Карина набросилась на своего партнёра. На того, который был в её грёзах. Она была готова зацеловать его с ног до головы. И она целовала. Целовала жадно и нежно. Все скопившиеся и нереализованные её женские чувства начали выплёскиваться наружу. Потом она вдруг стала ощущать, что её руки ласкают не мускулистую грудь Александра, а другую большую и упругую. Её страстные поцелуи и язычок впиваются не в Сашкин твёрдый нефритовый стержень, а в лепесточки розы, которые находятся внизу живота другой девушки. Её язычок всё пытался раздвинуть эти лепесточки и проникнуть внутрь знойного бутончика своего гостя, обильно орошавшего волшебной влагой.
И вот уже в ответ её целуют другие губы, и прижимается к её груди не Сашкина колючая от трехдневной небритости щека, а нежная девичья кожа. Её мысли и чувства в тумане любовного наваждения перепутались, она уже не могла и не хотела ни о чём думать. Она окунулась с головой в сладкий омут страсти и любви.
Альбина, находясь на одной «радиоволне» с подругой, тоже утопала в любовном водовороте, захлестнувшем и понёсшем её по бурному течению безумия страсти.
Ой, это её Кестас так нежно своими тёплыми взволнованными губками втягивал её розовый сосочек и потом с причмокиванием отпускал его на волю. Давай, Кестас, давай, ещё мой дорогой, ещё.
Её грудь трепетала в огненном восторге. Девушка извивалась, пытаясь впустить в себя парня, чтобы оставить его там навсегда. Она и сама хотела погрузиться в своего любимого и уже не расставаться с ним никогда.
Страсть бурлила, и девчонки не заметили, как уже оказались в постели. Мокрые от воды и безумных ласк они продолжили любовный марафон на белых простынях. Карина лежала на животе, а Альбина, расположившись сверху, нависала над своей подругой. Она раскачивала свои груди и те, как упругий маятник, возбужденными сосочками чиркали, совершая лёгкие прикосновения, по шее и спине обалдевшей подруги. Такие нежные и воспламеняющие прикосновения очень любил её Кестас. И у Карины тоже кожа покрылась пупырышками. Она стала, как говорят, гусиной. По коже вместе с этими завораживающими прикосновениями стали пробегать электрические разряды.
Потом менялись позы и уже её губы скользили по лепесточкам розочки Альбины. Её язычок своей шершавой поверхностью прокладывал дорожки по дрожащей и наэлектризованной поверхности промежности. Он периодически нежно и требовательно пытался проникнуть в трепетные отверстия, встречающиеся на его пути. Комнату заполнила энергия эротического восторга. Купаясь и утопая в ней, девчонки исполняли всё новые и новые фигуры высшего любовного пилотажа. Они падали в штопор и совершали мёртвую петлю. Штурман и пилот периодически менялись ролями. Завершающим аккордом была поза 69. Это потом они узнали об этом названии, когда тайны и разные эротические секреты стали доступны широкой общественности в годы перестройки и гласности. А тогда видеомагнитофонов ещё не изобрели, набраться опыта было негде, Камасутра еще не издавалось. Но головы девчонок как-то интуитивно оказывались напротив цветочков друг друга. И они неистово набрасывались на эти творения природы, как опытные флористы и заботливые ботаники. Каждый миллиметр поверхности лепесточков у каждой розочки был тщательно обработан язычком. А губки всасывали каждый этот участочек, видимо, проверяя на зрелость, и, с причмокивающим звуком, отпускали исследуемую область для перехода к новой. Прямо как Кестас делал это с сосочком Альбины. Особой полировке подвергся участочек, называемый в медицинском учебнике, клитором. Тут девушки соревновались в искусстве и глубине доставляемых друг другу оргазмических чувств.
Внезапно космическое путешествие в сказочные фантазии и сам эротический полёт был остановлен гулким стуком по батарее отопления. Стучали соседи снизу. Девушки не закрыли кран в ванной комнате. Что-то в сантехнике не сработало и, от переполнения ванны, излишки воды устремились к соседям вниз. Пришлось принимать экстренные меры. Карина с Альбиной суетились, ползали голышом, собирая тряпками с пола, пролившуюся воду. Потом они обессиленные провалились в безмятежный сон. Утром Альбина убежала на работу, а Карина стала ждать сантехника из ЖКУ.
Здравствуйте, я Гоша Горбачёв, Ваш сантехник. Прибыл по вызову. Что у Вас случилось вчера? Соседи снизу пожаловались, что был потоп.
Проходите, Георгий, можете всё осмотреть. У нас в ванне вода перебежала вчера. Вот, значит, такие дела.
Гоша обследовал сливные трубы, быстро устранил неисправность и собирался уже уходить.
Георгий, я приготовила чай и печенье, присядьте хоть на пять минут, пригласила парня Карина.
Гоша пил чай и читал стихи, он знал много стихов, голос его был спокойным, тихим и завораживающим.
Когда в пленительном забвеньи
В час неги пылкой и немой,
В минутном сердце упоенье
Внезапно взор встречаю твой,
Когда на грудь мою склоняешь
Чело, цветущее красой,
Когда в восторге обнимаешь
Тогда язык немеет мой.
Без чувств, без силы, без движенья,
В восторге пылком наслажденья,
Я забываю мир земной.
Я нектар пью, срываю розы,
И не страшат меня угрозы
Судьбы и парки роковой.
Раньше Георгий Павлович работал в школе учителем истории после окончания Иркутского педагогического института. Но не сложилось. Вернее, не сложились отношения с директором школы. Да и зарплата была мизерная. Гоша был по своей натуре проказником. В женском коллективе он не мог удержаться от соблазна. А соблазн был великим. В школе новостройке почти все педагоги были молоденькими и незамужними женщинами. Половина из них были молодыми специалистами, только что окончившими институт. Вот и попал наш Гоша в переплёт.
С учительницей английского языка Екатериной Петровной они, уединившись в кабинете истории, готовились к школьной олимпиаде. По сценарию им выпала роль ведущих. Они с головой окунулись в эту роль. И не заметили, как стали целоваться. Ничего особенного, невинные поцелуи. Может быть, всё могло зайти далеко и глубоко, но дверь резко открылась и кабинет решительным шагом влетела директор школы Афина Евлампиевна. Она была уже не молодой. Всей своей внешностью она напоминала Надежду Константиновну Крупскую жену и соратницу великого вождя мировой революции В. И. Ленина. Глаза её тоже были рыбьими навыкат. Одежда аскетичная. Короче, мымра мымрой. Мужчин она демонстративно не любила. Удовольствие в своей жизни она получала, наверное, исключительно от того, что орала и унижала молодых учителей на планёрках и педагогических советах. Встреча с ней при любых обстоятельствах вызывала омерзение. А при таких, как сейчас, ещё и ужас.
Вы, что совсем голову потеряли развратники? Распущенности в храме знаний не место. На следующей неделе будет педсовет, извольте предъявить объяснительные о Вашем аморальном поведении. Разговор будет принципиальным и жёстким. Я не допущу разврата в стенах школы, кричала взбешённая директорша.
Афина Евлампьевна, мы больше так не будем, простите нас, взмолились молодые педагоги.
Но директор была непреклонной. Не дожидаясь дня педагогического совета, Екатерина Петровна написала заявление об увольнении и ушла из школы навсегда. Георгия на педсовет не вызывали. Директор перепугалась, что и он может покинуть школу. Инцидент не получил огласки и о нём скоро забыли. Однако, Георгий умудрился «залететь» повторно.
Прокололся он на учительнице физкультуры. Ох, какой красавицей была гимнастка Милана Ефремовна. Фигура точёная. А токарем был, наверное, Гоген. Смотрелась она рембрандтненько. Когда она в легких летних одеждах шла по улице, мужики сворачивали шеи, оглядываясь и любуясь её великолепными формами.
Однажды поздним вечером Гоша встретился с Миланой Ефремовной в школьном спортивном зале. Георгий, как дежурный по школе педагог, обходил кабинеты, готовил школу к сдаче на охранную сигнализацию. А девушка на брусьях производила сложные упражнения. Она готовилась к областным соревнованиям по гимнастике. Предстояло защищать честь родного города Усть-Илимска. Гоша, глядя на гимнастку, потерял дар речи и забыл обо всём. На брусьях описывая амплитудные вращения, крутилась обнаженная Милана. Было жарко, в школе уже давно никого не было по причине позднего времени, а дежурного педагога она не стеснялась. Ей, наоборот, хотелось, чтобы он увидел её прелести. Ей хотелось заколдовать его и завладеть его вниманием. Наскоки, махи, штальдеры и другие вращения, обороты в упоре, перевороты, шпагаты, соскоки и новые подходы к снаряду девушки начали сводить с ума нашего учителя истории.
Он обалдел от созерцания обнаженного спортивного тела во всех его интимных подробностях, в деталях и разных ракурсах. Он был заколдован. Потом Милана спрыгнула к нему, и предложив продолжить упражнения вместе, заскочила на гимнастического коня. Гоша скинул с себя одежды и тоже заскочил на этого «троянского» коня. И вот они уже вдвоём на коне помчались по узкой тропе эротических приключений. Кто ржал конь или Гоша понять было сложно. Но они уже не видели ничего, кроме своих молодых тел. И не чувствовали ничего, кроме неописуемого восторга. В этой ситуации они не смогли заметить, как в школу прибыл наряд вневедомственной охраны милиции.
Школа не была сдана на пульт охраны. И по инструкции наряд с представителем администрации школы должен был произвести осмотр объекта и устранить препятствия для выполнения договорных обязательств милиции по охране объекта. Импровизированная комиссия быстро установила причину сбоя в уже сложившемся ежедневном охранном режиме. Парни милиционеры были смущены, увидев сцену на спортивном снаряде обнаженных эротических гимнастов. Они понимали Георгия, завидовали ему. Каждому хотелось побывать на его месте хотя бы на пару минут. Но служба есть служба, надо начальству писать рапорт. О внеурочных занятиях, которые препятствовали постановке на охрану и пикантных деталях они писать не хотели и не стали. Пусть завуч сама принимает меры по своей педагогической линии. А заведующая учебной частью Тамара Павловна, сверкая глазами сквозь толстые стёкла очков, заикалась, бэкала, мэкала и не знала, что сказать. Ситуация была не стандартная.
Ну, это, Георгий Павлович, Вы, как его, это почему так, вроде того что. Как это, типа, я же, чего же, так сказать. Вы, Милана Петровна, как бы, это, ну не знаю