Рива
Яркое утреннее солнце назойливо пробивалось в проем между неплотно сдвинутыми жалюзи. Начинался новый израильский день, который, конечно, будет такой же, как вчера, с толчеей на улицах, безоблачным голубым небом, и массой будничных забот. Таких дней, похожих один на другой как две капли воды, здесь много, по крайней мере восемь месяцев в году.
Рива, несмотря на ранний час, уже не спала. Последнее время она встречала каждый новый день с трепетом и волнением, в ожидании каких-то необыкновенных, значительных событий. Она осторожно повернула голову вправо и внимательно посмотрела на спящего мужа. На его круглом, полном лице застыло безмятежное спокойствие человека, у которого есть все: здоровье, семья, любимая жена и безмятежное будущее. Его полные губы, расслабленные глубоким сном, слегка оттопырились и обвисли, придавая лицу выражение бездумного, ленивого сладострастия. Рива слегка вздрогнула от неприятного чувства вины, осторожно и бесшумно встала с постели, взяла лифчик, очки и халат и, не издав ни единого шороха, выскользнула из спальни. Она остановилась в передней у большого зеркала, надела очки и внимательно себя осмотрела. Ее черные густые волосы по прежнему блестели, как в двадцать лет, а на продолговатом, белоснежном лице, которое она тщательно прятала от палящего солнца, почти не появилось морщин, ну, разве что, при улыбке в уголках глаз, но улыбка у нее была такая, что ей заразились все мужчины вокруг нее, она это знала. В ее зеленых больших глазах, которые гораздо больше подошли бы бездумной актриске, вспыхивали искорки пытливого ума образованной женщины. Фигурой своей она тоже осталась довольна: только бедра чуть-чуть пополнели за последние полгода, а линия талии почти не изменилась, что совсем неплохо для женщины тридцати трех лет, да еще рожавшей.
Придя на кухню, она первым делом упаковала свою большую, все еще упругую грудь в кружевные, обширные колпаки так было сподручнее при домашних работах. Потом набросила халат и подняла было руки, чтобы раздвинуть жалюзи, как вдруг услышала легкий шум за спиной. Это был Эйтан, ее муж, который, как ни странно, проснулся несмотря на все ее предосторожности. Он обнял ее сзади, небрежным движением сдвинул лифчик вверх и нежно и твердо подхватил упавшие вниз обнаженные груди в свои теплые от сна ладони.
Доброе утро, мамка, тихо и ласково произнес он. Эйтан часто стал называть ее «мамкой» после того, как она родила ему сына восемь лет назад. Рива опустила руки и, не решаясь пошевельнуться, уставилась в окно. Для Эйтана ее грудь была самой большой забавой и годы совместной жизни, как видно, не притупили его чувств. Но на сей раз не смогла она ответить ему обычной нежностью и снисходительной уступчивостью.
Когда ты идешь в милуим[1]? спросила Рива.
Послезавтра.
Прямо перед выходными? И где это?
Ничего не поделаешь. Эта база находиться недалеко от Хайфы. Да все здесь недалеко.
Будь осторожен, посоветовала Рива. Вот, по радио говорят, что участились попытки террористов проникнуть из Ливана.
Эйтан по прежнему не выпускал ее из своих объятий, играя, как на пианино, своими толстыми пальцами на ее грудях.
Мы живем уже здесь восемь лет, а ты все еще не можешь привыкнуть к местному образу жизни, с легким, нежным упреком сказал Эйтан. Как можно быть осторожным? Что для этого нужно делать?
Мы живем с тобой уже десять лет, а ты все еще не можешь привыкнуть ко мне, сказала Рива, делая слабую попытку высвободиться из его объятий. Ей не хотелось обижать мужа. В самом деле, не легко это, обидеть человека, который любит тебя.
Ты стала прохладнее ко мне последнее время, пробормотал Эйтан, выпуская ее из своих объятий.
Ты ведь будешь стоять на посту в армии, уклонилась Рива от темы, торопливо натягивая лифчик. Да и по дороге, будь осмотрителен на автобусных остановках, и в автобусе. Не дай Бог, никогда не знаешь Кстати, как там ночью, на посту? Холодно?
В это время года ночи холодные, кивнул Эйтан. В особенности, когда дует ветер с моря, холод пронизывает насквозь. Трудно даже поверить, что в Израиле может быть такая холодина.
Я куплю тебе сегодня теплое нижнее белье по дороге с работы, пообещала Рива. Она ожидала, что муж сейчас закончит разговор и пойдет приводить себя в порядок, но он уселся за стол, как для долгого разговора, и подпер щеку большим, пухлым кулаком. У Ривы все внутри напряглось, как перед прыжком в воду с вышки. «Неужели он что-то знает?» в ужасе подумала она.
Ты стала прохладнее ко мне последнее время, пробормотал Эйтан, выпуская ее из своих объятий.
Ты ведь будешь стоять на посту в армии, уклонилась Рива от темы, торопливо натягивая лифчик. Да и по дороге, будь осмотрителен на автобусных остановках, и в автобусе. Не дай Бог, никогда не знаешь Кстати, как там ночью, на посту? Холодно?
В это время года ночи холодные, кивнул Эйтан. В особенности, когда дует ветер с моря, холод пронизывает насквозь. Трудно даже поверить, что в Израиле может быть такая холодина.
Я куплю тебе сегодня теплое нижнее белье по дороге с работы, пообещала Рива. Она ожидала, что муж сейчас закончит разговор и пойдет приводить себя в порядок, но он уселся за стол, как для долгого разговора, и подпер щеку большим, пухлым кулаком. У Ривы все внутри напряглось, как перед прыжком в воду с вышки. «Неужели он что-то знает?» в ужасе подумала она.
Вчера Зина звонила, сказал Эйтан.
Да? спросила Рива с радостью и облегчением. Когда?
Поздно вечером. Я не успел тебе сказать вчера. Он не договорил фразу.
Я задержалась на работе, перебила его Рива, оправдываясь. Сейчас у меня сумасшедшие дни, ты же знаешь.
Знаю, знаю, успокоил ее Эйтан. Я не о том. Зина напросилась в гости.
Рива прекратила готовить завтрак и, повернув голову, внимательно посмотрела мужу в глаза.
Когда она придет?
Сегодня. Обещала быть к восьми. Надеюсь, ты вернешься к этому времени.
Как некстати она сегодня, поморщилась Рива, возвращаясь к приготовлению завтрака. На ее лихо очерченных губах появилась насмешливая и капризная гримаса. Ты не смог от нее отделаться?
Она стала жаловаться, что уже месяц не была у нас, что она очень одинока, все ее бросили, а последний любовник смог вынести ее только неделю и сбежал, не оставив своего адреса и телефона.
Эйтан улыбнулся, презрительно и весело. Воспоминание о Зине всегда вызывало у него улыбку.
Хорошо, кивнула Рива. Тебе придется потерпеть ее заигрывания и кокетство.
Это твоя подруга, заметил Эйтан.
Не сваливай все на меня, с легким, дружелюбным смешком возразила Рива. Она друг семьи. Из тех друзей, которые не нужны ни одному члену семьи. Рива вздохнула.
Ничего не поделаешь, обреченно сказала она. Последи за омлетом, Эйтан. Я пошла будить Арошу.
Рива пришла на работу позднее обычного, когда все работники отдела уже расселись по местам и женщины принялись заканчивать то, что не успели после сна: доедать бутерброд, докрашивать лицо или рыться в сумочке в поисках какого-либо пустяка. У всех были серьезные лица.
У Ривы не нашлось на это время. Пришли двое, большое начальство, и уселись напротив, как давние друзья. Один из них, седой, но очень моложавый, бывший полковник десантных войск, а теперь начальник из управления, начал очень въедливо расспрашивать о мельчайших деталях тех двух проектов, за которые она была ответственна. Как видно, этот бывший военный был не дурак: он хорошо понимал вопрос. Второй был начальник отдела.
В какой-то момент Рива отвлеклась и бросила взгляд в пространство за ними. А там, за огромным, почти в пол стены, окном открывался экзотический, как картина в рамке, вид на Герцлию. Пальмы, кипарисы и голубое море застыли, словно в полусне, под слепящим южным солнцем. Возле окна, в дополнение к оформлению картины, сидел белокурый молодой человек лет двадцати двух-двадцати трех и, делая вид что роется в бумагах, украдкой поглядывал на нее. Молодой человек вдруг поднял голову и, встретившись с ней взглядом, беззаботно, нагло и весело улыбнулся.
Почему ты молчишь, Рива? спросил ее начальник отдела.
Извините, я не поняла вопрос.
Рива чуть вздрогнула, метнула возмущенный взгляд на улыбающегося парня и, сделав деловое, серьезное лицо, уставилась на начальство.
Вопрос простой, продолжал начальник отдела, недоуменно подняв брови. Он привык к тому, что Рива отвечает быстро и четко, помнит все, до мелочей, и достает мгновенно из глубин памяти то, что необходимо. Сегодня она была рассеянна и отвечала невпопад.
Есть у тебя достаточно данных, чтобы более убедительно обосновать твои предложения? Затраты, правда, небольшие, всего около пятисот тысяч долларов, но я не могу сам их подписать.
Рива уже привыкла к тому, что в Израиле все на «ты». Как ей объяснили по приезде в страну, евреи с самим Богом разговаривают на «ты», так что друг с другом и тем более. Можно, правда, добавить «госпожа» или «господин», но это не часто употребляется.
Дима, позвала Рива белокурого парня, скосив в сторону заблестевшие, чудесной формы темно-зеленые глаза. Принеси обоснование, и первоначальную статистику о ремонтах и запасных частях. И об упаковке тоже. Дима засуетился, выбирая листки из вороха на столе.