Колготки, вообще-то, делают из капрона.
Да неважно!
Лицо друга покраснело от выпитого. Мы сидели на лавке на выходе из двора моего дома, спасаясь от яркого весеннего солнца под единственным высаженным здесь деревом. Лобное место для всех местных пьяниц. Друг приехал сюда уже слегка навеселе и сейчас просто доходил до своей кондиции. Последнюю фразу он сказал так громко, что какая-то проходящая мимо дама с болонкой на привязи испуганно обернулась на нас, будто сама только что кого-то задушила колготками и теперь скрывалась с места преступления.
Ты не знаешь, но у почти у каждого человека на сегодняшний день вероятность смерти не опускается ниже одного процента. Понимаешь, что это значит? Мы рискуем каждый день, просто выходя на улицу. Потому что живем среди других людей.
Если бы все было так, как ты говоришь, заметил я, то город вымер бы в течении ста дней. Теория вероятности на моей стороне.
Если бы все было так, как ты говоришь, заметил я, то город вымер бы в течении ста дней. Теория вероятности на моей стороне.
Ты плохо знаешь теорию вероятности, товарищ гуманитарий. Каждый новый день не приближает человека к несчастливой выборке. Я тебе о том говорю, что сегодня в безопасности находиться просто невозможно. Ты этого не видишь, а я вижу.
И он, совершенно невежливо, принялся тыкать пальцем в людей.
У него полпроцента. Везунчик. У нее полтора ну, чуть меньше, неважно. Вон у того деда восемь процентов. Ну оно и понятно, почему. А у той четырнадцать и она в большой опасности.
Последнее относилось к девушке в черном, с дредами на голове и несколькими амулетами на шее. Она шла по узкому тротуару, с одной стороны ограниченной грязной стеной промзоны, на стыке с которой и стоял мой дом. Словно почувствовав взгляд, девушка повернула голову и посмотрела на меня. Вид у нее сменился с «немного отсутствующего», как бывает с погруженными в свои мысли, на «слегка недоуменный», когда мы встретились глазами. Дескать, зачем я обращаю на нее внимание.
Мы пристально посмотрели друг на друга, я с бутылкой пива на лавочке, как последний гопник, о котором и не скажешь, что он зарабатывает на жизнь музыкой и она непонятно зачем и непонятно куда спешащая девушка, с вероятностью смерти в четырнадцать процентов.
Она даже сбилась с шага.
А ты, как выпьешь, становишься неотразимым, хмыкнул мой друг.
Девушка, обреченная умереть отвернулась и пошла дальше, а я остался сидеть как сидел. Наш с другом разговор постепенно сменился с чужих смертей на модели созидания и разрушения в компьютерных играх.
Но с того момента, пожалуй, все и начало меняться.
Следующим утром я проснулся со страшной головной болью. Казалось, будто кто-то изнутри бил молотком в стенки черепа, пытаясь расколоть его и вылезти наружу. В комнате стоял аккуратный, сверкавший в лучах солнца, ряд пустых бутылок трофеи вчерашней попойки, после того, как мы перебрались ко мне домой.
У всех свои таланты. Я играю на пианино, кое-кто даже говорит, что талантливо. Кто-то не обладает слухом, зато умеет делать стойку на руках. А я делать стоек на руках не умею. Мой друг умел пить так, как другим и не снилось отчаянно, словно вот она истина, уже проглядывает где-то на дне очередной бутылки. Или следующей, если дно этой оказалось пустым. Все пьянки с ним для меня заканчивались разрушительно, а друг позже звонил и вполне здоровым голосом цинично осведомлялся о моем самочувствии, о котором можно было бы подобрать много эпитетов, кроме тех, что связаны с комфортом.
Ты там жив? спросил он в этот раз.
Я еще не понял, к моменту его звонка я уже дважды дошел до туалета, чтобы выплеснуть наружу и без того небогатое содержимое желудка.
Помнишь, о чем мы вчера разговаривали?
Очень смутно, признался я.
Понятно, с явным облегчением сказал друг.
Но стоило ему об этом сказать, как я тут же все вспомнил. А еще вспомнил, что работникам Департамента Смерти запрещено что-либо рассказывать о своей деятельности. Но ответил только:
Ага.
Ну ладно, поправляйся давай, и мы разъединились.
Так получилось, что через два дня я познакомился с Шаманкой той самой девушкой с четырнадцатью процентами на незавидную перспективу.
Это произошло одновременно и случайно, и неслучайно. В тот день я возвращался домой пешком, выйдя на полпути из автобуса, пользуясь свободным временем и наслаждаясь хорошей майской погодой, а когда дошел до той лавки, где мы с другом спорили о глобальном, постоял, вспоминая его слова, а потом повернул и пошел в том направлении, в котором тогда шла Шаманка.
Сделал ли я это специально? Конечно. Рассчитывал ли я на что-нибудь? Конечно нет. С самого начала это было глупой затеей, расчетом на чистую удачу.
Но удача была на моей стороне. Дойдя до конца стены, я повернул направо, пошел дальше и через пятнадцать минут, когда промзона закончилась и начался микрорайон из старых двух и трехэтажек, увидел ее.
Многие не любят знакомиться на улице и это, в целом, понятно. Какая-нибудь девушка идет по делам, и вдруг неизвестный мужик начинает выпрашивать телефон, рассказывать о себе или, того хуже, звать куда-нибудь. Сам я ни разу не знакомился на улице.
Что я скажу, если вдруг мы встретимся? думал я до того, шагая между старыми домами, и, втайне надеясь, что ничего подобного не произойдет, а я дойду до края следующей улицы, пройду пару остановок, на третьей сяду и поеду к себе успокоив свою совесть тем, что сделал все, что мог. Но мы шли друг другу навстречу и когда оказались в паре метров друг от друга, я открыл рот и сказал быстрее, чем подумал:
Что я скажу, если вдруг мы встретимся? думал я до того, шагая между старыми домами, и, втайне надеясь, что ничего подобного не произойдет, а я дойду до края следующей улицы, пройду пару остановок, на третьей сяду и поеду к себе успокоив свою совесть тем, что сделал все, что мог. Но мы шли друг другу навстречу и когда оказались в паре метров друг от друга, я открыл рот и сказал быстрее, чем подумал:
Привет. Я помню тебя, несмотря на то, что был невероятно пьяным.
Шаманка потом говорила, что я подкупил ее словом «невероятно».
Мне тогда очень хотелось тебя догнать. У тебя был такой вид даже не знаю, как сказать. Отчаянный. Но в том состоянии догонять явно не стоило, я говорил первое, что приходило в голову, теперь, вот, трезвый, вижу тебя здесь и спрашиваю: У тебя все в порядке?
Пока Шаманка соображала, что происходит, я ее разглядывал темные дреды, курносый нос, длинный черный плащ, перчатки через пояс. Сплав современности и некоторой английской чопорности. Индейского вида замшевая сумка с цветной бахромой, из которой, через приоткрытый замок, торчали черные вороньи перья.
А есть какие-то причины для того, чтобы было не в порядке? наконец спросила она.
Друга выдавать было нельзя.
Наверное нет. Уверен, что это просто мои домыслы, извини, что я так раз все в порядке, я пойду. Рад был в этом убедиться, я повернулся и выдохнул.
А ты разве не в другом направлении шел?
Я шел тебя искать. Других дел в этой стороне у меня нет.
Хочешь кофе? совершенно растерянным голосом произнесла она.
Так все и произошло. Так просто, что даже странно.
Значит, она Шаманка? спросил позже Скрипач, а почему именно Шаманка?
Он забежал после репетиции в мой офис попить кофе. Я снимал помещение под самой крышей в одном из новых бизнес-центров, поставив туда два электронных пианино для учеников, чайник на кухню и диван, на котором спал в те дни, когда не хотел ехать домой.
Она сказала мне, когда мы все-таки разговорились, что в роду были шаманы и сама она кое-что видит и чувствует. А еще, у нее дома кругом висят разные ловцы снов, перья, мандалы я не очень в этом разбираюсь. И живет черная кошка.
Любишь ты навешивать ярлыки на людей. Ну хорошо, она Шаманка, а ты тогда кто в этой супернатуральности?
Я? Я инкуб. Ты же знаешь.
Скрипач рассмеялся так, как смеется только Скрипач весело и, одновременно, едко.
Скромно. Инкуб, очаровывающий Шаманок.
Сквозь щели в жалюзи пробивался солнечный свет, отражавшийся от жестяных крыш офисов пониже. Если выглянуть наружу, то кроме поля крыш и неба отсюда ничего не было видно, до самого горизонта.
Просто инкуб, сказал я, играющий на чувствах во имя своих мерзких потребностей. Пожирающий души несчастных. Или что там обо мне говорили?
Ты бы поискал в словаре значение слова «инкуб», Скрипач макнул печенье в чашку с чаем, а то несешь какую-то ерунду.
Я только пожал плечами и придвинул к нему поближе тарелку с конфетами. Из нас двоих Скрипач был хроническим сладкоежкой, словно в детстве ему, а не мне, недокладывали шоколада.
Когда к тебе придет следующий ученик? спросил он.
Через десять минут. Но ты не торопись, она позвонила и сказала, что опоздает.
Тоже бестолковая?
Наоборот. Такая же умная, как и ты. Возможно даже еще умнее.
Ммм глубокомысленно захрустел конфетой Скрипач, ну и что Шаманка? У вас уже что-то закрутилось?
Мой нелюбимый вопрос.
Я вообще-то за ней слегка, скажем так, присматриваю.
Вот как это нынче называется, Скрипач развернул еще одну конфету, насыпав шоколадных крошек на стол, скажи мне, сердцеед ты этакий, вот что: Есть у меня на примете одна девушка. Красивая, добрая, умная. Хорошая просто во всем. Скромная, в отличие от тебя. Мне очень нравится. И я ей, как будто бы, тоже. Но ведь так не бывает, правда? Должен быть в чем-то изъян?
У всех есть изъяны, даже у тебя. Вон, ешь как свинтус.
Ну это понятно. Просто раньше я в каждой видел что-то такое, что невольно отталкивало. А в этой ничего подобного нет. Мне даже жениться захотелось.
Я хмыкнул. Скрипач на каждой из своих пассий мечтал жениться, но каждый раз забывал о том, что еще несколько месяцев назад говорил то же самое о прошедшей любви.
Ты уже и предложение сделал?
Нет, но кто знает, когда Скрипач изобразил то, что должно было выглядеть мечтательной улыбкой, ты бы посмотрел на нее своим инкубским взглядом.
Ты уже и предложение сделал?
Нет, но кто знает, когда Скрипач изобразил то, что должно было выглядеть мечтательной улыбкой, ты бы посмотрел на нее своим инкубским взглядом.
Я чуть чаем не подавился.
Что?
Ты же лучше меня разбираешься в женщинах.
Я вообще не разбираюсь в женщинах!