Впрочем, водка здесь не лучше. Говорят, всё дело в местной воде.
Короче говоря, летом жара и пыль, зимой неимоверный холод, и круглогодичная тоска. Когда-то здесь стояла воинская часть и её командир, одурев к концу лета от жары, пыли и водки, как-то уж очень изощрённо истязал своих солдат. Пока не получил пулю в спину.
Воинская часть вскоре тихо исчезла. То ли её перевели куда-то, то ли солдаты просто растворились в дрожащем знойном мареве. Этот эпизод как нельзя лучше характеризует непростую обстановку в этом забытом Богом местечке.
Похоже, что у города иссякли силы в отчаянной борьбе за существование, и он сейчас медленно умирает.
Как и чем тут люди живут, непонятно. Во всяком случае, у меня сложилось впечатление, что большинство жителей этого города стремятся куда-нибудь уехать. Потому, что любой автобус или поезд, приходящий в В. пытается штурмом взять толпа аборигенов. Все они какие-то взъерошенные, взбудораженные.
Не советовал бы Вам ехать в плацкартном вагоне. В каждое купе ворвутся несколько В-цев, которые тут же усядутся на ноги спящих пассажиров нижних полок, громко переговариваясь между собой на местном наречии с неимоверным количеством гортанных гласных в словах. Вас и кого другого они просто не заметят. Таков менталитет. Для них главное поскорее уехать.
Устраиваясь на новом месте, выходцы из В. удивительным образом преобразуют окружающую среду до привычных им стереотипов.
Теперь Вы понимаете, что если кто-нибудь сказал бы мне, что этот презираемый мною город вскоре станет катализатором значительных событий в моей жизни, то я рассмеялся бы ему в лицо. Однако всё произошло именно так.
Обуреваемый желанием выяснить, восходит ли всё-таки над этим городом Солнце, я решил отправиться туда в ближайшее время. Звал с собой за компанию старинного приятеля и заядлого путешественника Сашку Каца, но тот, ссылаясь на неотложные дела, почему-то отказался. Правда, пообещал позвонить какому-то своему знакомому, чтобы он встретил меня и всюду сопровождал.
Иначе нельзя. Изобьют. Приезжих там не любят. втолковывал мне Сашка.
Действительно, когда я. единственный из всего вагона, ступил на перрон В-ского ночного вокзала и ко мне подошёл, прихрамывая, человек с пудовыми кулаками, я внутренне сжался.
Николай! широко улыбаясь, представился человек Мне Саша сообщил о Вашем приезде.
Вскоре я убедился, что местная шпана Николая боялась и уважала одновременно. У входа в гостиницу он остановил какого-то татуированного типа и тихо сказал ему: Этот человек приехал ко мне. Ясно?
Какой базар, Николай! Всё будет тип-топ, ответствовал татуированный.
Устроившись в гостиницу, сквернейшую и единственную в городе, я угостил Николая привезённым с собой пивком и он, растроганный, вознамерился обеспечить мне подруг для приятного отдыха. Я возражал, но не прошло и четверти часа, как явились девы ночи. Были они, как и весь город, какие-то невзрачные и пыльные.
Ссылаясь на нездоровье, я отказался, хотя и шептал мне Николай, что обслужен буду по минимальному тарифу. Выпроводив девиц, я, чтобы сгладить неловкость ситуации, вытащил бутылку коньяка. Короче говоря, время до утра пролетело незаметно.
Солнце действительно взошло, но в его первых робких лучах город выглядел даже хуже, чем ночью. От осмотра достопримечательностей я отказался. Съездили мы с Колей только на свалку, где я долго копался в грудах полуразложившихся книг, найдя несколько раритетов.
Пора было думать об отъезде. Приобретя с помощью Николая обратный билет в железнодорожной кассе, над которой висело объявление об отсутствии таковых на ближайшую неделю в обоих направлениях, я с нетерпением ждал ночи.
Пора было думать об отъезде. Приобретя с помощью Николая обратный билет в железнодорожной кассе, над которой висело объявление об отсутствии таковых на ближайшую неделю в обоих направлениях, я с нетерпением ждал ночи.
Миновав орущую толпу около плацкартных вагонов, мы направились к моему СВ. Николай проводил меня до самого купе, откланялся и ушёл. До отправки поезда оставалось минут пять.
Я вольготно растянулся на мягком диване, но тут моё внимание привлёк какой-то шум за окном.
Откинув шторку, я увидел, что какая-то женщина пытается войти в вагон, а вдребезги пьяный мужик мешает ей грубо отталкивает и грязно ругается. После очередного толчка женщина упала. Поднявшись, она влепила мужику пощечину. Тот попёр на неё, как бугай на красную тряпку.
Терпение моё иссякло. Я выскочил на перрон. Драться не люблю и не очень-то умею, но здесь удар получился от души. Мужик упал.
Я помог женщине подняться в тамбур. Поезд, как будто и ждал этого, двинулся с места. Мужик, стоя на четвереньках, очумело смотрел ему вслед.
Её место оказалось в моём купе, да иначе и быть не могло.
Это мой муж, тихо сказала она.
Ясненько, так же тихо ответил я.
Знакомство наше состоялось и длится до сих пор. Женой мне она не стала. Никак не решится бросить своего алкаша.
Ну, как он без меня? риторически вопрошает она.
И, действительно, как?!
А я благодарен небу за нашу встречу. Каждый её приезд становится для меня праздником. Видимо, я для неё отдушина в непростой жизни. У меня не было ещё женщины с таким взрывным темпераментом и с такой просто дьявольской притягательностью. Хотя нет в ней слащавой красивости. Волевое, энергичное лицо а-ля Анни Жирардо, спортивная фигурка. Я покорён окончательно и бесповоротно. Другие женщины померкли в её сиянии.
Часто думаю, откуда в такой дыре могла взяться такая женщина? Впрочем, ведь иногда и на помойке вырастают цветы.
Ветер
Дул сильный ветер. Да простит меня Александр Степанович Грин. У него почти также начинается « Золотая цепь». Но что поделаешь, если в городе Семипалатинске в последнее время сильные ветры не редкость. Ловкие людишки при попустительстве властей или, даже, как говорят, «крышуемые» ими, в погоне за наживой уничтожили треть уникального ленточного бора, защищавшего город от знойного дыхания степи.
Итак, сильный ветер, словно почуявший безнаказанность хулиган, врывался в городские улицы, поднимая шум и пыль. В одно мгновение он взъерошил остатки причёски Петюшке Сорокину. Конечно, того по возрасту чаще называли Петром Алексеевичем, а уменьшительно-ласкательное имя было в ходу у домочадцев и соседей. Назовём его так и мы.
Настроение у Сорокина было отвратительным. Он только что выписался из больницы, где провалялся пару недель с пневмонией. Выписали его досрочно за нарушение режима. У одного мужика в их палате был день рождения. Ну, отметили, как следует. Петьку, правда, потом на подвиги потянуло. Стал к дежурной медсестре приставать. Да видно не по нраву пришёлся. Заложила его эта цаца наутро главврачу. Но это ещё полбеды, с работой тоже проблемы возникли. Частная фирма, где он работал охранником, уже взяла на его место другого человека. Это совсем не придавало Петюшке оптимизма.
Да тут ещё последние деньги карманники в автобусе вытащили. Они, конечно, видели, что наш герой разменял тысячную, сдачу положив в нагрудный карманчик футболки. Мужик явно ослабел на больничных харчах, поэтому в автобусе, понятное дело, закемарил. А когда открыл глаза, в карманчике уже было пусто. Правда, мелочишка осталась. Её, наверное, несподручно было выуживать или благородство проявили карманники, оставив мужику на пиво. Он действительно купил бутылку пива, выдул её залпом и теперь двигался по улице, невесело размышляя о будущем.
Вдруг под ноги ему подкатился какой-то предмет. Это была милицейская фуражка. Петюшка машинально поддел её ногой, отшвырнув на пыльный замусоренный газон.
Эй, ты что?! Это моя фуражка!, подлетел к нему молоденький милиционерик. Типичный аульный мальчишка. Потеряв фуражку, сорванную ветром, он, казалось, вместе с ней утратил всю спесивость и нагловатость, так присущую этим молодым, не знающим жизни людям.
Петюшка сразу взял инициативу в свои руки.
Кто же так обращается с казённой амуницией, голова садовая?!, рявкнул он, вспомнив своего старшину Ерофеева, Кто у вас комбат-то?!
Петюшка сразу взял инициативу в свои руки.
Кто же так обращается с казённой амуницией, голова садовая?!, рявкнул он, вспомнив своего старшину Ерофеева, Кто у вас комбат-то?!
Милиционерик остолбенел, потом молча кинулся на газон за фуражкой. Сорокин с достоинством двинулся дальше. На душе стало легче.
« Отбрил сучонка!» самодовольно подумал он.
Между тем ветер и не думал стихать, придумывая новые каверзы. Его мощный порыв высоко задрал широкий подол нарядного платья женщины, степенно вышагивающей навстречу Петюшке. Хочешь не хочешь, пришлось тому лицезреть увядшие бёдра с выступающими венами и дряблый живот, нависающий над плавками.
Женщина торопливо одёрнула подол одной рукой, вторая у неё была занята пухлой кожаной папкой и злобно бросила Петюшке: Ну, чего уставился?! Тот отреагировал мгновенно: Успокойтесь, мадам, там не на что смотреть! и добавил многозначительно, В такую погоду Вам с вашей фигурой лучше в брюках ходить!
Ах ты, подонок! вскипела женщина, оскорблённая до глубины души и попыталась дать нахалу пощечину, но он, поймав карающую руку на лету, с ходу вывернул её. Женщина завизжала и уронила папку.
Этого момента ветер как будто и ждал. Он снова задрал подол злополучного платья, теперь уже сзади. Трагикомизм ситуации привлёк внимание двух проходивших мимо парней.
Ну ты, мужик, даёшь! остановились они. Женщина закричала: Спасите! Это маньяк какой-то! Вызывайте милицию.
К месту происшествия подтягивались любопытные. Петюшка пробовал улизнуть, но его окружили плотным кольцом. Появился и милиционер. Это был тот самый аульный мальчишка. Вместе с фуражкой к нему вернулась спесивость и нагловатость.
А, старый знакомый! недобро усмехнулся он и, положив руку на кобуру, скомандовал заученно: Пройдёмте, гражданин!
Да, ладно, не пугай! пробурчал возмутитель спокойствия, пустая она у тебя, кобура-то, скорее всего!
Дела о мелком хулиганстве рассматриваются оперативно. Наутро задержанный уже стоял перед судьёй. Молодая миловидная женщина, строго хмурясь, спросила: Вы почему, Сорокин, на женщин нападаете? Маньяк, что ли?
Выслушав Петюшкину исповедь, что он и не думал нападать, что женщина первая начала его оскорблять и пыталась ударить, что во всём виноват ветер, судья решительно заявила: « Вы нам тут байки не рассказывайте!» и впаяла обвиняемому, как положено, пятнадцать суток, да ещё десять тысяч тенге за оскорбление работника милиции.
На следующее утро перед отправкой на работу конвоир подошёл к Петюшке и сказал: « Могу всего за пять штук отпустить домой до вечера». Арестант прекрасно его понял, но прикинулся веником: « Что за штуки?».