Сергей Николаевич Дмитриев
Россия сердце тревожит
© Дмитриев С.Н., cтихотворения, фотографии, 2021
© ООО «Издательство «Вече», 2021
От автора
Под русскими святыми небесами
В поэзии всегда существовали и развивались сквозные темы, захватывавшие в свой плен поэтов самых разных эпох и поколений. И я не избежал той же участи «хождения» по «избитым» поэтическим кругам, когда почти на протяжении 25 лет (19791981, 19982021) отдавал дань служения поэтической музе. В предыдущих томах задуманного мной семитомника почти всех своих стихотворений уже были представлены самые «вечные» темы поэтического творчества: о жизни, смерти и бессмертии, о любви и семье, о душе, Боге и вере, а также о путешествиях по городам и весям родной земли, собранные в книгу «Поэтические места России».
А теперь пришло время собрать в одном томе воедино всё написанное в стихах о России (как правило, без привязки к конкретным местам родных далей и просторов) и о самой поэзии, загадку которой до сих пор так никто до конца и не разгадал.
Стихи о Родине, «дыме Отечества» всегда были сложнейшим и самым непредсказуемым жанром поэзии, потому что они рождались в конкретные моменты истории и несли на себе отпечаток того или иного времени. Поэты дети своей эпохи, и их предназначение отражать ее приметы и краски, ее дыхание и движение, какими бы они ни были. Вот и мне пришлось в той или иной степени отобразить панораму русского бытия на протяжении последних двадцати с лишним лет, начиная с девяностых годов, когда и в моих стихах сквозило, можно сказать, почти упадническое настроение всеобщего «падения в бездну»:
На руинах великой державы
Мы влачим 21-й век.
Лишь обрывки утерянной славы,
Как приметы дерзкой расправы,
Нам из всех остались утех.
И пожухли сельские травы,
И закрылись вокруг заставы,
И как горечь чужой отравы
Иноземный слышится смех.
Тогда над Россией мне, как и многим другим, виделось именно «свинцовое небо», по «российским невзгодам» в ту пору справлял свой «молебен Спас», «Богоматерь слёзы роняла» сквозь «оклады святых икон», а «тревожные чёрные стаи налетали из дальних сторон». И меня все время мучил тогда один вопрос: «Неужели в судьбе России / Ни покоя, ни счастья нет?..» Отсюда рождались вот такие ощущения безысходности и одновременно веры в Россию (написано в апреле 2001 г.), несмотря на печальные коллизии на её страдальческом пути:
О России горько говорить,
О России думать больно.
Остаётся вольно иль невольно
Родину свою любить.
И пускай суровые ветра
Над Россией множат ураганы,
Заживут трепещущие раны,
Возвратится гордости пора.
Нам с Россией нечего делить,
И не мбнят стран заморских двери.
Нам начертано в Россию верить
И её безропотно любить
Жертвенный путь родной земли, когда «русские дороги странно вьются, словно нити в путаном клубке», не мог не вызывать у меня тогда ощущение предопределенности выпавшей для Родины и россиян судьбы:
Под русским небом выпало с рожденья
Нам жить, любить и умирать!
Как испытанье или как везенье?
Как крестный путь иль благодать?
Не разберёшься сразу, лишь с годами
Приходит понимание само собой,
Что под родными мы не можем небесами
Ждать для себя судьбы иной.
Однако судьба оказалась даже более переменчива, чем это виделось тогда, и то, что произошло за последние 20 лет, постепенно принесло совсем другие настроения, как в этом стихотворении, написанном в День Победы в 2019 г.:
По-русски, всё-таки по-русски
Вершатся ныне времена.
И на подъёме, а не спуске
Находится моя страна
Сильней становится держава
С дыханьем крымских берегов.
И возрождается былая слава
Непобедимых дедов и отцов.
И Флаг Победы гордо реет
На Красной площади опять.
И старый враг уже не смеет
Нам, как и прежде, угрожать.
Читатель, обратившись к разделам настоящей книги «Моя Россия», «Россия пробуждается», «Веков суровая печать», «ХХ век, великий самый», «Век XXI, непонятный», может проследить, как менялись настроения и тревоги автора, как увлекала его тысячелетняя история России, скрывающая тайны ее живучести и величия и дающая силы для движения вперед. От Рюрика и новгородского веча к Куликовской битве и эпохе Петра, от раскатов Первой мировой войны к свету Великой Победы, от причуд перестройки к приходу Путина и возрождению Отечества такова поэтическая тропинка, пройденная автором за 20 лет. Особый взгляд на историю СССР и современной России представляет незаконченный роман в стихах «Андрей Орлов», который автор попытался выстроить удивительной «онегинской строфой». Герой романа оказывается на стыке эпох и переживает вместе с автором все перипетии исторического перелома:
Читатель, обратившись к разделам настоящей книги «Моя Россия», «Россия пробуждается», «Веков суровая печать», «ХХ век, великий самый», «Век XXI, непонятный», может проследить, как менялись настроения и тревоги автора, как увлекала его тысячелетняя история России, скрывающая тайны ее живучести и величия и дающая силы для движения вперед. От Рюрика и новгородского веча к Куликовской битве и эпохе Петра, от раскатов Первой мировой войны к свету Великой Победы, от причуд перестройки к приходу Путина и возрождению Отечества такова поэтическая тропинка, пройденная автором за 20 лет. Особый взгляд на историю СССР и современной России представляет незаконченный роман в стихах «Андрей Орлов», который автор попытался выстроить удивительной «онегинской строфой». Герой романа оказывается на стыке эпох и переживает вместе с автором все перипетии исторического перелома:
Андрей свидетель тайных граней
И, как историк, распознал сполна,
Что силой вражеских стараний
Погибла вдруг великая страна.
Но Родину как мать не выбирают,
Зато её судьбе переживают,
И надо даже в смуте жить
Андрей решил судьбу переменить.
Стихи о России немыслимы без стихов о русской природе, которая дарит нам не только саму жизнь, но и истинную благодать ежедневного ощущения Божьего мира. И не случайно поэтому появление в книге разделов о русских сезонах, среди которых особо выделяются, как ни странно, не традиционные для внимания поэтов весна и осень, а именно лето и зима! У природы, оказывается, есть своя математика, и как приятно поэтам вновь и вновь, год за годом, начиная с самых азов, постигать законы этой увлекательной науки:
Если дождь, значит, будет тепло,
Если снег, значит, холодно будет
У природы своё ремесло
И своя математика буден.
После бурь наступает покой,
Летний зной ведёт к листопаду.
Разноликий природы настрой
Каждый день раздаёт награды
У природы наука своя
И своё живоё дыханье.
Математика бытия
Нам дарует очарованье
Пожалуй, именно поэтическим строкам дано лучше всего и точнее отражать красоту и таинственность природы. Тут поэзия просто незаменима и ей всегда останется «поле для битвы». А что такое сама поэзия? Откуда она появляется и куда исчезает? Зачем и кому она нужна? Каковы ее законы и правила? Как можно сберегать ее в суматохе дней? Как развивать и оживлять? Эти вопросы волнуют меня уже более 40 лет, начиная с тех пор, когда еще в 1979 г. я вот такими незамысловатыми словами запечатлел свое знакомство с поэзией и объяснил ее суть:
Чистые листы тетради:
Хочется писать, писать,
Просто так, не скуки ради,
Просто так, себя понять.
Просто так, излить словами
То, что хочется излить.
И слова ложатся сами,
Начиная долго жить
А далее, особенно начиная с 1999 г., последовали мои многолетние поэтические размышления о феномене поэзии, пленившей меня всерьёз и надолго. И таких стихов оказалось в итоге более 150: они выстроены хронологически в настоящей книге в разделах «У истоков поэзии. Взгляд из прошлого века», «Поэзии таинственная суть», «Грани стихотворчества», «Путь поэта», «Голгофа поэзии», «Фотостихотворения». Уже в том же 1999 г. у меня не было сомнений в важности для себя самого своих поэтических исканий, несмотря на то что я фактически только их начинал.
Я пишу стихи, а значит, существую,
Позабыв невзгоды и года,
Значит, жизнь проходит не впустую,
Что-то оставляя навсегда.
Я пишу стихи, а значит, верю,
Значит, верю в Божью благодать.
Я стихам своей души доверю
Самую таинственную стать.
Ведь стихи ещё вернее знают
Простоту и потаённость слов
А поэты, если умирают,
Попадают в мир своих стихов.
Потом пришло понимание таких истин, рассыпанных в отдельных стихотворениях: «Когда не пишутся стихи, / Тогда-то в жизни всё нормально», «Поэзия есть жизни украшенье, / Как радуга, рассветы, облака», «Поэзия дар, но счастья она не приносит / Нигде, никогда, никому», «Дневник моей души печальной / Вот что такое летопись стихов, / Которую я начал изначально, / Чтобы понять, кто я таков», «Я русский поэт, потому и печален / Стою на дороге один / Над видами русских развалин, / Над бездною русских глубин».
С моих первых поэтических опытов для меня сразу очевидной стала неразрывная связь с другими русскими поэтами, расчищавшими ранее своими трудами пути и тропы отечественной поэзии. «Я поэт есенинских кровей / С почерком Серебряного века, / Но душе моей всего милей / Пушкинская библиотека» таким образом я сформулировал для себя тогда линию собственного соприкосновения с поэтическими токами прошлого. Отсюда родилось убеждение, что «поэтов странствия по свету пора настала воспевать», и появилась моя страсть к путешествиям по следам русских поэтов: Грибоедова, Пушкина, Тютчева, Гумилева, Есенина, Волошина и многих других. Все эти странствия в итоге вылились в циклы стихотворений этой книги: «Поэтический медальон», «Дорогами мастеров слова», «По Европе: Гоголь, Тютчев, Тургенев», «Грибоедовскими тропами», «Мой Пушкин», «По следам Николая Гумилева», «Вспоминая Есенина».
Все эти великие поэты постоянно пытались разгадывать тайну поэзии, и ближе многих к этой разгадке подошел Николай Гумилев, «по-пушкински светлый поэт», страстный путешественник, воспевавший культ Слова:
Но забыли мы, что осиянно
Только слово средь земных тревог,
И в Евангелье от Иоанна
Сказано, что Слово это Бог.
Гумилев, пополнивший мартиролог рано ушедших поэтов, считал, что жизнь нужно творить, как картину или стих. И он не случайно говорил своим ученикам: «Прежде чем в стихах, поэзия должна воплотиться в самом поэте и превратить его жизнь в произведение искусства». (В.Г. Короленко как-то развил эту мысль, что «произведением искусства» должна быть не только жизнь поэта или писателя, но и его смерть! При этом он как бы предугадал ту роковую стезю, которая ждала в 1921 г. Гумилева.)
«Поэт, по мнению Николая Степановича, всегда господин жизни, творящий из нее, как из драгоценного материала, свой образ и подобие». Он утверждал, что «поэзия для человека один из способов выражения своей личности и проявляется при посредстве слова, единственного орудия, удовлетворяющего ее потребностям». Здесь Гумилев имел в виду высказанную еще К. Бальмонтом простую, но «очень трудную для понимания истину», что «поэзия состоит, в конце концов, из слов, так же как живопись из красок, музыка из чередования звуков», что поэзия несет на себе миссию сохранения, развития и постоянного оживления языка, на котором говорит народ»