А моя очередь так и не наступила, потому что четвертый наш спутник, по имени, а точнее по кличке, Питочка (имя его было Петр) достиг-таки цели и победно посвистывал уже из гущи кроны, глядя на нас снисходительно и даже, как бы жалеючи.
Хлопцы! неожиданно закричал он, я здесь дупло нашел, прямо под веткой маленькое такое Счас залезу, может, белка орехов заготовила
Сунь, сунь туда свой шнобель (нос), подал реплику раздосадованный неудачей Валик, авось и откусит кто
Не лезь туда, заметил рассудительный Влад, может белка затаилась А то и змея Тяпнет и каюк тебе.
Ты пошуруди сначала веткой, не остался в стороне и я, а потом уже суйся
Питочка воспользовался моим советом, отломал кусок ветки и основательно, с сопением, поковырялся ей в дупле, которого снизу совершенно не было видно.
Никого, несколько неуверенно констатировал он, запуганный Владовым предположением о змее, ща, посмотрю
Хлопцы! вновь воскликнул Питочка через несколько секунд, гляньте, что я нашел Патрон какой-то агромадный!
И он показал нам сверху продолговатый темно-желтый цилиндр.
Кидай его сюда, закричал Валик, и спускайся!
Ага! мудро заметил Питочка, вам кинь потом не допросишься
Он быстро слез с дуба, и мы дружно его обступили, интересуясь необычной находкой.
Патрон оказался какой-то гильзой очень крупного калибра, отличной сохранности и с целым капсюлем. Цифры, выбитые на донышке вокруг капсюля, свидетельствовали, что он выпущен в 1916 году уж в этом-то мы разбирались. Вместо пули из дульца гильзы торчал клок сухого мха.
От снаряда, что ли? предположил Влад.
Ну да, Валик отрицательно качнул головой, для снаряда мелковат, пожалуй Если только противотанковый?
А винтовочных таких не бывает, уверенно сказал я, что же касается танков, то в Первую мировую у немцев их не было. Только у французов и англичан, да и то, только на Западном фронте.
Таких нам еще не попадалось, пробормотал Питочка, выковыривая концом перочинного ножика мох.
Но мох просто рассыпался от прикосновения стального лезвия и падал вниз серо-бурым пеплом.
От снаряда, что ли? предположил Влад.
Ну да, Валик отрицательно качнул головой, для снаряда мелковат, пожалуй Если только противотанковый?
А винтовочных таких не бывает, уверенно сказал я, что же касается танков, то в Первую мировую у немцев их не было. Только у французов и англичан, да и то, только на Западном фронте.
Таких нам еще не попадалось, пробормотал Питочка, выковыривая концом перочинного ножика мох.
Но мох просто рассыпался от прикосновения стального лезвия и падал вниз серо-бурым пеплом.
Осторожно, предупредил Влад, не ковыряй ножиком в гильзе! Вдруг там, какое секретное донесение Кто-то ж его засунул в дупло и заткнул мхом.
Рассыплется, как и этот мох, подтвердил его опасения и я, надо чем-то мягким
Питочка поворачивает гильзу к солнцу и пристально вглядывается в нее.
Там какая-то бумага в трубочку скручена, озабоченно говорит он, как же ее достать?
Дай я попробую, тянет руки Валик.
Еще чего, отвечает Питочка, сам справлюсь.
Надо взять еловую веточку, советует обстоятельный Влад, сунуть туда иголками вверх и повращать в сторону закрутки
Правильно! подхватываю я, бумага будет скручиваться и ее можно извлечь, одновременно вращая.
Питочка так и делает.
С непременным сопеньем и под наши многочисленные реплики и комментарии бумага, наконец, извлекается из гильзы. Это пожелтевший тетрадный листок в косую линию, сложенный вначале вдвое, а затем скрученный в трубочку. К счастью, он не рассыпается в прах сухое дупло и полное отсутствие солнечного света не дали ему ни сгнить, ни иссохнуть. Идем к толстенной скамейке, изготовленной из половины липы. Питочка засовывает гильзу за пазуху, поскольку в карманы она не влезает и садится на скамью верхом, а мы обступаем его с боков.
Может, дома развернем? предлагает осторожный Влад, а то рассыплется еще
Но все в нетерпении. Питочка кладет бумагу на довольно гладкую деревянную поверхность и проводит по ней ребром ладони, распрямляя.
Осторожнее! шипим мы дружно.
Сам знаю, сопит Питочка и проводит ладонью еще раз.
Листок шуршит, но выдерживает. Питочка развертывает его. Каракули. Самые натуральные каракули покрывают весь листок неровными скачущими строчками. К тому же текст исполнялся, так называемым, химическим карандашом и очень плохо читался. Были и при нас тогда еще в ходу такие карандаши, окончание стержня которых намочишь (послюнишь) и можно свободно писать хоть на дереве, хоть на материи, хоть на бумаге. И текст получался, как чернильный. Очень удобно при отправке, например, посылок и бандеролей.
Но здесь, то ли химикалии от времени выцвели, то ли автор очень спешил (что, скорее всего), и текст получился почти на треть скрытый. Мы немедля и азартно подвергли его дешифровке. И вот, что у нас получилось.
бо уси пагiблi хвашiсты бамбiлi моцна кiдалi зажiгалкi усiх пасекло асколкамi штаб сгареу Фадей памер и мой бацька памер Фадей вялеу перадать Вацеку, што абозывая рэчi пахавау таксама дакументы у цьяй бочажiны Ведзьмiнага ручая па Вандавым балоце уцек паусюду рыщут хвашiсты з сабакамi связный Юрак
Ни даты, ни подписи на листке не было. Это явно было донесение партизанского связного. Оно свидетельствовало о том, что немецкие каратели напали на партизанскую базу и бомбили ее, в том числе зажигательными бомбами. В результате партизанский штаб сгорел, а все находившиеся в нем погибли от осколков. Погиб и (вероятно командир отряда), по имени Фадей, а также отец Юрека, который, в свою очередь, был партизанским связным. А дупло дуба явно использовалось для безличной связи. Вацек же, предположительно, был руководителем партизан, либо подполья.
Практически все это подтвердилось в дальнейшем в результате наших нехитрых исследовательских изысканий, благо к сведениям о сопротивлении немецко-фашистским захватчикам у нас всегда относились бережно. Но были в донесении Юрека и свои непонятки.
Абозывая рэчi То есть обозные вещи, предметы из обоза (чьего?) Фадеем были спрятаны. То есть имели какую-то ценность. А также документы. Скорее всего, различные партизанские документы. Записка до адресата не дошла. И неизвестна судьба отважного Юрека. Возможно, он был схвачен поисковыми карательными группами, которые использовали собак.
Имело смысл поискать эти вещи. Тем более что там должно быть и настоящее боевое оружие, которым мы грезили. А в каком же партизанском отряде не было трофейного «шмайссера» (по нашему представлению, созданному тогдашним кино). Ясно, что имущество было утоплено в бочажине (бочаге, яме), судя по окончанию «цьяй» в третьей бочажине. Но Вот незадача. Мы никогда не слышали ни о каком Ведьмином ручье и о Вандовом болоте, хотя нам казалось, что мы знаем все окрест.
После недолгих споров и рассуждений на эту тему мы приняли предложение здравомыслящего Влада.
Хлопцы, произнес он веско, а айда поспрошаем местных, они должны знать!
Местные это жители небольшой деревушки Маньковичи, до которой было всего-то перейти по мостику Мяделку и пройти метров сто пятьдесят до первой хаты.
Однако немногочисленные местные, разных полов и возрастов, которых нам удалось застать в деревушке, в ответ на наши расспросы лишь качали головами таких названий и они никогда не слышали.
А партизаны здесь были?
Партизаны были! ответ был единодушным.
Тем более что в центре деревушки стоял высокий обелиск, а на нем были выбиты имена погибших здесь партизан и бойцов Советской Армии. На обелиске имени Фадея мы не нашли. Не было и имен Вацека и Юрека.
Можа баба Настя ведае сказала девчушка в цветастом сарафанчике и густо зарделась, ведь мы были городские и хлопцы хоть куда
Баба Настя оказалась шустрой худенькой старушкой лет семидесяти. И, действительно, многое знала. Во-первых, она была почти единственной в деревне коренной местной. Все остальные были пришлыми. В сорок четвертом немцы, проводя карательную операцию, многих согнали с насиженных мест, а хаты посжигали. Баба Настя, будучи тогда еще очень молодой женщиной вернулась и
Но суть не в ней, хотя судьба ее тоже оказалась весьма интересной. Для начала она угостила нас всех молоком. Вот короткий пересказ ее повествования о тех временах. Вандово болото и в самом деле было. Находилось оно на юго-западе от Манькович, в заброшенных гущинах леса Маньковичская Дача. Прозвали его Вандовым потому что в нем сгинула красавица-паненка по имени Ванда. А сгинула она по причине несчастной любви к парню по имени Трофим. Ее родители были католической веры, а его православной
Читатели, наверняка не раз слышали трагические истории и легенды о белорусских Ромео и Джульеттах (только своего Шекспира не хватает), которые заканчивались гибелью возлюбленных. Вот и здесь разная вера не дала соединиться двум любящим сердцам. И ушла с горя в болотную темень прекрасная Ванда. И пропала. Обезумевший от горя Трофим пошел ее искать. И тоже пропал. Стоят теперь на тропе у входа в болото два высоких камня: пониже Ванда, повыше Трофим. Я сам видел эти удивительные, склоненные друг к другу продолговатые валуны коричневатого цвета с прожилками и впрямь: Трофим да Ванда.
А Ведьмин ручей это ручей, вытекающий из болота, обвивающий маленький островок посередине непроходимых трясин и впадающий в ту же Мяделку. Прозвали его Ведьминым, потому что живущая в нем Ведьма, в облике русалки, и завела в топи сначала плачущую Ванду, а затем и безутешного Трофима. Было все это еще до революции, когда Маньковичи были большим селом и принадлежали роду князей Друцких-Любецких. Поэтому в болото это никто никогда не ходил, хотя, говорят, и водится там клюква с брусникой.
А потом болото назвали Горелым, так как оно горело несколько лет подряд. Точнее, горели залежи торфяника, находившиеся в нем. Подожгли его немцы в 1944 году, проводя карательную операцию против местных партизан. Эти самые партизаны захватили какой-то важный немецкий обоз, двигавшийся со стороны Полоцкой дороги в Поставы прямиком через Маньковичский лес. Захватили, вернее не весь обоз, поскольку он сильно охранялся, но несколько возов взяли точно. И увезли их на свою базу, находившуюся, аккурат, на островке в Вандовом болоте. В деревне нашелся, однако предатель, который выдал немцам их расположение.