Папа, пожалуйста! Только один день! Мне надо чуть-чуть развеяться, мозги уже не соображают!
Они у тебя и раньше не очень-то соображали! он усмехнулся, и это был хороший знак, я обрадовался. Ну, хорошо. Ровно до девяти часов. Минута позже и ты продлишь наказание ещё на неделю!
Спасибо! А можно мне телефон? Только на один день! Пожалуйста!
Отец внимательно посмотрел на меня:
Завтра утром. В нашей спальне на тумбочке.
От меня никогда ничего не прятали под замок, считали, что недоверие оскорбляет, поэтому я сто раз мог бы взять его и удалить все Аринины фотографии, но я не мог себе этого позволить, у меня тоже был внутренний предел допустимого.
А сейчас посвяти своё время учебникам.
Хорошо, папа.
Я пошёл в свою комнату и краем уха услышал, как он тихо сказал вышедшей из кухни маме:
Чертовски трудно быть с ним строгим, Лидуся.
Я тебя понимаю, Витя, согласилась она, и раздался звук поцелуя. Мои родители нежно любили друг друга и не стеснялись выражать свои чувства. Теперь я понимаю, как мне повезло, что я вырос в такой любящей атмосфере, но тогда это, конечно, вызывало лишь смех Насколько мы всё-таки бесцеремонны в молодости!
Чертовски трудно быть с ним строгим, Лидуся.
Я тебя понимаю, Витя, согласилась она, и раздался звук поцелуя. Мои родители нежно любили друг друга и не стеснялись выражать свои чувства. Теперь я понимаю, как мне повезло, что я вырос в такой любящей атмосфере, но тогда это, конечно, вызывало лишь смех Насколько мы всё-таки бесцеремонны в молодости!
Стоит ли говорить, что ни в какое кафе я не собирался! У меня были совершенно другие планы: я знал, что после концерта учителя организуют посиделки, и собирался дождаться Арины и поговорить с ней! Как я решился на такое ума не приложу! Я был скромен по натуре, открыть своё сердце взрослой женщине, учителю! было для меня равносильно самоубийству! Но, несмотря на отупение, в котором я существовал последнее время, я всё же понимал, что так больше продолжаться не может, мне нужен был какой-то исход.
Вы не боялись, что она посмеётся над вами?
Ужасно! Этот страх пожирал меня заживо! Каждому мужчине неприятно быть отвергнутым это стыдно! Непризнание твоего мужского статуса это позор! А в моём случае дело обстояло ещё хуже: я, подросток-малолетка, и не мог рассчитывать на положительный результат! Но я говорил себе, что хуже, чем сейчас, мне не будет, кроме одного если она посмеётся надо мной, я сведу счёты с жизнью.
И вы не думали о родителях?
А кто думает о родителях в двадцать лет? Юность эгоистична Вам, простите, сколько стукнуло?
Двадцать семь.
Ну, тогда пора уж и о стариках вспомнить! А в семнадцать-восемнадцать человека занимает только его собственная особа, и это нормально! Но продолжим.
Я честно выполнил свои обязанности на концерте, распрощался с ребятами (они прекрасно знали, что я под домашним арестом, и посочувствовали мне) и остался ждать Арину. Устроился я около подъезда дома напротив. Ждать пришлось долго. Наши учителя умеют веселиться, знаете ли! Несмотря на то что было уже тепло, я продрог до нитки и бодро пританцовывал, не сводя глаз со школы. Часа три они развлекались, потом начали расходиться, и вот, наконец, появилась она в сопровождении нашего физкультурника! Я от досады даже выругался: он вознамерился проводить её до дома, а ведь я сам собирался это сделать и по дороге признаться ей в своих чувствах! Получалось, что пытка ожиданием затягивалась.
Что ж, я последовал за ними на безопасном расстоянии, молясь, чтобы ему не взбрело в голову пригласить её куда-нибудь, тогда бы я точно околел от холода! Но нет, они шли к дому Арины. Я прекрасно знал этот путь! Ведь сколько раз я провожал её издалека, не смея подойти поближе!
Андрей Алексеевич нёс её сумку и что-то рассказывал, она смеялась, наклонив голову, и я в очередной раз подумал, какой у неё чудесный смех! От этих звуков внутри у меня всё холодело!
Ариночка, можно мне попросить вас об одолжении? спросил физкультурник.
О каком же?
Угостите вашего покорного слугу чашечкой горячего чая!
Андрей Алексеевич
Просто Андрей!
Андрей, не обижайтесь, пожалуйста, но я не очень хорошо себя чувствую Может быть, в другой раз.
Этот другой раз, не наступит ли он завтра? не отступал физкультурник, и я здорово разозлился на него.
Я вас приглашаю отметить праздник в компании с моей особой!
Позвоните мне завтра, хорошо? Если не будет других планов, почему бы и нет?
А я не знаю ваш номер, Ариночка!
927, начала она.
Секундочку! Андрюха вытащил свой телефон, а я свой.
927 322 45 54.
Да вы ударница! засмеялся он.
Стараюсь!
Ну, до завтра! он протянул ей сумку и поклонился.
У меня от его церемоний аж скулы сводило так я хотел, чтобы он поскорей испарился. Она поставила сумку на лавочку и глубоко вздохнула, я же, наоборот, затаил дыхание. Несколько минут она наслаждалась свежим воздухом, а потом, не оборачиваясь, сказала:
Гриша, выходи!
Я обомлел.
Выходи, я знаю, что ты там! Ну!
Я вышел из-за кустов сирени.
Подойди поближе.
Я повиновался.
Ты что тут делаешь? спросила она.
Я не смотрел ей в лицо, но чувствовал, что она улыбается.
Ничего, пробормотал.
Ничего это пустое место, не так ли? Ты шёл за нами от самой школы, я всё видела! Зачем? Ты следишь за мной?
Самый подходящий момент для признания настал, но я не мог вымолвить ни слова. Язык к нёбу присох. Она немного помолчала и сказала:
Давай присядем.
Мы сели на лавочку и оказались почти на одном уровне. Ведь мне, с моим ростом, приходилось смотреть на неё сверху вниз, а сейчас она была совсем рядом.
Ну, скажи что-нибудь!
Я проклинал себя за трусость, но молчал как рыба. Меня всего трясло. Я смог только вытащить из-за пазухи открытку и отдать ей. Открытка была обычная, поздравительная, но наверху я написал: «Горячо любимой учительнице». А внизу подписался: «С любовью, Гриша Б.» Она взяла открытку, но, даже не открыв её, воскликнула:
У тебя руки ледяные, ты насквозь промёрз, глупый мальчишка! Немедленно пойдём, я напою тебя чаем!
Да, её всегда отличало человеколюбие. Я отобрал у неё сумку уж на это меня хватило и пошёл за ней следом. Попасть в квартиру Арины об это я даже не мечтал!
В прихожей я разделся, снял кроссовки, и она засмеялась:
Где же я найду тапочки на твою лапищу!
У меня был сорок третий размер, у неё не знаю, может, тридцать пятый, понятно, что её развеселило. Но Арина порылась в шкафу и вытащила оттуда разношенные шлёпки:
Вот, моего отца. Примерь!
Я кое-как втиснул свои лапы, и она обрадовалась:
Хорошо! Пойдём на кухню!
Проходя мимо зеркала, я взглянул на себя: красный нос, уши и даже глаза.
«Урод!» подумал со злобой.
На маленькой уютной кухне уже гостеприимно пыхтел чайник, она наделала бутербродов, налила мне огромную кружку чаю, пододвинула сахарницу.
Пей!
Я начал бултыхать ложкой в чае, она тем временем прочитала открытку и уставилась на меня. Я с радостью утопился бы в этой кружке, только бы не смотреть на неё. Не вышло.
Гриша, я всё знаю.
Что всё? выдавил я.
Я знаю, что нравлюсь тебе, и давно. Посмотри на меня.
Не хотел я на неё смотреть! У меня из носу потекло, а платка не было! Она заметила мою беду и протянула бумажные платочки.
Возьми.
Я вытер нос и поднял на неё взгляд. Она смотрела, не отрываясь.
Гриша, я очень уважаю тебя как человека как мужчину, ноэто всё пройдёт!
Что?
Твой угар. Это со всеми бывает; я тоже была влюблена в учителя. Но потом это прошло!
У меня не пройдёт! покачал я головой.
Гриша, я тоже так думала! Но первая любовь непостоянна! Это проверка человека на чувства: может ли он в принципе испытывать любовь или нет, понимаешь? Настоящая любовь придёт потом, позже, когда ты станешь взрослым!
К вам она пришла?
Пока нет. Но я жду! она улыбнулась.
А ко мне уже пришла, Арина Марковна! чай, что ли, освежил моё горло, но я обрёл дар речи. И это настоящая любовь, я знаю! Я люблю вас! Я готов сделать для вас всё, что угодно! И мне ничего не нужно взамен, просто знать, что вы тоже что я вам небезразличен!
Она не перебивала меня, только смотрела, потом подвинула поближе бутерброды:
Ешь, ты наверняка голодный! У меня брат на два года старше тебя, так он всё время хочет есть.
Я поперхнулся и пробормотал:
Мне уже восемнадцать!
А мне двадцать три! Я на пять лет старше тебя!
Мне всё равно! Хоть на двадцать!
Я учитель, а ты мой ученик!
Через два месяца я уже не буду вашим учеником!
Вижу, ты хорошо подготовился! она нахмурилась. Но я не люблю тебя! Я вообще не испытываю к тебе никаких чувств!
Неправда!
Почему? видно было, что она опешила.
У вас на холодильнике моя валентинка
Арина покраснела:
Она вовсе не твоя, это ваш класс подарил.
Там мои инициалы, Арина Марковна! Арина Марковна, я и не прошу, чтобы вы меня любили, я понимаю, вы думаете: мальчишка, сопляк, что он может
Никогда так не думаю о моих учениках! строго сказала она.
Но я быстро вырасту и стану взрослым
А я стану бабушкой! ещё строже сказала она.
Неправда! Вы никогда не постареете, Арина Марковна! Вы очень-очень Я просто прошу вас подождать! Совсем немного! Вот увидите, я смогу многого добиться ради вас! Я очень люблю вас, с самой первой минуты, я ни о чём не могу думать, кроме вас, мне всё безразлично!
Это-то меня и беспокоит, нахмурилась Арина. Я давно заметила, что с тобой что-то не так, но не думала, что до такой степени
Что мне сделать, чтобы вы поверили в меня?
Она молча смотрела на меня, потом сказала:
Учись! Учись на пятёрки! Ты очень способный мальчик!
Это было совсем не то, чего я ждал от неё, но ладно!
Я обещаю!
Больше мне от тебя ничего не нужно.
Но
Но
И ещё, Гриша, я не хочу, чтобы кто-то знал о нашем разговоре, о том, что ты был у меня дома, потому что у меня могут быть неприятности, понимаешь?
Я никогда никому не рассказал бы!
Вот и молодец! Славный мальчик! А теперь я хочу отдохнуть
Меня вежливо выпроваживали Что ж, я и так получил больше, чем рассчитывал, пора было уходить. В прихожей я оделся, зашнуровал кроссовки, открыл дверь, вышел и обернулся. Она стояла, держась за ручку и смотрела на меня, и тут я осмелел настолько, что быстро наклонился и поцеловал её в щёку.
Как говорится, посади свинью за стол, она и ноги на стол! Григорий Викторович вытер вспотевший лоб и вздохнул. Каким же смешным я был тогда! И предположить не мог, что она тоже влюбилась в меня чуть не с первого взгляда!