Россия сердце тревожит Стихи о России и поэзии - Дмитриев Сергей Николаевич 6 стр.

Будто выкованы вечною сталью,
Расчищая истории путь,
Вы ночами несмело мечтали
В мир победы на миг заглянуть.

Вы взрослели в боях и походах,
На нещадном, смертельном ветру.
Вы в строю, в батальонах и взводах,
Провели становленья пору.

Вы теряли и жизнь, и здоровье,
Все страданья и беды деля.
Вы своею кипящею кровью
Оросили родные поля.

Вы оставили след неоплатный
На земле, благодарной вам.
Вы нас старше, герои-солдаты,
По своим совершенным делам

Цифра «сорок» горит на монете.
Значит, «двушка» прожила войну,
Значит, тоже попала в сети
Дней, обжегших родную страну.

«Двушка»  зритель событий ярых,
Помнит горе, геройство она.
Снится ныне монете старой,
Как кипела вокруг война,

Как бомбили и убивали
Радость, счастье и города,
Как отдельные дни вставали
В ленту жизни словно года.

Помнит сердце монеты руки,
Что держали ее в войну
А теперь уже юные внуки
Тех, погибших, встречают весну.

Да! Еще не зажили раны,
Раны металла и раны людей.
Всё чернеют былые шрамы
И на монетах, и в прошлом семей.

У войны выходных не бывает,
А бывают лишь будни одни
Как ни странно, но я вспоминаю
Мною не пережитые дни.

Будто я отступаю с боями
До пределов стылой Москвы,
А кругом как раны зияют
По дорогам воронки и рвы.

Мы идём, понурившись к долу,
За спиной родная земля,
Не спасённые нами сёла,
Реки, пастбища и поля.

Где найти отвагу и силы,
Чтобы этот исход прекратить,
И последние вытянув жилы,
Даже тени позора смыть?

Только вера и русские дали
Нам способны в бою помочь.
Мы забудем, что страшно устали,
Вражий стан отгоняя прочь.

Мы очистим родные просторы
От незваных и наглых «гостей»
И спасём навек от позора
И себя, и своих сыновей

Я опять и опять вспоминаю
Мною не пережитые дни.
На войне выходных не бывает,
А бывают лишь будни одни.

У войны выходных не бывает,
А бывают лишь будни одни
Как ни странно, но я вспоминаю
Мною не пережитые дни.

Будто я отступаю с боями
До пределов стылой Москвы,
А кругом как раны зияют
По дорогам воронки и рвы.

Мы идём, понурившись к долу,
За спиной родная земля,
Не спасённые нами сёла,
Реки, пастбища и поля.

Где найти отвагу и силы,
Чтобы этот исход прекратить,
И последние вытянув жилы,
Даже тени позора смыть?

Только вера и русские дали
Нам способны в бою помочь.
Мы забудем, что страшно устали,
Вражий стан отгоняя прочь.

Мы очистим родные просторы
От незваных и наглых «гостей»
И спасём навек от позора
И себя, и своих сыновей

Я опять и опять вспоминаю
Мною не пережитые дни.
На войне выходных не бывает,
А бывают лишь будни одни.

Уходят строем ветераны
Туда, где ангелы их ждут,
И где болеть не будут раны,
И где появится уют.

Но до ворот заветных рая
Ещё ведь надо дотянуть,
И, дрязги быта побеждая,
Они свой завершают путь.

Они опять идут в атаку,
Ведь позади у них Москва.
Остались лишь на эту драку
У них бессменные права.

Они Отечество спасают
Не ради благ, не в орденах
И сами всё ещё не знают.
Как ждут их там, на небесах.

Архангелам давно известно,
Что каждого из них в раю
Ждёт самое святое место,
Как в том обыденном бою

Мы отпрыски больного века,
Его средины и конца.
Мы образ новочеловека,
Его типичного лица.

Нас миллионы, миллионы,
Живущих тихо, без помех.
Мы все почти «наполеоны»
С чертами общими для всех.

Мы, как и век, больны хандрою
Нам не подвластной суеты
И глубиною напускною,
Таящей пропасть пустоты:

Не видим то, что нужно видеть,
Не знаем то, что знать должны,
И не умеем ненавидеть,
И не умеем быть честны.

Мы говорим о чем попало.
Дойдет до дела, мы в тени.
Нам утруждаться не пристало
Мы благоденствия сыны.

А в головах застой и скука,
А на душе покой и лень.
И нам из жизненного лука
Не угодить в мечты мишень.

Мы худосочны и брезгливы.
В нас больше вида, чем сердец.
Мы так убийственно красивы,
Что обезличились вконец.

Мы лицемерны и нередко.
Мы откровенны невпопад.
На нас на всех нашита метка:
«Я неиспользованный клад».

Двадцатый век, его средина
Двадцатый век последних лет
Мы точная его картина.
Мы образный его портрет.

Захожу в кооператив
За покупкой стелек.
Ухожу ни мертв ни жив
От потери денег.

В магазине все орут
Громко, неучтиво:
То ли мыло там дают,
То ли водку с пивом.

Чебуреки, пирожки
Как не подкрепиться.
Я попробовал с тоски
Теперь лежу в больнице.

Вот что нам мечтали дать,
Бухарина читая.
Над Россиею опять
Нэпманская стая.

Нынче в моде не посев
И не жатва лучшая.
Нынче в прессе нараспев
СПИД и проституция.

«Я в торговлю не пойду.
Рабочей быть не нравится.
Даст судьба и попаду
В московские красавицы».

«Мой миленок позабыл
Про любовь и сватов.
Дело просто: он купил
Видео по блату».

Забирают всех подряд.
В Ташкенте стало тише.
Но на свободе, говорят,
Медунов и Гришин.

В бузине сидят чижи,
В огороде дядька.
Эй, Чурбанов, расскажи,
Что такое взятка?

Вдоль по речке по Неве
Плавает телега.
А после Ельцина в Москве
Вновь завалы снега.

«Ты не прав, Борис, не прав»,
Кто-то заявляет.
А Борис, служить устав,
Красиво выступает.

Ванька-встанька, всё живой
Вождь народов Сталин
Снова шумною толпой
С пьедестала свален.

Пьедестал не будет пуст.
Бухарин, Троцкий, Рыков
На него стремятся. Пусть
Но не надо криков.

Эмигрант, куда ни кинь,
Под ноги попадается.
Солженицын лишь один
На Западе всё мается.

Хозрасчёт да хозрасчёт.
Совершенство полное.
А у нас труба течёт
И все дети голые.

Свежий ветер перемен
Негаданно утроился.
Всех сбивает с ног, кто не
Кто не перестроился

В голове сумбур и каша
После чтения газет,
Да, газеты пища наша,
Только правды что-то нет
На размашистых страницах
И экранах голубых
Странных фактов вереницы,
Речи кукол заводных.
Только гвалт и суматоха,
Только ересь там и тут.
Безобразная эпоха,
Дни безвластия и смут.
Не читать газет, не слышать
Смутных улиц голоса?
И когда ударит свыше
Очищения гроза?..

Этот мир жестокий и неправый
Как укор в морщинах стариков,
В детских слёзах и печали вдов.
И ничто не суждено исправить
В установленном течением веков.
Может быть, в награду за страданья
Всех нас ждёт иной удел
Тишины, покоя, созерцанья
Там, за самой тайной гранью,

Где не может быть забот и дел?
Но в ответ лишь полное молчанье.
И опять ждёшь в жизни испытанья,
Будто всё, что происходит, не предел.

Вот он мир жестокий и опасный,
Лишь откроешь веки поутру
Взрывы, войны, мор ужасный
И раздоры царствуют в миру!
Всё устроено не так, как надо,
И у жизни слишком малая цена.
Снова жертвы страшного парада
На алтарь грехов несёт война.
Жизнь людей разменная монета
В кошельках властителей Земли.
Сколько просьб и жалоб без ответа
В никуда молитвы унесли?
Налетают ветры, грозы, тучи,
На ногах попробуй удержись
И хотя нас ждёт всё та же участь,
Главное на этом свете жизнь!

Всё повторяется с торжественностью фарса:
Безвластие, бездарность, беспредел,
Распад жестокий государства
И безысходности удел.
Опять кругом разлад, разруха
И безалаберность вождей,
Засилие чужого духа
И скорбь измученных людей.
Опять господствуют беспечность,
Сумбур, надежда на авось.
А мимо проплывает вечность,
И мне опять сегодня не спалось

Что нам несут иные годы
За перевалом трех нулей
Остервененье непогоды,
Потоп иль засуху полей?
Опять нагрянут войн раскаты
От несговорчивых держав?
Пойдут ли снова брат на брата,
Пахать и сеять перестав?
Каких бунтарств и возмущений
Взойдет кровавый урожай?
А может, волны эпидемий
Перехлестнутся через край?
И не придет ли вновь мессия,
Устроив людям Страшный суд?
И снова мир спасет Россия,
Взвалив на плечи тяжкий труд?
Или кометы хвост горящий
Зажжёт во тьме Земли венец?
Не так уж плох век настоящий,
Когда так зрим его конец

Народ безмолвствует, хотя и голосует,
Хотя и митингует иногда.
Народ пытается впустую
Стать господином, вот беда!
Им правят те же и они же,
Несть им числа, их легион.
И катится всё ниже, ниже
Народ безвольный под уклон.
Всё меньше он определяет,
И длится тот же власти плен.
И над страной опять витает
Гроза неясных перемен.
Народ безмолвствует, векам на смену
Приходят новые века.
Когда опять времён арену
Зальёт народная река?..

Уходит век кровавый самый
Из всех отпущенных веков.
Следы военной всюду драмы
Могилы дедов и отцов.
Уходит век ужасный самый
Своей бунтарскою игрой:
На карте мира, словно шрамы,
Границы всех переустройств.
Уходит век крамольный самый
По богохульству и грехам.
И в запустенье гибнут храмы,
Служа немым укором нам.
Уходит век великий самый
По достижениям ума,
Но стали главными «дарами»
Концлагерь, голод и тюрьма.
И новый век придет из бездны
Ещё ужасней и страшней?
Какой-то огненный наездник
Уже летит сквозь толщу дней

Надо двигаться и двигаться вперёд,
Делая лишь краткие привалы,
А иначе жизнь тебя сомнёт
И последним приведёт к финалу.
Остановки гибельны в пути
В эту сумасбродную эпоху.
Надо дальше без конца идти,
Как бы тяжко ни было и плохо.
Только ворох дел теперь в цене,
А не слёзы и совсем не жалость.
И в итоге даже в долгом сне
Ты не победишь свою усталость.
А как хочется свернуть с пути
В тихие, бескрайние просторы,
Где не нужно рваться и спешить,
Где исчезнут времени раздоры
Но опять к движению зовёт
Лет шальных навязчивая мода.
Надо двигаться без устали вперёд,
Такова уж времени природа.

Уходит век кровавый самый
Из всех отпущенных веков.
Следы военной всюду драмы
Могилы дедов и отцов.
Уходит век ужасный самый
Своей бунтарскою игрой:
На карте мира, словно шрамы,
Границы всех переустройств.
Уходит век крамольный самый
По богохульству и грехам.
И в запустенье гибнут храмы,
Служа немым укором нам.
Уходит век великий самый
По достижениям ума,
Но стали главными «дарами»
Концлагерь, голод и тюрьма.
И новый век придет из бездны
Ещё ужасней и страшней?
Какой-то огненный наездник
Уже летит сквозь толщу дней

Надо двигаться и двигаться вперёд,
Делая лишь краткие привалы,
А иначе жизнь тебя сомнёт
И последним приведёт к финалу.
Остановки гибельны в пути
В эту сумасбродную эпоху.
Надо дальше без конца идти,
Как бы тяжко ни было и плохо.
Только ворох дел теперь в цене,
А не слёзы и совсем не жалость.
И в итоге даже в долгом сне
Ты не победишь свою усталость.
А как хочется свернуть с пути
В тихие, бескрайние просторы,
Где не нужно рваться и спешить,
Где исчезнут времени раздоры
Но опять к движению зовёт
Лет шальных навязчивая мода.
Надо двигаться без устали вперёд,
Такова уж времени природа.