Он закрыл глаза и начал созерцать себя, представив, как щупальце сознания белесым шнуром вырвалось из мозга. Конец шнура пророс сотней тонких чувствительных волосков, образуя лохматую кисточку. Она, повелевая щупальцем, заставляла летать шнур вокруг тела беспокойной змеей. Волоски шевелились, сканируя внутренние органы.
Габриель отключился от внешнего мира и почти поверил тому, что белесый канат вовсе не фантазия, а на самом деле существует физически. Габриель побоялся открыть глаза. Он испугался, что если откроет, то никакого щупальца не увидит.
Разобраться полностью с новыми ощущениями помешал голос.
Габриель, голос прозвучал требовательно.
Габриель, вздрогнув, открыл глаза и осмотрелся. Беседка была пуста. Значит, показалось?
Габриель, снова тот же настойчивый голос. Да, именно тот голос. Не узнать его не возможно.
Да. Я слушаю тебя.
Почему не откликнулся в первый раз?
Я решил, что показалось.
Показалось? Это как понимать? Неужели твоя вера еще слаба? А я ведь пришел к тебе сказать: готовься к великим делам. Ты ведь чувствуешь это?
Да, ответил Габриель, не догадываясь, о чем пойдет речь.
Через год состоится заседание Всемирного Конгресса. Тебя изберут в председатели. Так будет. Они проголосуют за тебя, даже если и не захотят этого. Почему изберут? Потому что они слабы душой и сомневаются в твоей избранности. Они находятся во власти представлений, которые внушают им отсрочить твое председательство, но рок выше их суеты, рок сильнее их, ибо этот рок ты. Ты станешь председателем Всемирного Конгресса вопреки метанию слабых людей. Запомни мои слова: то, что случится на будущем заседании в Токио лишь начало пути к земному величию.
Да, я все понял. Я полностью вручаю свою жизнь тебе.
Веришь мне?
Да, я все понял. Я полностью вручаю свою жизнь тебе.
Веришь мне?
Да.
Закрой глаза. Молодец. А теперь вопрос. В наступившей тишине Габриель услышал, как тяжело бьется его сердце. Готов ли ты испытать веру?
Готов.
Ты недавно был у оврага. Видел пропасть. Прыгни в нее.
Габриель, открыв глаза, осмотрелся, и ему показалось, что мир стал другим. Не изменилась физическая оболочка, нет, природа осталась природой: то же самое небо и та же земля, тот же теплый воздух. Что-то произошло внутри. Какой-то механизм, работавший до сего момента по одним законам, вдруг замер на мгновение и продолжил движение, но маленькие шестерни завертелись иначе.
Габриель вышел из беседки и направился к оврагу. Что происходило с природой, он не смог бы объяснить человеческим языком. Однако мир менялся, он знал это точно. Будто невидимое цунами вскоре поглотит природу. Габриель шестым чувством ощутил вибрирующий гул безжалостной стихии. Он усилился, и вот свет померк. Все окрасилось лиловыми сумерками. Цунами накрыло сознание. Это длилось пару секунд. Когда же полумрак рассеялся, предметы выглядели по-другому. Они стали прозрачными. Как только Габриель фокусировал внимание на каком-нибудь объекте, тот сразу внешняя оболочка исчезала, обнажая внутренности. Но самое восхитительное открытие ждало мгновение спустя.
Вот дерево, еще украшенное редкими листьями, и Санчес зрением проник в древесину. Он даже остановился ненадолго, с удивлением рассматривая текущие соки жизни, и понимая, что усилием воли сможет прервать жизнь. Так просто, как разорвать тонкую нить. Вот в поле зрения попало насекомое. Оно хотело выбраться на солнцепек. Габриель ненадолго усомнился, что смог заметить его, но в следующую секунду осознал: таково действие дара. Санчес увидел маленькую жизнь жука, подвластную воли человека. Его воли. Аура насекомого пульсировала ярко-алым пятнышком на золотистом фоне. Санчес приказал ауре погаснуть, и она погасла. Насекомое сорвалось с листка и упало в траву. «Но что жизнь жука, подумал Габриель, подходя к оврагу. Можно сделать тоже и с человеком оборвать тонкую нить жизни. Мановение воли и небытие. Но это насекомое, оно слабо, а человек? Он же сильнее. Смогу ли я убить человека на расстоянии?»
Он остановился в нерешительности перед обрывом. Прыгнуть, закрыв глаза, решил Габриель. Нет, если встречать судьбу, то с открытыми глазами. Он осмотрелся: нет ли людей поблизости? Нет. И прыгнул.
Он не понял, что случилось. На мгновение испугался, но, прогнав страх, глянул вниз. Внизу дно оврага, а Габриель завис над ним, будто не распространялись теперь на него универсальные законы природы. Сила тяжести бездействовала. И все ж было жутко смотреть в пропасть. Он загородился ладонью, но пропасть осталась. Габриель в испуге глянул на руку. Ладонь оказалась прозрачной. Через минуту, она вернула себе привычную плотность, затем опять стала проницаемой. Он внутренне рассмеялся: «Так вот ты какой дар!»
Глубокий вдох. Сладостный выдох. Вдох И выдох Как легко теперь стало дышать. Нет тела, и есть оно. Габриеля не покинули тактильные ощущения. Он почувствовал сухость кожи, облизнул губы и ощутил влагу на губах, но он был прозрачным, бесплотным. Габриель прислушался к себе и обнаружил внутри какофонию чужих голосов. Это звучали жизни землян. Мысли каждого человека эхом отозвались в его существе. Он, отгородившись от голосов, мысленно направил тело в сторону дома. Тело истончилось, стало почти невидимым. Габриель, ускоряясь, пролетел сквозь заросли кустов и деревьев, не тревожа их и не обращая внимания на иные препятствия.
Никем незамеченный он вернулся домой: пронзил стену, взлетел в свою комнату и только тогда вернул телу первоначальную плотность.
Габриель лег в постель и, смотря в потолок, попытался прогнать возбуждение. Дар! Это был он! Невероятно! Мозг захлебнулся от нахлынувшего открытия. Как стремительно, будто вспышка молнии раскрылись способности, лишь уголком сознания он понял, что они просто дремали в нем, ждали рокового часа. И он настал. И ничего неожиданного не оказалось в этом громокипящем даре. Все закономерно. С момента рождения, нет, еще за несколько реинкарнаций до этого дня судьба предопределилась. Много сотен веков назад в промежутках между земными воплощениями среди кесарей Рима, инквизиторов и великих тиранов, душа его была погружена в подобие летаргического сна. И в вещем сне ему являлись картины будущей жизни в качестве Габриеля Санчеса. Теперь сон стал явью.
Только опять потревожили голоса. Они прозвучали глухо, как сквозь стену, стихли. И вновь потекла неясная речь. Да, действительно, голоса снаружи, а не внутри. Он прислушался и различил знакомый тембр Франца, утопающий в какофонии чужих слов. «Интересно кто? Журналисты?» удивился Габриель. Он привычно выкинул ментальное щупальце и глазами секретаря ясно увидел трех незнакомцев. Это были журналисты.
Спускаясь вниз к выходу, Габриель услышал:
Господина Санчеса нет дома, настаивал Франц.
Но мы знаем, что он здесь.
Да, но господин Санчес пожелал, чтобы его не беспокоили. Он ушел прогуляться в сад и до сих пор не вернулся.
В чем дело, Франц? прозвучал спокойный голос Габриеля.
Ненадолго голоса стихли. Секретарь, обернувшись, удивленно посмотрел на хозяина. Испуг длился мгновение, а затем мозг Франца заработал, пытаясь вычислить собственный промах: когда господин Санчес успел вернуться незамеченным? Но мозг, выстукивая раз за разом один и тот же вопрос, в ответ получал молчание.
Но Но вы, вроде, не Уголки губ нервно дрогнули.
Нет, Франц, я вернулся. Ты просто не заметил. Я вижу, господа журналисты пытаются взломать дверь? добродушно спросил Габриель, выпуская ментальный скан. И я даже знаю, по какому поводу вы нарушили мой покой.
Неужели? сказал смущенно один из журналистов, почувствовав как умиротворение, непонятно откуда взявшееся, заполнило душу.
Конечно.
Габриель, лизнув холодным языком скана сознание гостей, удовлетворенно заключил: «Ага, я так и думал» и продолжил, не меняя тона:
Вы опять о Всемирном Конгрессе?
Да, внеплановое заседание.
Я уже говорил по этому поводу, а теперь, когда оно закончилось, что интересует вас?
Откуда вы знаете? Ах, да вы же были приглашены.
Но в приглашение не указывалась дата. Она еще не была тогда определена.
Тогда откуда вы узнали, что оно недавно закончилось?
Мир тесен. Так что вы хотели спросить?
Журналист внимательно посмотрел на Санчеса, и, вроде, это был он, автор «Открытого пути», но в то же время почти неуловимое изменение в лице и голосе насторожило. Если бы сознание корреспондента не было так затуманено, то он обязательно сказал о нечеловеческой и даже надмирной мощи, исходящий от личности Габриеля.
Господин Санчес, вы не против эфира? осторожно поинтересовался журналист.
Прямо здесь и сейчас? Нет, не возражаю. Я готов.
Как по волшебству появилась камера, направив стеклянный глаз на Габриеля.
Вопрос у нас только один. Как вы прокомментируете внеплановое заседание Всемирного Конгресса?
Да никак. Дело в том, что оно юридически противоречит уставу Конгресса, значит, не имеет силы. Об этом я уже не единожды говорил. Думаю, стоит дождаться токийского заседания.
И вы уверены в чистоплотности его членов и председателя?
Речь на внеплановом заседании шла обо мне. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, но я все-таки полностью полагаюсь на благоразумие членов Конгресса. И председателя.
Что ж, большое спасибо.
Габриель пожал плечами: не на чем.
Этот эфир транслировался на всю планету. Каждый землянин, который увидел его, заметил перемену во внешности господина Санчеса, вот только не возможно было человеческими словами передать и объяснить метаморфозу. Все тот же магнетизм личности, только умноженный в несколько раз, способный в мгновение поработить волю каждого человека. Но это до всей глубины не смог осознать ни один житель Земли.
Лишь непрошеные гости ушли, Франц осторожно заметил:
Вы себя плохо чувствуете. Вам стоит отдохнуть.
А что со мной не так? удивился Габриель, и тут же ужалила мысль: «Нежели заметил? Или гипноз на него не действует?»
У вас на лице усталость. Будто вы прожили в одну секунду несколько жизней, и груз опыта
Погоди-погоди, тебе показалась. Ментальное щупальце лишь дернулось, но ничего не стало менять в сознании Франца.
Может, вы и правы, господин Санчес.
Хотя приход журналистов, признаюсь, выбил из колеи. Хотел отдохнуть, а тут они и свалились, как снег на голову. Знаешь что, Франц, покой видимо нам не светит. Закажи-ка два билета. Мы возвращаемся в Америку.
Минут через двадцать Габриель и секретарь выехали в сторону аэропорта. Франц удивился, заметив, что Санчес не взял с собой никакого багажа. Небольшое портмоне не в счет.