Время медленно тянется. В школе хорошо Вика учится, только французский ненавидит, который мама преподаёт. Среди одноклассников чувствует себя дискомфортно, как обычно нормальной быть пытается, теперь ещё и в школе. Нужно быть вдвойне осторожной. И одноклассницу Камиллу не любит, потому что она умненькая девочка, с ней не носятся как с Викой. Камилла и без репетиров отлично учится, идеальная такая вся, во всем. Многие одноклассники жестокие, смеются над Викой, что мясо не ест и животных очень жалеет. Есть в классе одна девочка, которую все обижают, Вика боится, что и с ней так будет. Она начинает учиться выглядеть уверенно. Следит, чтобы плечи были выпрямлены. Придумала игру, в которой медленно считая до десяти, нужно было не отводя взгляд смотреть прямо в глаза, когда с кем-то говорила. Черт, было трудно. Ещё она не уступала с курса навстречу идущему. Сердце так и выскакивало из груди. Пусть её обходят. Ну и конечно, не забывать подбородок поднимать. Она заставляла себя делать все это долго, и вскоре это стало уже привычкой. Добилась, чего хотела. Теперь выглядела уверенно и надменно, хотя бы снаружи. Зачем другим знать, что она непутёвка.
Однажды, у них в школе дискотека была. Так весело было! Дима пригласил Вику на медленный танец. Счастье!!! Вика нервничала сильно, держала руки практически на весу, когда они танцевали. Боялась, что Диме будут тяжелы её руки на его плечах. Она же толстенькая, мама с тетей говорят, так она на человека похожа. Беспризорные худые. Все равно мечтала похудеть. Катя, одноклассница, принесла косметику, которой в школе не разрешали пользоваться. Девочки все равно пошли в класс краситься. Вика тоже. Коричневая помада, столь модная, была у Кати. Невероятный день! Девочки стояли у окна и прихорашивались. Вика едва успела накрасить губы, когда дверь открылась. Вошла классный руководитель, Елена Ивановна. Строгая женщина, преподавала географию. По какой-то причине недолюбливала она Вику. Девочки в спешке стали стирать косметику с лиц. Вика растерялась. Рядом стояла Камилла, пока Елена Ивановна смотрела в другую сторону, она вытерла губы шторами. Вика повторила за ней, в этот момент Елена Ивановна обернулась. Классручка была похожа на довольного кота, поймавшего мышь, не обычную мышь, а жирную такую. Вика увидела её ухмылку. «Пожалуйста, пожалуйста, не говорите маме!» стучит у голове. Колени подкашиваются. Ну конечно, она скажет. «Ой, что будет?!!». И было. Светлана Ивановна начала кричать на Вику, писклявым, звонким, режущем перепонки голосом. «Может под стол спрятаться, как Козетта?». Вика не понимала, что та кричит, лишь громкий звук, под которым она скукоживалась. Паника. Сглотнула. «Что теперь дома будет?!!!!» осознала она.
Дома был ну просто грандиозный скандал. Вика узнавала все больше и больше подробностей о своей ненормальности. И когда она ещё только ползала, все соседи видели, что ненормальная она, да, да. И зачем же они выхаживали её так долго, когда болела, с того света вытащили. Да в дурдом её отправить нужно. Бессовестная. Ненавистные предательские глаза щиплются, слезятся, вот и слезы хлынули. Конечно же никогда не забывалось, что аборт надо было сделать, кто рожает от придурка? Ну ничего нет от мамы с тётей. Ни красоты их писанной, ни ума.
Голос тети Нины напоминал раскаты грома. С её криком вся тяжесть мира падала на Викины плечи. Было так тяжело. Мама же редко повышала голос, её взгляда, одной-двух фраз: «Не по Сеньке шапка», «Чтоб ты сиротинушкой осталась», вполне хватало. Затем следовало длительное молчание. Если тетя имела оглушающий эффект, то мама такой медленно-медленно режущий. Завтра тетя Нина уже будет говорить с Викой, мама нет.
Вика проснулась среди ночи в мокрой постели. Снова. Она втайне, перед сном подкладывала целлофан под простынь. Теперь надо тихо прокрасться к шкафу, за простынями. Стыдно очень своей непутёвости. Нельзя, чтобы увидели! Никак нельзя!
Утром, не было сил вставать. Нужно вымаливать у всех прощение. Нет сил встать. Отчаяние. Любимая Юска умерла год назад, не с кем поговорить. «Почему я не с ней умерла? Потому что даже в этом ничтожество, вот почему. Даже родная мама не в силах мою ничтожность выносить, вот почему». Слезы. «Ива плакучая, красноглазка вот кто я. Что же я наделала?!» корилась Вика. Отчаяние поглотило её.
В школе Елена Ивановна все не унималась. Наверное все знали, что Вика сделала. При всём классе Елена Ивановна демонстративно вручила Вике шторы: постирать, выгладить. Все происходит как в тумане. Кажется хихикают одноклассники. Мама говорит с ней лишь в школе, на людях, не известно когда простит. Так в общем-то и проходила большая часть времени, в тумане, агонии.
Вернувшись со школы, однажды, Вика попала на очередной скандал. Не с ней в главной роли, слава Богу! С дядей Денисом. Тетя Нина бросалась на него. Тот занёс руку над ней. Вика закричала. Дядя, увидев её, вышел из комнаты. Тетя, громко выкрикивая проклятия, шла за ним. Соседи всегда были в курсе того, что дома творилось. Какое неприятное чувство бессилие.
Вика долго размышляла, как же помочь. Дядя монстр какой-то. Вику он не любит, не заботится о ней. Ни разу не накричал. Даже вступался за неё. Не учит, что правильно и неправильно. Точно Враг! По непонятной причине они не разводятся. Что же делать? Её осенило. «Убить». «Как?». Она придумала. «Отравить». Стала собирать таблетки разные, в особенности таблетки для сердца, которые нужно осторожно, четвертинками принимать. Перетирала их в порошок, планировала этот порошок в водку подсыпать. Дядя Денис любил к бутылке приложиться. Хоть что-то умненькое сделает. Вика гордилась собой. Спасёт тётю с мамой от монстра злющего.
Трусость подводит её. Она задумалась. Что, если узнают? Вскрытие сделают? На кого тогда подумают? Если покончить с собой потом? Что люди скажут? Ещё раз опозорить маму с тётей Ниной? Умирать ей было не страшно, только семью опозорить боялась. Порошок она все же хранила, думая из раза в раз, после скандала, если такое повторится, точно отравит.
Так и проходило время. Вика и счастлива бывала. Она стала одержима Энрике Иглесиасом. Какой же он красивый! Покупала плакаты, наклейки, видеокассеты и диски с его клипами. Комната её была увешана его постерами. Какие красивые песни поёт он! Такие проникновенные! Ей так казалось, правда она понятия не имела о чем они. О Энрике! Слушала песни и мечтала как убежит, далеко-далеко. Как раз мама вязанием занялась, машинку вязальную купила. В городе многие вязанием занимались. Вязали шерстяные изделия и большими партиями везли в Москву или на Север куда-то. Вика любила подсчитывать, сколько тысяч шапок или свитеров нужно связать, чтобы на дорогу хватило, и сбежать. Сбежать туда, где её никто не знает. У неё будет много-много животных. Откроет для них приют! Будет жить так счастливо! Строила маршруты, куда поедет. Безусловно, нравилась американская мечта. Планировала на Аляску пробраться сначала. Ну и конечно, станет богатой и знаменитой. Актрисой, певицей и писательницей великой.
У Вики появилось еще больше радости в жизни: им с братом подарили котят! Антон назвал своего Шустриком, а Вика своего Лео. Котята были братьями родными. Но разные, у обоих был удивительный окрас. У Шустрика песочный, у Леонардо персиковый, даже, наверное, розовый. Дети обожали их.
У Вики появилось еще больше радости в жизни: им с братом подарили котят! Антон назвал своего Шустриком, а Вика своего Лео. Котята были братьями родными. Но разные, у обоих был удивительный окрас. У Шустрика песочный, у Леонардо персиковый, даже, наверное, розовый. Дети обожали их.
Как-то раз их пригласили на свадьбу. Было замечательно! Праздничное настроение так и витало в воздухе. Вика с другими детьми бегала во дворе. Подъезжали очередные машины, активно сигналя. Вика увидела, как соседи ведут баранчика. Он такой хорошенький. Она залюбовалась им. Мужчины повели баранчика за дом. Вика не поняла, что произошло. Должно быть воображение сыграло с ней жестокую шутку, чужие мысли разрывали голову: «Они окружили меня. Куда-то ведут. Они думают, я не понимаю, не знаю зачем, а я знаю. Страх парализует. С каждым шагом все сложнее переставлять копыта. Слезы душат. Остановились. Слышу их смех. Чудовища!!! Они валят меня на землю. Связывают мои ноги. Почему меня не слышат?! Смеются. Не надо, пожалуйста, не надо! Мне страшно! Прижимают мою голову к земле. Жарко, так жарко! Они наваливаются на мои ноги. Нет сил шевельнуться. Легкий ветер дунул в лицо. Заводят голову назад. Сердце выпрыгивает. Подносят нож к моей шее. Звон в ушах. Безысходность. Холодный нож начинает медленно резать шею. Боль разливается по телу. Нож режет каждый слой кожи, противный звук. Входит все глубже. Хруст. Боль охватывает пульсирующим огнём. Судорога. Вырывается хрип. Тёплая кровь заливает гортань. Захлебываюсь. Чудовища». Красная пенящаяся кровь льётся на землю.
Одна агония закончилась, другая продолжалась. Оказалось, Вика все время кричала. Её кто-то оттаскивал. Она содрогалась от рыданий. Горит голова, пробирает холодный пот. Подкашиваются ноги. Тетя Нина что-то вопит. Мама смотрит своим змеиным взглядом. «Чудовища!!! Все чудовища!!!». Мерзкая дрожь. Бессилие. «Что они наделали? Как можно жить? Хочу умереть!!! Они, они убили его!!!! Чтоб вы сдохли, монстры!!!!» стучит в голове. «Зачем? За что?». Вскоре ноздри начинает щекотать запах. Такой манящий для всех окружающих. И тошнотворный для Вики. Запах жаренной плоти: приготовили шашлык. Её вырвало. Наконец наступает долгожданный момент, когда уже нет боли, отчаяния, ран, когда сердце перестаёт разрываться, когда высыхают слезы. Нет никаких «зачем», «почему», «за что». Ничего нет. Все все равно. Ран вообще уже нет, она вся стала раной, самой раной. Нечего ранить. Она растворилась в боли, страхе, отчаянии. Теперь она сама боль, страх и отчаяние. Нет ни любви, ни ненависти. Безразличие. Всепоглощающая пустота.
Вика проснулась в мокрой постели. Блин, забыла про целлофан. А все равно. Ну сыкуха и сыкуха.
Дни шли за днями, ночи за ночами. Вика все глубже уходила в себя. Купалась в своем отчаянии. Прямо как в воде, брасом, баттерфляем плавала и с трамплина прыгала.