Посиди здесь, я принесу тебе покушать, как можно ласковей произнёс я.
Голубоглазая блондинка запрыгнула на завалинку. В её огромных грустных глазах пробежали солнечные искорки. В этой сумрачной окружающей среде при мерзкой пасмурной погоде они были всплесками космической энергии надежды и ожидания добра.
Я проследовал в дом и направился к мискам для животных.
У нас жили две породистые собаки и две уличные кошки.
Одну кошку подобрала Оля, моя дочь, а вторую притащил Лёша мой внук. Животные были окружены вниманием и заботой. Наверное, для них была устроена райская жизнь. В мисках лежали кусочки мяса и гарнир из гречневой крупы, и ещё какие-то лакомства, приобретенные в специальном магазине. По всей вероятности, они лежали давненько. Наверное, с самого утра после перекуса наши «шерстяные» человечки про них забыли. Кушанье начинало немного подсыхать. Я собрал всё в одну тарелку и вынес на улицу. Даже не дал себя поцеловать ожидавшим ласки нашим пуделихам: серебристой Стеше и блондинке Соне.
Голубоглазая незнакомка ждала меня на прежнем месте. Она сразу почувствовала запах съедобного продукта. Хвост трубой и мягкой походкой она подошла ко мне. Глаза смотрели заинтересовано. Но она не спешила. Инстинкт самосохранения заставлял её находиться в настороженном состоянии. Потом послышалось мяуканье: «Ну, давай, ставь скорее еду, я не могу больше ждать. Так вкусно пахнет. Сколько различных вкусовых оттенков излучала эта тарелка. Неужели это всё мне»?
Кушай, красавица, это тебе, конечно, тебе. Рядом нет никого из возможных конкурентов. Ты можешь не торопиться. Кушай, красавица, тихо говорил я.
Глаза у блондинки засветились, она принялась уплетать вкусности. Она то торопилась, то чуть приостанавливалась, тщательно пережёвывая кусочки пищи. Поднимала свой взгляд на меня. В нём читалась благодарность ко мне вновь приобретённому другу. Когда пиршество закончилось, я взял голубоглазую блондинку на руки.
Если хочешь, переходи ко мне жить, предложил я, уже ставшей мне подругой, блондинке.
В ответ она громко замурлыкала. Стала прищуривать глаза.
Настоящая кокетливая женщина, подумал я. Как же интересно, женская мягкость и какой-то непостижимый женский дух присущ всему женскому.
Блондинка пригрелась и начала засыпать на моих руках. Мне надо идти. Я поставил кошку обратно на завалинку. И вновь предложил идти за собой. Она внимательно выслушала, потом мяукнула. Видно, поблагодарила и попрощалась. Затем спрыгнула на асфальт и пошла, покачивая бедрами, к себе. Наверное, у неё был свой дом, пусть с не очень заботливыми хозяевами, но это был её родной дом. Она, как и те женщины, которые были верны своему дому, не променяла своих хозяев на сытную жизнь.
А может быть, я был не очень настойчив, не знаю.
4. Истории про Федора
Девичий разговор
Татьяна Голубева вместе с другими молодыми преподавательницами «Нархоза» на институтской турбазе парились в бане. Татьяна стояла в клубах знойного пара. Его языки вихрились, как будто бы изголодавшиеся по женскому телу руки мужчин, ласкали её упругое тело, скользили по бедрам, по большой, торчащей вверх сосочками, груди, вились между ног. Татьяна со всего маха ударяла себя распаренным берёзовым веником. Грудь от ударов завораживающе колыхалась. Струйки воды вместе с потом сбегали вниз, попутно облизывая лепесточки её разгорячённых нижних губ и, выпиравший ниже холмика лобка, возбужденный клитор. Молодая женщина легко постанывала, закусив нижнюю губу. Возбуждаться было от чего.
Лида, её подруга, работавшая диспетчером, открыла только что перед девчонками картину своего секса с любимым мужчиной. После раннего брака и развода у Лиды осталось две дочери. Денег не хватало. Где-то преподаватели подбрасывали премии за удачное для них расписание занятий, где-то нерадивые студенты благодарили за проставленные зачеты и экзамены. Но главной финансовой надеждой для Лиды был любовник Николай Цементенко.
Об их сексе она и вещала любопытным подругам.
Я целовала Николая, держась рукой за его «дружочка», но он никак не вставал. Я опустилась ниже, направила его «мальчика» себе в ротик. Начала облизывать, как эскимо, посасывать, как леденец петушок на палочке. Он начал расти, увеличиваться и увеличиваться. Ох, каким он стал большим.
Неужели больше, чем обычно? обалдевали слушательницы.
Видеомагнитофонов тогда еще не было, эротических и порнофильмов тоже.
Ой, Лидка, рассказывай, рассказывай, загалдели подружки.
А, вы, девки, не перебивайте, как интересно
Я не знаю больше или нет, но торчал он как свеча, Лида продолжила свой рассказ.
А, что потом-то, что? говори, не томи душу.
А потом он как стрельнет мне «сметанкой» прямо в ротик. Я чуть не подавилась от неожиданности.
Ой, ой затаив дыхание, запричитали девчонки. Дальше, дальше, говори
Эта свечка вдруг резко сдулась, превратившись в висячую тряпочку
А «сметанка» на вкус какая? А тряпочка совсем отвисла с концами, что ли? наперебой стали спрашивать девчонки.
«Сметанка» приятная, немного напоминает вкус крахмала. Но я же не отгрызла, тряпочкой просто стал его «дружок» от усталости, наверное. Я его потом минут через двадцать поцеловала, он опять принял эрегированное состояние. Прикол-то в чём была висюлька стала свечка. Потом свечка стала тряпочкой, потом тряпочка опять свечкой. А я властелина члена и всего моего Николашки получается.
Когда Татьяна с Лидой остались наедине, Таня рассказала какой «дружок» у её Федора.
Федя предложил мне поцеловать свой «аппарат». Я поднесла его к лицу и просто обалдела такой набалдашник на половину моей головы.
Танька, а давай вместе попробуем его в тряпочку превратить!
Давай, Лида, думаю, Федор не откажется.
И вот уже две девчонки проказницы стремятся укротить «аппарат» молодого мужчины. Обцеловали, облизали, обсосали и обдрочили руками, а он никак в тряпочку не хочет превращаться.
Лидка, ты неправильно делаешь. Вот смотри, берёшь этот «баклажанчик» у самого основания. Пальчики зажимаешь в колечко. Ласкаешь его губками, язычком, ротиком туда-сюда. А пальчики либо плотно сжимаешь, либо чуть отпускаешь. А, ещё, пальчиками другой руки пробегаешь по нему, как по дудочке, нажимая ими, как это делает музыкантша флейтистка. Этим ты как бы регулируешь его возбуждение, его напряжения и соответственно размер. Вот посмотри, как я это делаю, Татьяна принялась раскрывать секреты своего «музыкального» искусства.
Готовишь, значит, его для дальнейшего своего желания. Или ручками заставишь его отстреляться тёплой сметанкой. Или, подготовив до нужной кондиции, можешь на него усесться.
Федор обомлел. Он наслаждался любознательностью и открытостью девчонок, отсутствием у них стеснения и других комплексов.
Да, я, Танька, в музыкальной школе не училась. На фортепьяно, правда, маленько музицировать умею. Ну, дай теперь я попробую. Чё, ты всё сама, да сама. Я тоже хочу.
Так они музицировали долго, пока парню не надоело. Тогда Федор поставил девчонок рачком и начал поочередно входить в их горящие страстью лона. Девчонки стонали, плакали от восторга и легкой боли. Потом одна прижималась сосочками к спине бойца сексуального фронта, стараясь, ухватится по инструкции за основание члена, пока он утюжил подругу. Затем девчонки менялись местами. Перепробовали все возможные позы. Когда сексуальные фантазии начали иссякать, Федор заревел, как будто бы ему в спортивном зале на ногу уронили стокилограммовую штангу. Он вытащил своего «дружка» из жаркого вулкана и девчонки принялись поглощать извержение с «аппарата» и половых губ друг друга.
Федор обомлел. Он наслаждался любознательностью и открытостью девчонок, отсутствием у них стеснения и других комплексов.
Да, я, Танька, в музыкальной школе не училась. На фортепьяно, правда, маленько музицировать умею. Ну, дай теперь я попробую. Чё, ты всё сама, да сама. Я тоже хочу.
Так они музицировали долго, пока парню не надоело. Тогда Федор поставил девчонок рачком и начал поочередно входить в их горящие страстью лона. Девчонки стонали, плакали от восторга и легкой боли. Потом одна прижималась сосочками к спине бойца сексуального фронта, стараясь, ухватится по инструкции за основание члена, пока он утюжил подругу. Затем девчонки менялись местами. Перепробовали все возможные позы. Когда сексуальные фантазии начали иссякать, Федор заревел, как будто бы ему в спортивном зале на ногу уронили стокилограммовую штангу. Он вытащил своего «дружка» из жаркого вулкана и девчонки принялись поглощать извержение с «аппарата» и половых губ друг друга.
Сколько раз девчонки достигали оргазма, они уже не считали. Но «аппарат», хоть и обмяк, но в тряпочку превращаться не хотел. Немного полежав без сознания, Татьяна снова принялась своим ротиком веселить «аппарат» Федора. Постепенно он крепчал и уже принял угрожающий вид. Лида заворожено смотрела, а потом отодвинула Татьяну и уселась на этот жаркий и сладострастный предмет. Она скакала, размахивая руками, как будто революционная конница комдива Чапаева гнала белогвардейцев с поля боя.
А Татьяна горько плакала на кухне, причитая: «Я поставила, привела его в рабочие состояния. А эта Лидка нахалка уселась и поехала». Окончив скачки с Лидой, Федор подошёл к Татьяне, нежно поцеловал её и ласково сказал: «Танечка, милая, глупенькое ты моё солнышко, не плачь, родная. Всем хватит, не беспокойся».
Таня прижалась к своему любимому: «Феденька, Феденька, дорогой, я только похвастаться хотела перед подругой какое большое достоинство мне подвалило. Но отдавать в руки другой женщине своего любовника я не желаю». Татьяна всхлипывала, слезы ручьём бежали по её лицу, падали на грудь, потом текли вниз и облизывали разбухшие лепесточки нижних губ и её перевозбуждённый клитор.
Не, Лиду больше звать не буду. Мы лучше потом с Наташкой попробуем Федора замучить сексом, горячим и не обузданным. Я с ней завтра договорюсь, про себя думала Татьяна.
Волшебник и волшебство
В город Братск, где работал Федор, привезли волшебника.
Экстрасенс вызвался лечить и показывать чудеса в северном городе. Федор возил начальника строительства, а тут у него в пассажирах гость из Америки. Правда, уроженец Узбекистана.
Виктор референт начальника, во время движения автомобиля «Волга» вдруг обращается к Ибрагиму, так звали экстрасенса: «А, Вы, можете на ходу заглушить мотор автомобиля».
Могу: я всё могу, произнёс Ибрагим, посмотрев нам него.
Потом он напрягся и побагровел. Федор подумал: «Сейчас как бзданёт, всю машину говном забрызжет, а мне убирайся, блин, потом». Но волшебник пердеть не стал, он злобно произнёс фразу: «Ай, ай, ай. Готово, шайтан». И мотор заглох. Сорокаградусный мороз. Мы стоим на эстакаде через Братскую ГЭС. Клубы зловещего тумана наползают с водной глади Ангары. Река, наверное, тоже рассердилась на людей. Федор вышел из кабины, открыл капот, проверил провода на трамблёре, свечах зажигания, всё в норме, повреждений нет. Датчик топлива показывает полный бак. Что могло произойти понять сложно. Чудо какое-то.