Ну, что я говорил, ваших здесь нет, насмешливо произнес Вожак, заметив побледневшие лица пришлых.
Нет, подтвердил Вепрь, подавляя рвотный позыв. Только откуда я знаю, что ты мне всех показал.
А нам прятать нечего. Они, рано или поздно, все на огороде будут, на виду. Нам проблемы ни к чему. Мы с соседями мирно живем.
Вепрь молча кивнул, и двинулся было в сторону кладбища, но неожиданно круто развернулся, заметив, как Вожак кивнул подручным:
Даже не думай. Дорогу найдем, не заблудимся, а неприятности, ты сам сказал, тебе не нужны.
Приспешники шагнули назад. В полной тишине охотники проделали обратный путь по холму наверх, напряженно чувствуя спиной недобрые взгляды. Холодея прошли мимо страшного огорода и скрылись в лесу.
Рыжий
Тощему Дрону снился странный сон.
Обычно снился голод здоровенный червяк, сосущий скудный Дронов ужин у него в животе. Иногда страдалец пытался паразита выплюнуть, иногда прибить, бухаясь с размаху пузом на камень. Никогда не получалось. И дерзкая тварь хохотала, жутко причмокивая беззубой пастью, вспучивалась болотным пузырем. Дрон просыпался от ужаса и боли в брюхе.
Но нынче снился конь. Откуда-то Дрон знал, что конь, хотя отродясь их не видал. Золотисто-рыжий жеребец бархатными, черными губами пощипывал молоденькую травку в огороде за тещиным домом. Дивная челка, роскошная грива и хвост так и переливались на солнце. Странно, что вовсе он Дрона не боялся и не убежал, даже когда охотник подошел совсем близко. Но больше всего сам себе удивлялся Дрон. Не тому, что его червяк не беспокоит, а что не пытается он поймать диво-коня, не думает о нем, как о еде.
Красота-то какая! пришли на ум незнакомые слова.
И в первый раз за последние годы стылая, тянущая боль под ложечкой сменилась ровным, приятным теплом.
Будто чаю с мёдом напился, снова чужими словами порадовался Дрон.
Конь жевал себе, не обращая внимания на «растаявшего» человека, только чуть дрогнул кожей, когда тот положил тихонько ладонь ему на шею.
Таким только любоваться. Любо
Взгляд рыжего, обращенный в себя, вдруг отозвался у Дрона пронзительной мыслью:
Да разве ж кто-нибудь кого-то любит?! Ведь нет ничего! Ничего нет!
И тут же знакомая боль скрутила кишки узлом. Но Дрон, почему-то, испытал облегчение.
Про сон никому не рассказал. Только спросил при случае у опытного Вепря, видел ли тот живого коня.
Видел однажды рыжего красавца. Тебе зачем?
Вот бы посмотреть, мечтательно пропел Дрон.
Не получится, больно уж далеко отсюда. И поймали его, скорей всего, тамошние охотники, да съели.
Съели! ужаснулся доходяга. Красоту такую!
А ты почем знаешь, что красоту, ты ж не видал?
Ты сам сказал «красавца», оправдался Дрон.
Да, голод не тётка, озвереешь, брат. А ты с чего про коня заговорил? Знаешь что, слыхал от кого?
Дрон молча отрицательно покачал головой. Боялся голос выдаст.
Однажды на привале, после длинного перехода, бухнул Дрон и вовсе несуразное:
А ты, Вепрь, жену свою любишь?
Сдержанный Вепрь изумленно уставился на товарища. Долго разглядывал с интересом, наконец, сказал:
Я про такое ничего не знаю. Ты лучше с Вигирем поговори, он мастер про чувства всякие разговаривать.
Помолчал и добавил:
А ты не заболел часом?
Нет. Только в животе тянет, так оно всегда, тоскливо отозвался Дрон.
Странный ты в последнее время. Отощал ещё больше. Сходил бы к Алёнке травнице. А то договоришься как Дикий Топ про красоту всякую. Не к добру это. Лишнее.