Вот этого я допустить никак не могу. Как только у мужчины на меня перестает загораться глаз пожалуйте на выход. Я расстаюсь с ними еще задолго до того, как это произойдет. Может быть на меня так подействовала статья, прочитанная на каком-то умном сайте, о том, что мужчина передает женщине энергию, когда любуется ею, смотрит на нее с восторгом, пожирает взглядом, и, если женщина хочет оставаться здоровой и полной сил, она должна делать все, чтобы в ее жизни было как можно больше этих восхищенных мужских взглядов.
Я, вообще, уверена, что ничего так не убивает женщин, как их же собственные мужья. Ни работа, ни быт, ни забота о детях не способы так израсходовать женщину, как равнодушие того, с кем она каждый вечер ложится в постель. Нет, конечно, существуют приятные исключения, когда за руку и с трепетом глаза в глаза до самых до седин, но редко. Так редко, что я решила замуж не выходить никогда.
Обо всем этом я думала, медленно помешивая ложечкой кофе со сливками в любимой чашке, тонкостенной такой, изготовленной из костяного (или королевского фарфора) и привезенной мной прошлым летом из Англии. Это я к тому, что для меня все имеет значение, любая жизненная подробность. И думала я обо всем этом, не потому что вопрос мужского равнодушия меня уж так сильно заботит, нет, просто иногда нужно отвлечь на что-то мозг, до отказа забитый мыслями о работе. Вот и сейчас я привычно уткнулась взглядом в ноут с тремя открытыми страницами последних версий Гражданского, Семейного и Налогового Кодексов, кликая их поочередно и выуживая необходимую мне для сегодняшней встречи информацию. Этот, самый скучный, этап предстоящей сделки я всегда оставляла на утро, чтобы затолкать всю эту хрень в ещё свежую голову. По мнению большинства людей работа агентства по недвижимости заключается исключительно в «подборе и показе объектов» и греющем душу доходе посредника в размере 5 % от цены недвижимости, исчисляемых тысячами долларов, и мало кто догадывается, что в основе работы каждого, уважающего себя риэлтора лежит основательное изучение законов и бодание с БТИ, ЖЭКами и прочими бюрократическими цитаделями зла. И только кажется, что достаточно за пару вечеров выискать в кодексах десяток-другой подходящих по теме статей и постараться запомнить их, чтобы впоследствии к ним уже не возвращаться. На самом деле в тексты кодексов и других подзаконных актов я вынуждена заглядывать постоянно, потому что купля-продажа недвижимости и серьезные финансовые договоренности зарегулированы государством в невероятной степени. Не имея должного юридического образования, я не раз удивлялась тому, в какие далекие, казалось бы, от темы недвижимости нормативы мне приходится вгрызаться своим женским, не приспособленным к запоминанию скучной информации умом, и сколь далека юридическая логика от общепринятой. Одна только работа с опекунскими советами при продаже недвижимости с наличием детей или договора с отлагательными условиями по оплате, или, наконец, вопросы узаконивания перепланировок и пристроек имеют такую массу законодательных тонкостей и вариаций которую запомнить и уяснить с первого раза нереально, даже исправно вычитав все соответствующие нормативы. Почти пять лет моей замечательной молодой жизни ушло на то, чтобы вызубрить наизусть номера и общий смысл доброй сотни статей законов и начать, как рыба в воде, «плавать» в их текстах, улавливая смысловые зазоры между актами.
Склиф, мягко спружинив, запрыгивает ко мне на колени, от неожиданности я вздрагиваю и опрокидываю чашку с кофе. Слава богу на стол, а не на ноутбук!
Черт, Склиф! Какой же ты засранец! шиплю я, вытирая кофейную лужицу, медленно стекающую на пол, понимая, что ворчу больше на себя. Кот ни в чем не виноват. Он итак целыми днями заперт в квартире один и имеет право на мое внимание хотя бы в короткие утренние и вечерние часы. Тут же в голове звучит назидательный голос моей матери: «Заводить в доме животное и не заботиться о нем это безответственно!» Впрочем, я уже давно привыкла к тому, что многое из того, что я делаю безответственно, как привыкла к виртуальному звучанию маминого голоса. Помимо моей головы ее голос долгое время звучал в телефонной трубке мама звонила мне с тщетной попыткой довоспитать непутёвую дочь, швырнув в её душу пару-тройку зёрен запоздалой вины. К счастью от разговора по мобильному можно было отключиться или сразу сбросить входящий вызов. С голосом в голове все намного сложнее, для его «сброса» мне понадобится время. Очень много времени и сил.
У меня нет и никогда не было подруг. Я сознательно с самого детства не подпускала к себе никого ближе статуса «знакомая» и «приятельница», вернее, с того самого случая, когда однажды совершила эту глупость поверила в девичью дружбу.
Ее звали Светик. Не Светлана, не Светочка, а именно Светик. Ангельское создание с одухотворенным, чистым взглядом и радужным голосочком. Я полюбила ее всеми фибрами своей шестилетней души, поклявшись пронести это чувство через всю свою долгую жизнь. Светик тоже заверила меня в искренности своей дружбы, пообещав оставаться верной ей до последнего вздоха.
Нам было хорошо вдвоем. Я опекала ее и защищала, она одаривала меня нежными признаниями. А еще я любовалась ею, как любуются издалека хрупкими фарфоровыми статуэтками, расставленными на пузатом комоде, даже не смея думать о том, чтобы приблизиться и прикоснуться.
Кроме Светика у меня никого не было, она же дружила со всеми и ни с кем, с жаром заверяя каждого претендента на дружбу в эксклюзивности своих чувств. Она обожала всевозможные интриги и умело плела их, обладая удивительной способностью манипулировать людьми. Купаясь в любви окружающих её сверстников и взрослых, она всегда оставалась голодной и неутолимо жаждела своим маленьким сердцем совсем недетских страстей.
Жила Светик в небольшой захламленной квартирке вместе с молодящейся перемакияженной мамой и ее, постоянно меняющимися, сожителями. К себе в гости подруга никого не водила, но с удовольствием принимала приглашения других, правда, не сразу, а после некоторых уговоров, так, чтобы у зовущего оставалось ощущение, что Светик делает хозяину огромное одолжение, переступая порог его дома.
А еще, эта девочки питала слабость к подаркам. В каждом доме непременно находилось что-то, перед чем сей ангелочек замирал, сложив на груди свои фарфоровые ручки и, выплеснув во взгляд все желания мира, восклицал:
Боже, какая прелесть! У меня такого никогда в жизни не было!
И словно под гипнозом мы отдавали ей игрушки и одежду, хрустальные вазочки и мамины часики, дешёвую бижутерию и фамильные бабушкины украшения, за что получали потом от родителей по полной программе, но, сглатывая слезы, никогда не признавались куда исчезла из дома та или иная вещь.
В тот день Светик была как-то особенно печальна. В ее голубых глазах качались и подрагивали тихие прозрачные льдинки, и хотелось обнять подругу крепко-крепко и отогреть своим дыханием и растопить этот совсем недетский лед.
Тебя кто-то обидел? спросила я, коснувшись кукольной руки подруги.
Она лишь отрицательно мотнула головой и неожиданно попросила:
Пойдем ко мне.
К тебе домой?
В тот день Светик была как-то особенно печальна. В ее голубых глазах качались и подрагивали тихие прозрачные льдинки, и хотелось обнять подругу крепко-крепко и отогреть своим дыханием и растопить этот совсем недетский лед.
Тебя кто-то обидел? спросила я, коснувшись кукольной руки подруги.
Она лишь отрицательно мотнула головой и неожиданно попросила:
Пойдем ко мне.
К тебе домой?