Это ты про себя говоришь? спросил Гридин.
О себе я молчу, сказал Колчак, откусив кусок языка. Моя доля на зоне была незавидная, буры, изоляторы, вот весь мой путевой маршрут.
Прожевав мясо и запив его ряженкой, он посмотрел Гридину в глаза:
А вы знаете, что Надежда неделю назад дочку родила? спросил он.
Нет, от тебя первого слышу, а папаша коллекционер знает или нет? она ведь с ним кажется, рассталась? поинтересовался подполковник.
Не знаю, но милиция её навещала в родильном доме. Надежда всё равно назад на работу не вернётся. Отходит свой положенный декретный отпуск и перейдёт в школу. Говорит, я не должна работать в милиции, имея целую родню уголовников и отца вора в законе, пускай и покойного.
Вовка доел язык и допил ряженку, после чего бутылку бросил за борт.
Зачем Волгу засоряешь Владимир? осуждающе спросил Гридин.
Я не засоряю, это я другу своему Витьке Петухову водолазу посылку отправил, пошутил Колчак, так вот я и говорю, продолжил он. Жила девчонка спокойно а, узнав такую новость про своих родителей, чуть в петлю не залезла. А всем растрезвонил, эту тайну ваш стукач охотник, который сволочь помог вам упечь меня за решку. На такого гада, вы статью конечно не найдёте?
Напрасно ты так говоришь про Зиновия Афанасьевича, сказал недовольно Гридин. Он прекрасный человек. И если бы ты знал, как лестно он о тебе отзывался. У меня не было желания сажать тебя в тюрьму, но указание сверху было. «Уголовное дело на Колчина не закрывать». А всю родословную Нади мы знали, задолго до приёма её на работу в органы. Мы следили за её воспитанием с пелёнок. Зиновия Афанасьевича она сама просекла, и прижала к стенке, добив его своими догадками и заставив того раскрыть тайну её происхождения.
Теплоход подошёл к пристани, они вместе с трапа сошли на берег.
Напрасно ты так говоришь про Зиновия Афанасьевича, сказал недовольно Гридин. Он прекрасный человек. И если бы ты знал, как лестно он о тебе отзывался. У меня не было желания сажать тебя в тюрьму, но указание сверху было. «Уголовное дело на Колчина не закрывать». А всю родословную Нади мы знали, задолго до приёма её на работу в органы. Мы следили за её воспитанием с пелёнок. Зиновия Афанасьевича она сама просекла, и прижала к стенке, добив его своими догадками и заставив того раскрыть тайну её происхождения.
Теплоход подошёл к пристани, они вместе с трапа сошли на берег.
Я на работу пошёл гражданин начальник, прощаясь с Гридиным, сказал Колчак.
Я же тебя просил, не называй меня так никогда, поправил Вовку подполковник. Отвыкать надо от старых привычек.
Он напоследок глубоко заглянул в глаза Колчака и сказал:
Скажу тебе Владимир по секрету, что пропажей коллекции марок до сих пор занимаются. Бывший супруг Нади, пишет жалобы во все инстанции, где он беспрестанно обвиняет только тебя и Надю.
Вовка отметил, что этот взгляд и речь были не дотошного дознавателя, а искреннего и честного человека, которому он ответил:
Я сейчас съел язык говяжий, но когда меня будут ещё раз допрашивать по маркам, тогда я и свой язык проглочу. Потому что знать о них ничего не знаю. А вам всё равно спасибо, что предупредили. И он направился в сторону порта.
Серый приехал из Польши и никому ни чего не рассказывал о поездке, ни матери, ни брату. На следующий день в жаркий четверг, Серый, Колчак и Дед выехали за Жорой Хлястиком на зону. За рулём сидел Заура. Подъехав к зоне, они поставили машину в отстойнике, и пошли к вахте, где нос к носу столкнулись с Юрой Лбом. Встреча была неожиданной, все думали, что Юры нет в живых, прошло немало лет, как о нём ни слуху, ни духу не было. Он, встретив близких людей, прослезился от радости. Посетители, ожидавшие свиданий с родственниками, подумали, что Юра Лоб только, что вышел на свободу, и компания вышла встречать его.
Юра ты, где пропадал всё это время? спросил его Серый.
Сказать не поверите, ответил он, я за эти года, где только не был, а последний год был рядом с вами, но носа своего не показывал. Сегодня могу свободно навестить наш родной город. И у наших ментов думаю, вопросов ко мне не будет.
И где же ты был последний год, мотая удивлённо головой, спросил Иван Романович.
Если помните Иван Романович, у Серого был друг Юрка Балашов из детского дома. Вот у него я обитал в деревне. Он фермером заделался. Я приехал на его УАЗИКЕ. А встретил я его в городе Муроме случайно. Он там мукой и сахаром торговал. Я ему помог хорошо, а потом к нему уехал, помогал ему во всём, и к вам иногда наведывался инкогнито. Вас всех хотелось обнять до страсти, но не мог нужно хвосты за собой убрать.
А про братишку Луку ты своего знаешь, что его замочили? спросил Серый.
Да конечно, и Колька скрючился месяц назад от тубика на зоне. Так, что я один, как перст остался на белом свете.
Юра, но сёстры у тебя живы и родственник ваш Кадык один живёт, напомнил ему Иван Романович.
А что из этого? они сами ждут помощи. Одна сестра двух детей воспитывает, другая на инвалидности сидит. Но сёстры не знают, что я живу и здравствую. И про Колюку им ничего не известно. Его в Иркутской области похоронили. Они ему за весь срок не могли ни одной посылки отправить. Только последнее время Юрка Балашов, высылал ему от своей фамилии подогревы, которые мы собирали вместе. А у Кадыкова своих детей и внуков куча.
У Юры Лба на глазах от высказанной исповеди выступили слёзы на глазах.
Ладно, Юра, ты успокойся? утешал его Серый, не надо сегодня расстраивать ни нас, ни Хлястика. У него дело совсем плохое. А про жизнь у Юрки Бороды, ты мне позже расскажешь. Как я понял ты с нами назад поедешь.
Мне с вами надо съездить, подвал у тебя хоть живой, чтобы ночь другую там перекантоваться.
О чём ты говоришь Юра, подвал переживает уже другое поколение, а устроить тебя место мы всегда найдём, об этом можешь не беспокоиться.
Юра обнял слегка Серого и склонил его голову к своему рту, и тихо прошептал:
Как хоть я выгляжу не стрёмно, против вас?
Всё нормально, если не придавать значения твоей постаревшей роже, со свойской манерой, пошутил Серый.
Юра обнял слегка Серого и склонил его голову к своему рту, и тихо прошептал:
Как хоть я выгляжу не стрёмно, против вас?
Всё нормально, если не придавать значения твоей постаревшей роже, со свойской манерой, пошутил Серый.
Спасибо за добрые слова, улыбнулся Лоб.
В двенадцать часов дня из массивных дощатых дверей вышел Жора Хлястик. Это был уже не тот поджарый и спортивный Жора, который несколько лет назад блистал на футбольном поле. Его лицо, отдавало нездоровой бледной окраской. Дряблая кожа, на груди и на лице лежала складками и была похожа на речную рябь. Пальцы рук были искривлены, словно ветки на аномальной сосне. Увидав родственников, он скупо улыбнулся, затем со всеми обнялся, после чего Дед обнял его осторожно за плечи и повёл к машине.
Я всю жизнь мечтал быть счастливым, сказал Жора в автомобиле. Сегодня у меня счастливый день оттого, что увидал вновь вас всех и обнял, но душа у меня мёртвая. Насколько меня хватит, не знаю? Давайте так, сегодня везите меня куда хотите, а завтра на кладбище к матери.
Съездим и туда, сказал Иван Романович, а жить пока будешь у меня в деревне, там чистый воздух, природа, и ходить будет кому за тобой.
И у меня будет возможность чаще навещать тебя, сказал Колчак.
А ты хоть раз был у меня в гостях? спросил Серый у Колчака.
А Надю кто привозил? возмутился Вовка, экскурсию мне правда мать не делала по дому. Сама, наверное, не знает, где, что расположено. Жалко тебя не было. Мне хотелось заглянуть в разные щелки твоего терема. Думаю, что сегодня ты мою любопытную брешь закроешь.
Обязательно Вовка всё покажу, заверил его брат.
Жора в это время сильно зашёлся кашлем и схватился за бок. Колчак протянул ему бутылку с минеральной водой. Он взял бутылку и, пригубив её, выпил почти половину. Затем вернул её назад Колчаку.
Ты знаешь Колчак, что Сева Пескарь эпатировал всю зону, спросил Жора. И его угнали неведомо куда
Впервые слышу. Я у него давно не был. А так он на связь уже не выходит больше месяца. Но до этого всё было спокойно.
Жора вновь охватил приступ кашля, но не надолго. Он достал из кармана носовой платок и прокашлявшись окончательно в него, сказал:
Кончилась для него лафа, когда новый хозяин заступил на зону. Попытался он сломать Севу, но в ответ получил дезорганизацию, да такую, что во всех лесных зонах откликнулось. Хозяина после этого сразу убрали, а Севу на этап быстрёхонько собрали.
Заур давай остановимся на минуту? попросил Жора, мне к Юре надо. У него моё лекарство есть.
Заур встал на обочину дороги, сзади их ехавший Юра Лоб тоже затормозил.
Что у него за лекарство для Жоржа? спросил Иван Романович у ребят.
Морфий или пантопон, ответил Колчак, я для него этот препарат доставал. У меня дома лежит двадцать ампул для экстренного случая. Ему больше ничего не помогает.
У меня дома тоже целая хрустальная ваза лежит этого морфия уже много лет, вспомнил Иван Романович, Манана когда работала в онкологической больнице, складывала для страждущих. Выбрасывать жалко было. Наверное, испортились уже.
Ничего с ампулами не будет, они век будут храниться, не сгниют, со знанием дела сказал Серый, а если Жора на кризис сядет и они сгодятся. На медиков особо рассчитывать нечего.
Когда Жора сделал себе инъекцию в машине Лба, он пересел в иномарку, и они продолжили свой путь.
Теперь совсем, хорошо стало, сказал Жора в салоне. Было видно, как его лицо покрылось румянцем, и он сам заметно оживился.
Жора, главное душу подлечить, а здоровье вернётся, сказал Иван Романович.
Нет, дядя Ваня ко мне оно уже не вернётся, слишком всё запущено.
Не смей никогда так думать, ты же жиган. Авторитетом был на зоне, а слюни распускаешь. Вся сила нашего рода в нашем духе, отчитывал Жору Иван Романович. Я же по возрасту недалеко от тебя ушёл. Смотри жив, здоров и женой молодой обзавёлся.
Наверноё, ты прав дядя Ваня, души нет, но железо внутри есть.
Я всегда прав. За свою жизнь в любом случае надо бороться. В лапы добровольно костлявой старухе никогда не надо отдаваться. Коля Канаков лучший когда то вратарь, который пальцы себе в молодости на левой руке отрубил, десятый год живёт с твоей болезнью и ничего. А мать у него Марья Васильевна вообще бессмертная. Никто толком не знает, сколько ей лет, на неё как посмотришь и так не хочется рано уходить из жизни. Помню я дядю Колю и пальцы за сараями он при мне рубанул. Мы же все дядя Ваня на вас росли на футболистах, а Канаков был здоровый мужик, не чета мне. К тому же если Марья Васильевна у него ещё шустрит по городу, значит и дяде Коле век большой будет отмерен.