Совет Федерации ошибся. Император Григос был не при чем, и местное население тоже. Когда наш разведывательный глайдер напоролся на стаю арсов, гадать, откуда они взялись, было некогда мы старались выжить. Теперь, когда я слушал треск ледяного потолка, стонущего под лавиной арсов, и хрипел в молчащую рацию, меня волновал другой вопрос: а действительно ли Совет ничего не знал?
Арсы были паразитами, от которых страдала вся человеческая ойкумена, включая Империю Григоса и Пиратские Астероиды. Ученые вели дебаты о разумности их вида, санитарно-карантинные службы ловили вездесущих личинок, мы же, военные, служили дополнительный год на ледяном Кроносе, чей климат идеально соответствовал среде обитания арсов. Там нас учили воевать с тварями, если нашествие повторится. Из того, что случилось на Альбеде, напрашивался один вывод плохо нас обучали. Последнее глобальное заражение арсами случилось полвека назад, и мое поколение его не застало. Зато я много слышал от своего деда, освобождавшего Скит и Альзир, и этого было достаточно, чтобы мечтать о какой угодно агрессии, пусть даже со стороны Григоса, но только не арсов.
Достаточно было одной личинки, чтобы через месяц любая иная жизнь на зараженной планете прекратила существование. Арсы вымораживали воду, воздух, почву, уничтожали атмосферу, меняли геомагнитное поле и начинали выбрасывать споры в космос, которым достаточно было прилепиться к борту любого корабля, чтобы поставить под угрозу жизнь на других планетах. Для борьбы с арсами существовал протокол, который объединял Федерацию, Империю Григоса и Содружество Свободных Людей, предписывая сторонам оказывать любую помощь объединенному флоту.
С Альбедой все было сложнее, чем на Ските или Марпуте. Специфика атмосферы планеты и карьерное оборудование порождали сильные бортовые помехи для спутниковой связи, которая на Альбеде всегда работала с перебоями. После часа икс двенадцать орбитальных спутников дружно показывали сплошную облачность, в которую планета закуталась, словно больной в одеяло. Телепорты и другие каналы связи вышли из строя.
Первыми тревогу забили гиганты-балкеры, ожидавшие погрузку на орбите: исчезли катера-погрузчики, которые согласно графику отправлялись за сырьем на Альбеду каждые пять часов. Потом не вернулись глайдеры Орбитальной службы безопасности. И хотя приказ о передислокации Третьего Флота был подписан в рекордные для Федерации сроки за стандартные космические сутки, когда боевые корабли прошли телепорт и достигли Альбеды, прошло достаточно времени, чтобы арсы превратили планету в хорошо укрепленное логово.
Третий Флот прибывал в неизвестность.
Это Искра, снова прохрипел я в динамик. Кто-нибудь меня слышит?
И какого дьявола я попался тогда на глаза капитану? Хотя начинать себя жалеть стоило с другого: зачем я полез к этому новичку Гастриду? Ну и пусть бы он получил еще одну вахту за то, что перепутал клапаны давления и едва не поджарил все мясо в морозильной камере. Экипажу пришлось бы перейти на вегетарианское питание, зато я бы сейчас дежурил на орбите, чистил Кожу, болтал с ребятами и гадал, что случилось с глайдером-разведчиком. Хотя, скорее всего, сейчас уже никто ни о чем не гадает. Мы исчезли в ледяном арсовом тумане, а секретарь, рыжая Ника, оформляет наши похоронки.
Капитан Боловин застал нас в тот момент, когда мы с Гастридом пытались вручную настроить панель управления морозильника. Я никогда не узнаю, какая вселенская несправедливость занесла Боловина в кухонный отсек, но он увидел то, что в его глазах считалось нарушением устава порчу материального имущества боевого корабля. И кому какое дело, что портили мы всего лишь дверцу холодильника, так как пришлось разрезать его обшивку, чтобы добраться до технической начинки.
Нарушение устава на крейсере капитана Боловина каралось участием в первой боевой операции вне зависимости от твоего ранга и послужного списка. Одним словом, ты становился старым добрым пушечным мясом. Новичок Гастрид даже обрадовался, почему-то решив, что высадка в неизвестность куда лучше дежурства по кухне.
Последний раз я видел его час назад, когда вползал в кабину телепорта, еще не веря, что мясорубка по имени Альбеда почему-то меня не задела. Плечи и голова Гастрида торчали из пасти арса, пока тварь пыталась повалить основание телепорта. Наверное, по этой причине я и не попал на глайдер. Чудо, что я вообще куда-то попал. Чаще всего сломанный телепорт выбрасывает тебя в космос в виде незримых частиц, но, видимо, судьба решила, что подарить мне легкую смерть, после того как я оставил дома Мару и записался в Третий наемный флот Федерации, было бы нечестно.
Меня не расщепило, не растворило и не выбросило в бесконечность. Вместо всех легких смертей я оказался в этой пещере и сейчас грыз динамик в бессильной злобе что-либо изменить.
Меня не расщепило, не растворило и не выбросило в бесконечность. Вместо всех легких смертей я оказался в этой пещере и сейчас грыз динамик в бессильной злобе что-либо изменить.
Пламя, это Искра! Я живой, слышите меня?
А может, личинка арса залетела не с погрузочным катером? На Альбеду точили зубы многие, например, та же Империя Григоса. Месть в их стиле: не досталась нам, пусть не достанется никому. Если кто и мог протащить адский зародыш сквозь карантинную службу Федерации, так это шпионы Григоса.
Впрочем, какая сейчас разница, откуда на Альбеде появились арсы. Значение имело лишь то, что ледяные твари стали реальностью. Что мои товарищи погибли. Что я никогда не вернусь к Маре.
Мара. Женщины на флоте были твердыми и холодными, а секс для них был такой же рутиной, как утренняя разминка в спортзале. Плотские игры на крейсере капитана Боловина являлись запретным развлечением как карты, не более того. Встретив Мару, я понял, что с женщинами можно не только совокупляться. Мы говорили, гуляли, дурачились, и это доставляло нам не меньше радости, чем близость тел. А у нее было роскошное тело мягкое и теплое. Родное.
Я закрыл глаза и вспомнил ее волосы, пахнущие медом и травами. Где она сейчас? Что делает? Ждет ли еще меня или подарила любовь другому? Вряд ли ждет. Я уехал внезапно ночью, солгав, что меня срочно вызывают на службу. На самом деле, я струсил. Мне было страшно от мысли, что я увижу ее глаза, полные отчаяния и беспомощности. Дежурный медосмотр стал приветом от дьявола. Статистка показывала, что только один процент офицеров, отслуживших на Кроносе больше года, становился жертвой вируса Бингрэ. Я проработал в ледяном аду пять лет. Расплата была нечестной.
Сильная и добрая Мара осталась бы со мной до последнего вздоха. Но я не хотел, чтобы наша любовь закончилась на больничной койке, запутавшись в датчиках давления, проводах внутривенного питания и катетере. Решив, что боль брошенной Мары будет меньше страданий той Мары, которой придется меня хоронить, я сделал выбор и перевелся на крейсер Боловина, как раз накануне трагедии с Альбедой. Признаться, я вообще не хотел умирать. Если это и случится, то пусть произойдет там, где я был никем, еще одним офицером, разжалованным в младшие чины за нарушение устава. Подделать документы было нетрудно последний подарок моего доброго друга Раскина, компьютерного виртуоза и главного программиста администрации Первого Флота. Капитан превратился в младшего лейтенанта, а приговор медосмотра в справку об отменном здоровье. Новое имя, неизвестная жизнь и быстрая смерть вот, что ждало меня в будущем, но я оказался к нему не готов. Чем ближе подходил срок назначенный врачами, тем сильнее хотелось жить, и чем дальше я находился от Мары, тем невыносимее становилась тоска по дому, по любимой женщине и спокойной старости, которую я никогда не увижу.
Это Пламя, прием. Мы вас слышим.
Какое-то время я тупо смотрел на динамик шлема, не понимая, почему он решил со мной заговорить. Надежда, что сигнал пробьется сквозь сложную атмосферу Альбеды с ее облачностью и помехами от фонившего карьерного оборудования, была такой слабой, что я никогда всерьез не верил в то, что меня услышат.
Десятый сектор, код четыре ноля восемь, прохрипел я в динамик, стуча зубами. Личный номер пятьсот три дробь десять, диктую координаты
Ты из разведчиков? перебил диспетчер. С первого глайдера?
У него был молодой, приятный, хорошо поставленный голос. Я все понял по его тону, но почему-то спросил.
Эвакуации не будет, верно?
Все корабли выведены с орбиты, сказал диспетчер. Мужайся, вы погибли не зря.
Ничего странного в его ответе не было. Мы работали по контракту, где человеческая жизнь была разменной монетой в игре богов. Все по-честному. Странным было другое: зачем он вообще принял мой сигнал?
Кто-нибудь еще выжил? спросил я, чтобы заполнить молчание. Никто из нас не хотел отключаться первым.
Был один, ответил диспетчер, помолчав. Добрался до сбитого глайдера, но полчаса назад замолчал. Ты последний. Капитан сказал, что вас всех наградят за доблесть. Посмертно.
Я усмехнулся. У меня было двенадцать медалей за доблесть, тринадцатая посмертная окажется весьма символичной.
Ты ранен? спросил диспетчер, будто это имело значение. Теперь я узнал Ксила Ганина, который вечно жевал табачную резинку, отчего речь у него была смешной и невнятной. Сейчас резинки не было, приятно слушать. Подумав, я вспомнил, что, в общем-то, он был хорошим парнем, поэтому солгал:
Ты ранен? спросил диспетчер, будто это имело значение. Теперь я узнал Ксила Ганина, который вечно жевал табачную резинку, отчего речь у него была смешной и невнятной. Сейчас резинки не было, приятно слушать. Подумав, я вспомнил, что, в общем-то, он был хорошим парнем, поэтому солгал:
Нет, но здесь чертовски холодно.
Потерпи, Ксил упрямо не хотел отключаться. Детонаторы уже заложили. До взрыва пятнадцать минут.
Понятно, чего он ждал. Решил проводить меня в последний путь. Мне захотелось рассказать ему, что добрые врачи уже предсказали мою смерть она должна была прийти через месяц. Подумаешь, на тридцать дней раньше. Месяц слишком короткий срок, чтобы что-то менять.
Тут меня охватил неожиданный интерес, странный для человека, готовившегося предстать перед создателем.
Детонаторы уже на планете? Так, высадка удалась?
Да! диспетчер оживился. Арсы ведут себя очень странно. Где-то сорок минут назад почти вся популяция скопилась у Северных Гор. И они продолжают туда ползти. Мы сумели незаметно посадить два глайдера и выгрузить взрывчатку и баки с реагентами. Все как предписывал старик Гановер.