахивать ими с пижонской брезгливостью на лице а это уже вовсе не шалость, это настоящий вызов, с грустью пришлось признать Маргарите Константиновне, недоумевающей, зачем ей именно сейчас это шебутное безобразие с претензией свалилось на голову. Кабы ей попался в этаком качестве сейчас кто из приличных школьных хулиганов нет проблем, устроить распекаловку было бы даже приятно. А чего ждать от этого не особо поддающегося контролю и внушению кадра было вечно неясно, такие обычно идут по скользкой дорожке к фарцовщикам и дальше, докладывали ведь уже, что жевательную резинку он на что-то меняет, а сам не жуёт. Вон, глаза хоть и голубые, но бешеные, значит, сам скандал устроил, негодяй, чем ему музыка-то не угодила теперь?