Всеобщий гвалт привлёк внимание серого гларуса с огромным и чуть загнутым, как у степного орла, клювом. Гларус резко спланировал на воду, мгновенно подхватил небольшой кусочек, брошенный спасателем, и взмыл вверх, прорываясь сквозь плотные ряды сородичей.
Размоченный в солёной воде хлеб показался удивительно вкусным, и он вернулся за добавкой. С наслаждением глотнул гларус очередную порцию кормежки и полетел под крышу своего отеля. Так они вместе с подругой чайкой называли место на чердаке дома, где нашли приют на этом побережье.
Чайка тихо клевала клювом, и кемарила на деревянной перекладине под самой черепицей.
Полетели со мной! Там дают чудесный свежий хлеб! позвал гларус чайку, громко хлопая крыльями.
Мне это не интересно, сонно ответила она.
Давай, давай, просыпайся! Ты никогда такого не пробовала!
Не отстанешь? белокрылая чайка неохотно открыла глаза и посмотрела на гларуса.
Это рядом! он настойчиво звал свою подругу, показывая в сторону моря. У самого берега!
Белокрылая чайка взмахнула изящными крыльями с белым оперением, и пара морских птиц через мгновение уже парила над местом всеобщего ликования. Десятки птиц со всего побережья кричали, кружились у воды, подхватывали на лету хлеб, ныряли за утонувшим куском, и быстро улетали в сторону.
Гларус на бреющем полёте спустился в знакомое место и подхватил небольшой лакомый кусочек. Он взглянул на свою подругу, а чайка невозмутимо описала большой круг над кормильцем-спасателем, едва взглянув на мокрые белые корочки, тихо набирающие в себя тёплую соленую воду, и так же спокойно направилась к себе на чердак в отель.
Мне это не интересно, услышал гларус её шепот сквозь гвалт сородичей, и улетел в открытое море
Капля
Воцарилась невыносимая жара. Яркое летнее солнце медленно подплыло к зениту и всё вокруг истомлено замерло. Попрятались птицы, укрылись в тени звери, люди пропали вместе со своими машинами. Только мелкие мошки и муравьи не замечали пылающего воздуха, несносной жары, отсутствия малейшего ветерка, плавящей духоты июля на побережье моря.
На тонкой тростинке у подножья старого ореха искрилась маленькая капля. Она выделялась среди остальных капель ярким светом отраженного лучика солнечного зайчика и переливалась всеми цветами радуги. В маленькой капле тонула глубина синего неба, а небольшое белое облако вдалеке преломлялась в капле светом чудесной улыбки.
Казалось, что капля улыбается каждому, кто на неё посмотрит: шалуну веселому солнечному зайчику, который подарил ей светлый лучик; спешившему по своим делам трудяге-муравью, лёгким беззаботным мошкам мельтешащим то тут, то там.
В тени огромной зеленой кроны дерева капле было тепло и уютно. Случайная муха помыла в ней передние лапки, проснувшийся комарик окунул свой длинный носик в живительную влагу. Юркий паучок катался на тонкой паутинке рядом, задевал поверхность капли тонкими лапками и смеялся. Всем было хорошо рядом с каплей.
Она с удовольствием вспоминала утренний дождик, когда вместе с миллионами подруг танцевала чечётку на длинных ветках ореха, а потом любовалась своим отражением в аккуратной лужице на широком листе лопуха. Внезапно налетевший ветерок неловко потряс дерево, и все подружки-капельки рассыпались под его кроной, попадали на землю или улетели кто куда. Только маленькая капля не разлетелась на десятки брызг и удержалась на тростинке. Она наслаждалась счастьем дня жизни, понимая, что радость там, где есть мы. Весело тогда, когда смеешься. Хорошо с теми, кого любишь.
У капли не осталось подружек, и сама она с каждой минуткой становилась меньше и меньше. Но счастье не покидало её. Солнечный зайчик игриво щекотал её маленьким лучиком и любовался искристой улыбкой. Он подкрадывался с разных сторон и видел, как улыбка бегает по капле или прячется, пропадает и появляется вновь.
Казалось, солнечный зайчик сам растёт и набирается сил рядом с весёлой, уютной, прохладной, влажной и счастливой каплей. А она дарит улыбки всему свету и щурится от удовольствия.
Как хорошо, что ты есть! Ты, Капля, такая элегантная и стройная Как ты искришься жизнью!
Она игриво улыбалась ему, радуясь комплиментам и растущему рядом солнечному свету, но неожиданно зайчик пропал. В последнее своё мгновение он успел прикоснуться к маленькому листку, и склонить его над каплей, подарив той немного тени.
Что со мной? Я превращаюсь в шарик, удивлённо воскликнула капля, не зная, что время определяет движение жизни, как тень сменяет свет, а ночь день. Капля совсем не ожидала, что огромный солнечный луч придёт на смену маленькому лучику и жарко припечёт её.
Листок прикрыл каплю от света солнечного луча, и получил ещё одну счастливую улыбку капельки, которая уменьшалась прямо на глазах. Листок заворожённо смотрел на неё, прикрывал от солнца, но капля становилась меньше и меньше.
На смену лучу из-за кроны дерева выглянуло солнце. С хлынувшим ярким светом маленький листок задрожал и упал. Под немилосердной жарой капля вмиг испарилась, и только воспоминание о её счастливой влажной улыбке осталось на тонкой тростинке
Кошебачка
Жила была на свете миленькая и умненькая кошечка, которую никто не замечал. Аккуратная, изящная, нежная, хрупкая и наивная, она тревожилась по всякому случаю. Кошечка отличалась от всех невероятной скромностью, о её теплоте, доброте, чуткости, верности, отзывчивости ходили легенды.
Кошечка любила охотиться за маленькими птичками: зорко их высматривала, тихонько подкрадывалась и ловко хватала за хвост. Да только улетали от неё все птички, лишь перышки оставляли на память.
Мечтала кошечка научиться летать высоко-высоко, чтобы очутиться рядом с птицами, но не знала как взлететь. Успокаивала себя лишь словами кота-отца: «Если очень хочешь добиться чего-то в жизни, то обязательно добьешься».
И вот однажды, прицепила она себе птичьи перышки с двух сторон. Сильно-сильно разбежалась, оттолкнулась от земли и превратилась в бабочку! Трепетную, артистичную, воздушную бабочку, которая беспокойно запорхала с цветочка на цветок
«Я лечу!» обрадовалась она, и тут же стала такой бесшабашной, женственной, эмоциональной, что все её увидели в новом облике.
«Смотрите! Смотрите! закричали все. Кошебачка летит!»
Мак
В самом центре лужайки, что раскинулась на высоком берегу у пляжа Каваци, поутру зацвёл дикий Мак. Он гордо возвышался над остальными прибрежными цветами, стоя на тонком, длинном стебельке, и покачивал во все стороны четырьмя алыми лепестками, мило здороваясь и приветствуя окружающих. Его яркий насыщенный цвет привлекал всех, кто был рядом.
Две мухи облетели Мак вокруг и прошептали:
Невероятно! Впервые мы видим такой яркий цветок!
Пчела не замедлила покружить сверху:
Надо жжжже-е-е, жжж-живой принц цветов, прожужжала она, но садиться на цветок не стала.
Синий Цикорий завистливо любовался Маком, любовался, и, склонив головку под солнцем, прятался до вечера с расчетом полюбоваться перед сном на алое чудо. Маленькие белые цветочки Тысячелистника, которые заполнили почти весь луг, поникли перед красотой мака и зашептали:
Синий Цикорий завистливо любовался Маком, любовался, и, склонив головку под солнцем, прятался до вечера с расчетом полюбоваться перед сном на алое чудо. Маленькие белые цветочки Тысячелистника, которые заполнили почти весь луг, поникли перед красотой мака и зашептали:
Ты наш принц и должен стать королём цветов на нашем лугу! Мы не видели цветка красивее тебя
Это что-то, это что-то, защебетал сверху стриж и полетел к чайкам делиться новостью с побережья.
Мак слушал со всех сторон комплименты и поначалу краснел. Было немного стыдно за происходящее. Потом ему стало приятно, что его ценят, восхищаются, любят и склоняют перед ним головы.
Скоро почти все обитатели луга выразили ему почтение, и Мак решил, что лучше его, и правда, нет на всём свете, и только ему одному уготована участь местного короля.
Я буду вашим королём! гордо сказал Мак и взмахнул парой лепестков. С этой минуты все цветы должны склонять передо мной головы, а я буду выше вас всех!
Этот Мак был не простым полевым цветком. Он обладал волшебной ароматной силой. Не зря его предков прежде ценили. Когда-то давно семечка его деда жила в самой Персии, и на корабле переплыла огромное море, чтобы оказаться на этом лугу.
Мак встряхнул своими красными листочками, надул полный бутон, выделил чудо-аромат вокруг себя, и никто из цветов не попытался возмутиться. Все, кто рос рядом, застелились по земле, а остальные склонили свои бутоны, глядя на приближенных к Маку.
Не совсем понимая, что происходит, цветы с дальней окраины луга поглядывали на колоритного короля:
Красивым быть хорошо, но держать голову выше остальных не очень разумно, зашептали тихо эти цветы, но Мак их не слышал. Он принимал очередные комплименты.
Одна маленькая жёлтая бабочка пролетала мимо луга и села на Мак:
Красавчик Мак, ты очень хорош! Но с такими взглядами на жизнь не встретишь и утра.
Я самый прекрасный цветок на свете! Мак принялся утверждать то, что ему успели сегодня наговорить Подорожник и Колючка. Я король, а короли живут сто лет.
Есть на свете Гладиолус, Нарцисс, Пион, Василёк. Они не менее великолепны
Где они? Здесь только я!
Подумай, ласково продолжала бабочка. Я летаю по всему свету и знаю жизнь больше, чем цветы на твоём лугу. Тебя могут сорвать люди, затоптать животные
Этого никогда не случится, перебил её Мак. Колючки не дадут подойти ко мне людям и животным, а морская волна не достанет мой луг. Я непобедим!
Мак и дальше стал говорить о себе, повторяя «я, да я, мне, да мне» и принялся выделять свой волшебный аромат, стремясь одурманить им бабочку. Но бабочка улетела за луг, и не стала дожидаться, когда волшебные чары околдуют её.
Гордо и надменно возвышался Мак над всеми. Скоро он перестал кланяться лепестками и махать листьями тем, кто сдерживал его стремление быть выше всех на прибрежном лугу. Он любовался собой и принимал поздравления от ползающих рядом насекомых и пролетавших птиц.
В какой-то момент Мак даже задумался: «Не стать ли самым красивым королём в мире?»
Неожиданно после обеда на луг заглянул Сулган. Этот ветерок каждый год появлялся в конце лета, направляясь к морю. Тысячелистник, Цикорий, Подорожник, Колючка привычно спрятали свои бутоны и листья от непогоды. Только Мак одиноко возвышался над всеми в глупой своей гордости. Очень скоро с него облетели один за другим четыре лепестка, и Мак сломался под очередным порывом небольшого ветерка