Звуки на видеозаписи стали откровенными. Стоны любви вызвали во мне новую волну взрыва ревности и злости. Щелкнув по кнопке пульта, я отключил телик.
Быстро подошедши к шкафу, я стал собирать свои вещи, упаковывал их в сумку.
Ты что делаешь? сквозь слезы спросила она меня.
Мне ее не было жалко сейчас, если бы она хотела той прошлой жизни, то наверняка бы не делала бы того, что сделала.
Ухожу, разве не видно, ответил я, без всякого желания продолжать этот разговор. Я не хотел, чтобы она начала меня сейчас умолять, просить прощения. Все это было опять частью ее большой игры, театра, в который она играла изо дня в день.
Не надо, пожалуйста. Прости меня дорогой! шепчет она мне.
Нет, мой ответ краток и лишен эмоций.
Ну, куда же ты? Давай поговорим, я тебе объясню. Это так получилось. Ситуация такая Понимаешь.
Не понимаю, отрезал я и потащил сумку в коридор. Сумка получилась довольно тяжелая, хотя меня нельзя было назвать тряпичником, который коллекционирует вещи. В коридоре уютно горела лампочка в красивой люстре. Шикарные обои горят золотом и серебром. Еще пару недель я вместе с ней клеил эти обои.
Нет, мой ответ краток и лишен эмоций.
Ну, куда же ты? Давай поговорим, я тебе объясню. Это так получилось. Ситуация такая Понимаешь.
Не понимаю, отрезал я и потащил сумку в коридор. Сумка получилась довольно тяжелая, хотя меня нельзя было назвать тряпичником, который коллекционирует вещи. В коридоре уютно горела лампочка в красивой люстре. Шикарные обои горят золотом и серебром. Еще пару недель я вместе с ней клеил эти обои.
Я быстро накинул черный плащ, надел шляпу.
Все давай пока, удачи тебе в новой жизни, пожелал я ей напоследок.
Она женщина-кошка. Ее не изменить, поэтому мне не по пути с ней.
Подожди, пожалуйста. Этот случай недоразумение
Она прижалась ко мне, плакала в плечо. Жалость шевельнулась у меня в сердце. И еще одно чувство. Убитая любовь. Но нельзя поддаваться этому, иначе все пойдет опять по-старому. Нужно что-то менять в этой жизни.
Ну, все давай удачи, теряя внутреннее спокойствие, прошептал я, с силой закрыл дверь за собой. Перед глазами ее заплаканное лицо. В коридоре лампочка ярко горела. От соседей доносились голоса людей, играла музыка. «Справляют день рождение» вспомнил я. Еще пара минут, и я на улице, шагал под осенним дождем. Огонь вновь зажжется в моих глазах, когда в сердце родится новая любовь. А она родится
(2007).
Ёлки-палки
Это сказка про елочку, которая росла в лесу. Она была маленькая, росла среди больших пушисто-зеленых елей-родителей, и очень мало получала света, защищенная от холодных зимних ветров и летнего дуновения. Печальная в сумраке дня и ночи, она только слушала взрослые разговоры других деревьев. И когда елочка поднимала свою головку вверх, то видела над собой разлапистые верхушки елей, видела темное звездное небо или наоборот синеву дня.
Взрослые ей говорили, что когда-то она вырастет и станет такой же большой и высокой, будет ощущать на себе дыхание ветра, будет томиться под немилосердным летним солнцем, будет мечтать о дожде, о влаге. А еще взрослые ели говорили ей, что любят ее, очень хотят, что бы она всегда была такой же красивой и сочно-зеленой.
Но, однажды настал тот ужасный день, которого боится каждая ель в канун Рождества и нового года. Стук топора, визг бензопил и стоны, уханья подкошенных деревьев вызывали страх в лесу. Вечнозеленые деревья боялись шелохнуться, смотрели, как у них на глазах убивали тех, с которыми они простояли много лет, с которыми росли от земли до неба, с которыми встречали теплые весны, с которыми мокли под дождем, ежились от холодов и замирали под жарким солнцем. Дровосеки шутили, смеялись, курили, а иногда и матерились, когда какая-нибудь упрямая ель не хотела падать в сугроб.
Ёлочка, обомлевшая от ужаса, стояла и тоже смотрела в сумрак леса. Видела устрашающие энергичные темные силуэты людей, видела, как они убивали деревья. Взрослые ели иногда говорили ей об этом. В зимнее время года, сюда приходят люди, которые рубят жизнь в лесу и уносят далеко, далеко отсюда, потом наряжают умирающие деревца и справляют с весельем праздники зимы. От одной только этой мысли, что ее ждет то же самое, маленькой елочке становилось страшно. Слезы смолы текли по ее стволу. Но ничего предпринять никто не мог, оставалось только ждать и смотреть, как валят перед тобой друзей, близких
И вот однажды такой ужасный день настал и для маленькой елочки. Высокий мужчина с бородой в вязаной шапке и телогрейке, проложил к ней лыжную дорогу.
Смотрите мужики, вот еще одна хорошая елочка. Может, спилим ее? предложил он остальным.
Да, хорошая елочка. Пушистая Давай, Витька, тащи бензопилу.
Елочка замерла от страха. А соседние взрослые ели молчали, уже лили свои смоляные слезы, смотрели, как обступили кругом люди маленькую елочку.
Мужик со второго раза, завел свою машину. Рев бензопилы оглушил ее, в воздухе опять запахло свежей древесиной и смолой. И страшная боль, боль пронзила маленькую елочку. В какой-то миг она потеряла единство с землей, просто бессильно повалилась на бок, обливаясь от страха и боли смолой.
Ну, все поехали в город, на сегодня хватит, сообщил главный остальным лесорубам.
Лес с ее родными высокими елями отдалялся от нее. Снег печально падал на землю, шептал что-то об этом мире. Еще сотня, наверно, умирающих елей была с маленькой елочкой в грузовике. Все деревья плакали, но ничего не могли изменить.
***
На следующий день она стояла на морозе, прислоненная к дому на улице большого города. Множество прохожих ходили по дороге, проходили мимо, подходили к дровосеку с бородой, покупали ее сестренок и братьев. А потом пришел и ее черед. Какой-то маленький ребенок коснулся ее веточки своей рукой. А мама малыша уже покупала маленькую елочку.
Все Мишенька, пойдем. Смотри, какая у нас будет красивая елочка старалась привлечь внимание ребенка мать.
А ребенок капризничал, грубо дергал елочку за ветки.
Потом в душной квартире людей, маленькая елочка стояла в углу. И она терялась в догадках, что с ней будут делать. Сил становилось все меньше и меньше, которые она раньше получала от матушки-земли.
Но потом женщина бережно поставила елочку в сосуд с водой, закрепила ее ствол. Холодная вода на какое-то время привела деревце в чувство. Она видела, как человек украшал ее многочисленными побрякушками, блестящими предметами.
«Что они со мной делают?» думало дерево.
А потом она вспомнила старые рассказы деревьев-родителей в лесу, про праздник зимы, и все сразу стало ясно ей.
***
И вот ее звездный час настал. Украшенная гирляндами, дождем и игрушками она стояла высоко в углу комнаты, вспыхивала почти сказочными огнями. Находясь в центре внимания взрослых и детей, она даже улыбалась, забыв про страх и боль, которую испытывала еще несколько дней назад.
Но все длится не вечно. Праздники закончились, закончились смехи, крики и танцы людей. Музыка не играла больше, как раньше. В тишине и в сумраке угла дома, простояла маленькая елочка больше двух месяцев. И в один из дней, хозяйка дома, что наряжала ее, начала снимать с нее цветные шары, гирлянды.
Пусть елочка еще постоит, просил свою маму ребенок.
Нет, Миша, елочка итак уже стояла долго, тем более на улице уже весна, отвечала ему мать.
И опять плакала маленькая елочка, ощущала, как теряет опять свои силы теперь без сосуда с водой. А вечером пришел отец ребенка и первым делом вынес ведро с мусором и елочку.
И теперь в большом мусорном баке валялась маленькая елочка с полуобломанными ветками. Тусклая, ненаряженная она лежала на куче вонючего мусора, уже мертвая. Над головой было синее весеннее небо, зима для елочки закончилась. Когда-то она была елкой, а теперь это просто безжизненная палка
(2008).
Югославия
Звуки сирены воздушной тревоги зазвучали тревожно в плотном тумане и дыме, окутавшем руины города в этот утренний час. Запах гари висел в воздухе, всю ночь и сейчас не ослабевал. Где-то там, в небе, выше этой белесой пелены влаги начинали опять носиться со свистом реактивные самолеты. Наверное, скоро начнется бомбежка. И от этого детям, забившимся в углу полуразрушенного здания, становилось страшно. Аля судорожно начала плакать в объятьях старшего брата, а мальчишка с сумрачным лицом смотрел в молочный туман. Где-то в этом сокрытом от их глаз пространстве горели руины их города. Языки пламени лизали разрушенные здания, расплавляли снег, и в воронках от бомб, валялись раскрошенные кирпичи и трупы людей.
И вот земля опять сотряслась где-то на окраине города, отдалась тяжелым стоном, который уловили испуганные дети. Самолеты опять бомбили город, как вчера ночью. Мальчик вспомнил, что было вчера и от этого стало жутко на душе. Тогда так же тревожно непрестанно гудела сирена, ночной город замер, ожидая первые бомбовые удары врага. Истребители проносились со страшным шумом над домами, улицами Белграда. А потом первые бомбы разнесли казармы, военные объекты. Там все вспыхнуло в огне, нефтяные хранилища начали разрываться с неимоверной силой.
А они прячутся здесь в старом заброшенном предприятии. Здесь его мать, сестра и он. Где-то в отдалении, по стенке завода расположилась еще пара рабочих югославских семей. Кто-то молится, кто-то плачет, кто-то просто смотрит в ночное небо, где мелькают огни, вылетающие из сопел истребителей. Крылатые ракеты разрушали постройки города. В белом свете на глазах исчезали целые постройки. А потом, в какой-то момент страшный свет ослепил и их всех прячущихся здесь на предприятие, которое страшно затрещало под взрывной силой крылатой ракеты. Бетонные опорные конструкции, потолок вмиг обрушились на людей. И крики, стоны умирающих совсем не были слышны в этом бомбежном аду. Мальчик страшно испугался, сестренка, что сидела в бок о бок с ним, инстинктивно дернулась куда-то к уцелевшей стене предприятия.
Мама, мама! кричала девочка, но кругом была только тьма и тонны пыли витали в воздухе. А потом когда немного пелена рассеялась, при свете разгорающихся пожарищ руин предприятия, Влад увидел умирающую мать в окровавленной серой одежде, как-то бессмысленно и нелепо корчащуюся на раскрошенных кирпичах предприятия. Ее губы что-то едва шепчут, а глаза стали какими-то мутными и чужими. Ее тело подергивается неестественно судорожно. Мальчик пристально всматривается в мать, пытается осознать, что сейчас произошло очень страшное и непоправимое, что он уже никогда не забудет, что не будет давать ему покоя потом в кошмарных снах. Мать умерла после непродолжительной предсмертной агонии. Пыльное лицо женщины, казалось, еще больше посерело, волосы безжизненно трепыхались от ночного ветра. Сухие потрескавшиеся губы перестали шевелиться. Как во сне, он с сестренкой прильнул к мертвой матери, плакали навзрыд, осознавая реальность, так внезапно вторгшуюся в их детскую жизнь. Слезы мешали им весь видеть земной ад, окружающий их кругом, разглядеть фрагменты тел, разбросанные вместе с обломками бетона и кирпича. А огонь все больше охватывал деревянные и горючие материалы, разбросанные в этих руинах.